Сергей Кусков - Кто не верил в дурные пророчества Страница 7

– И от такой вот бумажки… Постойте, Алексей Иванович! Это что же получается? Вы отправились в прошлое, потому что там что-то взорвалось, а взрыв произошел, потому что вы отправились в прошлое и там напортачили. Колечко выходит… А где же в нем причина и где следствие?

7

– А я вам сейчас объясню, – сказал профессор. – Только скажите сначала: вы слышали что-нибудь о демоне Лапласа?

– Лаплас – это тот, который сказал Наполеону, что в этой гипотезе не нуждается?

– Да, он самый.

– Значит, про Лапласа знаю. Про демона не слышал.

– Это такое вымышленное существо, которое знает положение и скорости всех частиц Вселенной в какой-то момент времени. Применяя к ним законы механики, он может рассчитать и прошлое, и будущее на любую глубину, потому что все сложные явления и процессы имеют причину в движении и взаимодействии простых частиц. Такие, во всяком случае, тогда были представления.

– Сейчас, кажется, представляют по-другому?

– Да, сейчас к микромиру применяют законы квантовой механики, в которой есть принцип неопределенности. Но все известные мне обоснования этого принципа сводятся к тому, что для микрочастицы нельзя одновременно измерить точные значения координаты и импульса, но вовсе не к тому, что точные значения этих величин для нее не существуют вообще.

– Постойте, Алексей Иванович! Я, кажется, понял! Демонов нет, координаты и импульсы частиц мы не знаем и никогда не узнаем, но они имеют точные значения, и будущее предопределено ими.

– Да. И причина не внутри этого, как вы сказали, колечка, а вне его. В положении частиц в первые мгновения существования Вселенной, пятнадцать-двадцать миллиардов лет назад. Все, что в колечке – только следствия. Пятнадцать миллиардов лет назад демон, взглянув на частицы, мог бы предсказать и этот взрыв, и то, как мы отправимся его предотвращать. И вот этот наш разговор тоже.

– И от судьбы не убежишь, – задумчиво произнес Марков. – Алексей Иванович, а стоит ли дергаться, если от судьбы не убежишь?

– А я, Володя, предлагаю вам бежать не от судьбы, а от майора Скворцова. Так как, летите со мной?

Чуть помедлив, Марков ответил:

– Лечу.

– Спасибо. Честно говоря, этот самолет мне без вас не угнать.

8

– Ну, хорошо, – сказал Марков, – остались технические детали. На сколько лет вперед вы собираетесь уйти?

– Лет на сорок-пятьдесят, – ответил профессор.

– Почему столько?

– В таких странах, как наша, режим обычно меняется со смертью правителя. Сталину сейчас семьдесят. Сколько он еще протянет? С одной стороны, у него была бурная революционная молодость; с другой стороны, он с Кавказа, там живут долго. Ну, пусть еще лет двадцать, пусть даже тридцать. Дольше – вряд ли. Добавим запас еще лет десять-двадцать – я думаю, достаточно. Для нас за это время пройдет не больше часа.

– А в пространстве мы за это время сколько пролетим? Как за час или как за пятьдесят лет?

– Скорее всего, останемся на месте. Но точно я вам, Володя, не скажу, я еще не занимался этой стороной вопроса.

– Да-а… Ну ладно, все это семечки. Остается сущая ерунда – уговорить лететь с нами остальной экипаж.

– Насчет экипажа не беспокойтесь. Я на днях докладывал Юрию Михайловичу, и он со мной согласился, что ввиду новизны техники полет может быть опасным и экипаж надо сократить до минимума. Решили, что будет три человека: пилот, штурман и бортмеханик. Пилот – вы. Я могу сработать и за бортмеханика, и за штурмана, но предпочитаю штурманом.

– Почему?

– Потому что третьего человека даст Скворцов. Без его, как вы выразились, дятла не обойдется, тем более в этом полете. Когда в экипаже нет стрелка-радиста, переговоры с землей ведет штурман, и я не хочу, чтобы это был его человек.

– Алексей Иванович, если вы пойдете бортмехаником, то штурманом будет Савушкин. Его можно уговорить лететь с нами. А полетите штурманом – посадят бортмехаником Вяткина! Зачем нам такой подарок?

– Савушкин с нами не полетит, у него здесь семья, родня, и у жены тоже. Он их всех здорово подставит, даже если не исчезнет вместе с нами, а только даст себя уговорить прыгнуть с парашютом. А Вяткин один, никого он не подставит, да и сам, я думаю, выкрутится.

– Знаете, Алексей Иванович, вы как хотите, а я не хочу тащить с собой Вяткина.

– И я не хочу. Черт его знает, что он будет делать, когда узнает, куда мы летим. Мы его высадим. С парашютом. Он ведь прыгал?

– Как его высадишь? Он с оружием, а нас будут проверять металлоискателями. Мне свой "кольт" на борт не пронести.

– Насчет оружия не беспокойтесь, это я беру на себя.

– Что вы придумали?

– Не имеет значения, Володя. И вообще, надо собираться. Я вам говорил, что было несколько экспедиций в прошлое. Так вот, большинство тех, кто в них участвовал, уже исчезли. Просто исчезли, и все, я наводил справки. Другого шанса у нас не будет.

– Да-а, интересные дела, – сказал Марков. Вытащив из кармана пачку "Беломора", он повертел ее в руках и сунул обратно. – Алексей Иванович, а что, полет с этой штукой и в самом деле может быть опасным?

– Я думаю, не опаснее, чем ждать здесь, пока за нами придут.

9

Утром 13 января 1950 года майор Скворцов сидел за столом у себя в кабинете, смотрел на лежащую перед ним бумагу и до жути, до зубной боли не хотел оставлять на ней свою подпись.

Обычное полетное задание: взлет, полет на северо-запад к Качканару, Нижний Тагил остается слева, над Качканаром поворот направо, на северо-восток к Ивделю, перед Ивделем чуть влево, далее на север до железной дороги Воркута-Лабытнанги. Вдоль железной дороги на восток, связаться с Салехардом, навстречу поднимается "Ту-2", оборудованный радиолокатором и киносъемочной аппаратурой. Экипажи устанавливают зрительную и радиосвязь, поворачивают на юг и вместе идут назад практически по тому же маршруту. Ничего особенного, кроме того, что после поворота на юг профессор включает свою установку, и "Ем-12" становится невидимым для радиолокатора "Ту-2" и для станций слежения на земле; а для кинокамеры останется видимым – так, по крайней мере, уверял профессор. На подходе к Нижнему Тагилу установка выключается, самолет снова виден на экранах, а с "Ту-2" снимают на кинопленку решающие моменты. Вот так. А то, что экипаж сокращен до минимума, – так ведь на таком коротком маршруте второй пилот не нужен, стрелкам делать вообще нечего (в пулеметах и патронов-то нет), да и бортмеханику, честно говоря, тоже нечего делать. Все подписи собраны, остается его, Скворцова, и утверждающая подпись Главного конструктора; и экипаж, который уже ждет, пойдет через поле к самолету, готовому к вылету.