Сергей Саканский - Искатель. 2009. Выпуск №10 Страница 7

— А где резина? — вдруг спросил он Минина. — Покажи его прессе, вдруг ей какая идея придет.

Леня молча нагнулся, на мгновение исчезнув под столом, и тут же вытащил и водрузил на стол предмет непонятного назначения.

— Это нашли неподалеку от повешенного, — пояснил он Жарову. — Есть основания полагать, что сей предмет привез с собой убийца и за ненадобностью выбросил. Только вот неясно, какая была в нем надобность…

Это был фрагмент старой автомобильной покрышки, сантиметров тридцать в длину, вырезанный острым ножом и наполовину подрезанный снизу, там, где покрышка соприкасалась с ободом колеса. Сверху на нем был зачем-то проделан поперечный желоб.

— Такое ощущение, — прокомментировал Леня Минин, — что покрышку где-то специально закрепили, а затем обработали цепной пилой так, что получилась эта канавка.

Жаров внимательно осмотрел приспособление и не обнаружил в себе ровно никаких мыслей на его счет. Он вообще считал себя профаном в технике и представить себе не мог, для чего должно служить такое приспособление.

— Леня, а ты уверен, что оно имеет отношение к трупу? — только испросил он.

— На девяносто девять процентов. Место в лесу глухое, высота метров двести над трассой. Туда можно добраться по грунтовой дороге. А вчера утром шел дождь. Если бы этот предмет оказался там раньше, то почву под ним бы размыло. Но он просто лежал на земле — значит, попал туда примерно в те же часы, что и труп.

Пилипенко, который не слушал разговор, думая о чем-то своем, вдруг встрепенулся, схватил покрышку и поднес близко к глазам.

— Так, — сказал он. — Чувствую, нас ожидает любопытный следственный эксперимент.

— Что за мысль, поделись, — попросил Минин.

— После. Возможно, никакого эксперимента и не понадобится.

Тут вошел Клюев, отрапортовал:

— По Киеву информация готовится, а вот по Ялте кое-что есть. Позавчера Федорчук Стефан Романович остановился в гостинице «Ореанда».

— Что ж, — сказал Пилипенко, вставая. — Парень не из бедных. Едем сейчас туда.

Они вошли в гостиницу. Жаров невольно содрогнулся под взором злобной мраморной кариатиды, нависшей над парадным входом. Вот таких женщин, мускулистых и грудастых, он не любил и даже немного боялся.

Водя в холл, друзья, не сговариваясь, двинулись к самой красивой девушке из трех, сидевших за стойкой администрации. За годы бурной юности они выяснили, что у них обоих на удивление похожие вкусы…

Вопрос решился за несколько минут, но сразу поставил новые проблемы. В гостинице действительно остановился некто Федорчук, киевлянин. Молодая девушка-администратор, которую звали Дарьей, со страхом в глазах рассмотрела фотографию из морга и вернула ее в руки следователю с твердым ответом:

— Нет, это не он.

Пилипенко попросил ее описать внешность Федорчука, но девушка не могла сказать ничего определенного.

— Мужчина вполне обыкновенный. Коротко стриженный… Нет, ничего такого не запомнила.

— Покажите нам его номер, — сказал Пилипенко.

— Апартаменты, — с достоинством поправила Дарья. — Но не знаю, имею ли я право…

— А вы позовите старшего администратора, — предложил Пилипенко.

— Да я и есть старший, — вздохнула девушка.

Она достала из-под стойки связку ключей, и все трое двинулись по широкой лестнице.

— Между прочим, с этими апартаментами, — интригующим голосом говорила Дарья, кокетливо оглядываясь через плечо, — связана одна трагическая история.

— Да ну? — преувеличенно удивился Пилипенко.

Жаров знал, что ему сейчас совершенно наплевать на что бы то ни было, кроме расследования.

— В этом номере лет двадцать пять назад произошло убийство, которое потрясло весь город.

— Ах, вот оно что… — Пилипенко и Жаров переглянулись, потому что оба, конечно же, знали эту историю.

Двадцать пять лет назад Дарью, наверное, еще в коляске возили, но говорила она так, будто трагедия разыгралась прямо на ее глазах… Вот удивительно, чем тут хвастать, чем гордиться? Что в ванной этого номера глупенькая любовница застрелила какого-то крутого советского мафиози?

— Они как приехали, так сразу и спросили, свободен ли именно этот номер, — закончила свою историю девушка.

— Так, — строго сказал Пилипенко. — Ответьте-ка мне, Дарья, кого вы называете словом «они»?

— Федорчука и его друга. Разве вы не знали, что Федорчук был с другом? Вы ж из милиции, всё должны знать.

Пилипенко и Жаров снова переглянулись.

— И где же его друг?

— Вот этого я вам не скажу. Он тоже не ночевал сегодня. Заплатили за три дня вперед, потому и волноваться нечего.

— Разумеется, нечего, — с ехидством прокомментировал Пилипенко и, повернувшись к Жарову, добавил: — Они потребовали себе именно тот самый номер. Мне кажется, я знаю, в чем смысл такой причуды…

Это были действительно шикарные, хотя и не самые лучшие в отеле трехкомнатные апартаменты с холлом, кабинетом и кухней, с двумя душевыми и двумя туалетами — для хозяев и для гостей. В одном из этих туалетов — по всей вероятности, в хозяйском — и был замочен некогда известный мафиози, чье имя, впрочем, вылетело у Жарова из головы.

Пилипенко оперся спиной о длинную изогнутую стойку и медленно огляделся. Пол был чистым: горничная прилежно убралась здесь, но на всем, что было выше пола — на столах, креслах и диванах, — были разбросаны смятые грязные вещи. Запах в номере тоже был отвратный.

Жаров подошел к окну. Над морем шатались две грациозные чайки, вдали по своим трудовым делам шел черный буксир. Жаров узнал «Гремучий», с детства знакомое ему судно…

— Эй, вы что, в магазине! — услышал он возмущенный голос Дарьи.

Он оглянулся. Пилипенко стоял перед креслом, где в беспорядке были свалены чьи-то вещи, и с удивлением прикладывал к своим ногам какие-то огромные черные брюки.

— Ничего, — сказал он, — это далеко не мой размер.

Брюки были в вправду гигантскими, как в ширину, так и в длину.

— Это вещи Федорчука или его друга? — спросил он, опустив брюки обратно в кресло.

— Наверное, все же друга, — ворчливо ответила Дарья. — Они оба вообще эффектно смотрятся вместе. Толстый и тонкий.

Жаров вспомнил двух посетителей лабиринта, один из которых был вчера убит, а другой бесследно исчез…

Спустившись в вестибюль гостиницы, друзья узнали из журнала имя этого второго жильца. Его звали Анатолий Хомяков.

— Хомяк, — сказал Пилипенко, когда они снова прошли под локтем злобной кариатиды.

Жаров вопрошающе посмотрел на друга.

— Хомяк, — повторил Пилипенко. — Киевский Хомяк. Рецидивист и убийца. Вот кого убили вчера в лабиринте. Недаром эти два дружка попросили именно тот номер. Чтоб, так сказать, приобщиться к образу героя.