Дин Кунц - Провал в памяти Страница 7

— Я помню все слишком хорошо.

— Ну так что же?

— Но эти воспоминания так неестественно сильны, что мешают припомнить остальное. Все начинается здесь. — Пит повернулся и посмотрел на кровать. — Я помню, как удобно здесь спать. Я спал справа, а ты — слева, и меня это все время удивляло. — Он подошел к ванной. — В ванной нет пробки, мыться можно только под душем, я это тоже помню. А первая полка в шкафчике ржавая с краю. — Он открыл дверцу и продемонстрировал доказательство правоты своих слов.

— И ты ничего не делал, а только сидел здесь в комнате?

— Я смотрел телевизор.

— Ты ведь никогда его не смотришь.

— Знаю, но на этот раз смотрел.

— А что ты ел? — спросила Делла.

Пока Пит пытался припомнить, она осмотрела номер. Комната была настолько обычной, без единой отличительной черточки, что нельзя сбрасывать со счетов и такую фантастическую возможность — Пит здесь никогда не бывал. Может быть, здесь вообще никто никогда не жил. На поверхности стола не было ни единого пятнышка.

— Я не помню, чтобы я что-то ел, — сказал он. — Очевидно, я спускался в ресторан.

— Может, портье знает. Пит обвел комнату взглядом.

— Давай пойдем спросим его.

Портье, дежурившего в смену с четырех дня до полуночи, звали Лерой Симмонс, это был невысокий, лысеющий мужчина. На его неприметном, бледном лице выделялась ниточка усов — такая тоненькая, что казалось, будто он рисовал их карандашом. Портье равнодушно посмотрел на них и сдержанно улыбнулся Питу.

— Могу вам чем-нибудь помочь? — Он задержал вопросительный взгляд на Делле. Пит, скорее всего, не указал перед своим именем “миссис и мистер”, когда заполнял регистрационную карточку.

— Да. — Пит соображал, как бы получше изложить свою просьбу. — Вы не помните, как я приехал в ваш мотель?

— Три дня назад, не так ли? — спросил Симмонс. Он придвинул к Питу регистрационный журнал и перелистал его страницы. — Вот. Во вторник вечером, в шесть двадцать. — Портье снова посмотрел на Деллу, укрепляясь во мнении, что именно она является источником проблем, которые ему предстоит разрешить.

Пит помолчал минуту, переваривая полученные сведения и собираясь с мыслями, потом заставил себя улыбнуться:

— У меня, по-моему, приступ амнезии. Я был ранен на войне. Иногда это случается.

Симмонс, казалось, был чрезвычайно поражен. Его рот приоткрылся, обрамлявшая губы черная линия усиков изящно изогнулась.

— Понимаю, — сказал он.

— Я подумал, не поможете ли вы мне вспомнить, что со мной было в эти дни.

— Но я дежурю только вечерами, — сказал Симмонс.

— Тогда сколько вспомните. Симмонс вертел в пальцах черно-золотистую ручку, прикрепленную цепочкой к столу.

— А что бы вы хотели узнать?

— Я приехал вечером? Может, я покупал газету или журнал?

— Два раза, — отозвался Симмонс, — оба раза газету.

Пит нахмурился. Он не помнил, что читал газеты. Это было странно, принимая во внимание, что все три прошедших дня прекрасно сохранились в его памяти.

— Мы разговаривали с вами о чем-нибудь?

— О погоде, — ответил Симмонс. — Пейзажах. — Он покраснел, его бледное круглое лицо слегка напряглось. Казалось, он вот-вот рассмеется. — Извините, но я не помню точно, что я говорил. Слишком много народу приезжает и уезжает ежедневно, а говорят все всегда одно и то же.

Ему больше нечего было добавить. Пит достал чековую книжку и спросил:

— Сколько я должен?

Симмонс очень удивился:

— Вы заплатили за три дня, когда приехали. Пит посмотрел в книжку, но не мог обнаружить доказательства слов Симмонса.

— Нет, вы заплатили наличными, — сказал портье. — Это не часто у нас случается. Но вы настояли на этом. Вы сказали, что, возможно, вам придется уезжать в спешке, и не хотелось бы терять время в очереди, если отъезд придется на самый час пик.

Когда они вышли на веранду, Делла вдохнула золотой вечерний воздух и сказала:

— Надо признаться, не много света он пролил на сложившуюся ситуацию.

— Совсем не пролил, — поправил ее Пит.

— Что?

Он достал из кармана бумажник и раскрыл его. Там были две пятидолларовые купюры и две купюры по одному доллару.

— В четверг у меня было двенадцать долларов вот такими же бумажками. Я отлично это помню. И вот опять двенадцать долларов... Чем же я заплатил?

— Я не понимаю...

— Значит, мы оба не в себе.

Мимо них по широкой бетонной дорожке прошла горничная со своей тележкой. Она остановилась у дверей, вытерла руки о тряпку, висевшую на поясе, и бросила ее на тележку. Когда она закрыла за собой дверь, Пит подошел к ней.

— Простите... — начал он.

Женщина подняла на него взгляд. Она была испанкой или пуэрториканкой. Когда-то двадцать лет и пятьдесят килограммов тому назад она была хороша собой. Годы стерли ее красоту, но глубокие темные глаза, окруженные складками отекших век, смотрели на Пита с опаской и подозрением.

— Да? — спросила горничная.

— Вы убирали номер 34 последние три дня? Она прищурилась, глаза совсем исчезли.

— Я ничего не трогала, — сказала она.

— Я вас ни в чем не обвиняю, — уверил ее Пит. Он достал пять долларов из бумажника, сложил купюру и протянул ей. — Мне нужно кое-что выяснить.

Горничная посмотрела на Деллу, потом на пятерку, потом на Пита, затем снова на пятерку. Она взяла деньги и сунула в карман своего форменного платья.

— Что вы хотите узнать?

— Вы не заметили ничего необычного в номере 34? Что-нибудь, пусть даже какую-нибудь мелочь?

— На постели никто не спал. И полотенцами не пользовались. Мне даже кажется, там вообще никто не жил, хотя меня пытались убедить в обратном.

Делла сделала шаг вперед:

— А вы не видели моего мужа там? Или где-нибудь в мотеле, когда он ждал, пока вы закончите уборку?

Горничная осмотрела Пита с ног до головы, словно он был каким-то причудливым растением, распустившимся прямо здесь, на веранде.

— Никогда его не видела, — сказала она Делле. Казалось, ей легче беседовать с женщиной. — И ему не пришлось бы нигде ждать конца уборки, потому что все три дня это не занимало и минуты. Я просто заходила убедиться, что постель не тронута, полотенца чистые, протирала стол и уходила.

— А вы говорили мистеру Симмонсу об этом... о комнате?

— Говорила. Но он не слушал меня. Он смотрел на меня как на пустое место. А потом говорил, как будто ничего не слышал: “Не твоего ума дело, Хетти”. Мне пришлось спросить дневного портье, живет ли там кто-нибудь, и он сказал, что живет.

Пит слушал весь разговор вполуха. А когда Делла задала горничной очередной вопрос, и вовсе потерял интерес к беседе. Через плечо этой полной женщины он заметил мужчину, стоявшего на пороге одного из номеров, полускрытого в тени, который наблюдал за ними. Пит разглядел лишь его лицо, да и то не полностью. Но он сразу понял, что это тот самый человек, что следил за домом, тот самый человек, что был в ресторане, когда он вернулся домой после своего первого исчезновения.