Феликс Пальма - Карта времени Страница 7

III

Чтобы не привлекать к себе внимания, Эндрю оставил роскошный экипаж на Лиден-холл и дошел до Комершл-стрит пешком. Неторопливо пройдя из конца в конец эту тесную, пропитанную скверными запахами улочку, он набрался мужества, чтобы нырнуть в змеиный клубок проулков, именовавшийся Уайтчепелом. Не прошло и десяти минут, как из вечернего тумана появилась по меньшей мере дюжина проституток, звавших прохожего вознестись в обитель Венеры за сущие гроши, но ни одна из них не походила на девушку с портрета. Если бы тела уличных наяд обвивали водоросли, их легко можно было принять за грязные и потрескавшиеся украшения для корабельных носов. Эндрю вежливо отклонил предложения продажной страсти, изнывая от жалости к бедолагам, которым приходилось бродить по улицам в холодную ночь, чтобы заработать на жизнь. Растянутые в порочных улыбках беззубые рты вызывали не похоть, а сострадание. А что, если Мэри, превращенная кистью искусного живописца в ангельское создание, в реальности выглядела как эти несчастные?

Вскоре Харрингтон убедился, что надежды повстречать девушку с портрета на улице мало. Куда разумнее было бы расспросить о ней местных жителей. Убедившись, что его наряд вполне соответствует случаю, Эндрю решил зайти в «Десять колокольчиков» — многолюдную таверну на углу Фурнье и Комершл-стрит, напротив затянутой туманом Крайст-Черч, облюбованную поджидавшими клиентов проститутками. Две как раз расположились у барной стойки. Стараясь держаться непринужденно, Харрингтон угостил их темным пивом так учтиво, как только мог, отклонил предложение вместе скоротать вечерок и прямо спросил о женщине по имени Мэри Жанетт. Одна из девиц тут же приняла оскорбленный вид и удалилась, не желая тратить время на того, кто явно не собирался воспользоваться ее услугами, зато вторая охотно разговорилась:

— Это, видать, Мэри Келли. Чертова ирландка всех наших клиентов переманила. Вот и сейчас наверняка кого-нибудь подцепила и потащила в «Британию» — это у нас такой райский уголок, там можно получить постель, если деньги есть, и по-быстрому напиться, чтобы позабыть об этой разнесчастной жизни, — заключила проститутка скорее с горькой иронией, чем с гневом.

— Где находится эта ваша «Британия»? — спросил Эндрю.

— Здесь рядом. На углу Криспин и Дорсет-стрит.

Такая словоохотливость тянула на четыре шиллинга, никак не меньше.

— Найди себе комнату, — посоветовал Харрингтон, вымученно улыбаясь. — Сегодня слишком холодно, чтобы бродить по улицам.

— Ох, сэр, спасибо. Вы очень добры. — Девица, похоже, и вправду была тронута.

Эндрю распрощался, вежливо приподняв шапку.

— Разыщите меня, если Мэри Келли придется не по душе! — крикнула проститутка ему вслед и кокетливо улыбнулась беззубым ртом. — Меня зовут Лиз, Лиз Страйд, запомните.

Отыскать «Британию», скромное на вид заведение с большими окнами, труда не составило. Внутри оказался тускло освещенный масляными лампами прокуренный зал с щедро посыпанным опилками полом, широкой стойкой и деревянными столами, за которыми коротали время завсегдатаи. Между столами сновали официанты в засаленных фартуках, ловко, словно эквилибристы, управляясь с горами латунных пивных кружек. Для оживления обстановки в углу имелся рояль, такой грязный, что белые клавиши были неотличимы от черных. Эндрю протиснулся к стойке, заставленной кувшинами с вином и тарелками с сыром, нарезанным огромными брусками, напоминавшими каменные плиты. Закурил сигарету от одной из ламп, спросил пинту пива и, небрежно облокотившись о стойку, принялся разглядывать посетителей, морща нос из-за сильного запаха горячих сосисок, который доносился с кухни. Лиз не обманула: это место было посолиднее «Десяти колокольчиков». Большинство столиков было занято матросами и местными жителями в такой же, как у Харрингтона, поношенной одежде, хотя встречались и проститутки, спешившие поскорее напиться. Эндрю медленно потягивал пиво, надеясь разглядеть среди них Мэри Келли, но ни одна из девиц нисколько на нее не походила. После третьей пинты он уже спрашивал себя, какого дьявола он тут делает и сколько можно гоняться за призраком.

Молодой человек собирался уходить, когда двери отворились и в таверну вошла Мэри. Это была она, девушка с портрета, только в сто раз красивее. Она выглядела усталой, но двигалась энергично и решительно, как Эндрю себе и представлял. Завсегдатаи бара не обратили на новую посетительницу ни малейшего внимания. Как это возможно, чтобы появление в дымной таверне такого удивительного существа осталось незамеченным? — спрашивал себя Харрингтон. Полное равнодушие, с которым публика встретила вновь прибывшую, превращало его в единственного свидетеля чуда. Нечто подобное Эндрю испытал в детстве, когда увидел, как подхваченный ветром осенний лист в стремительном танце опустился на поверхность лужи и еще долго крутился там, словно юла, пока колесо проезжавшего экипажа не прервало его пляски. Тогда мальчик подумал, что этот удивительный спектакль был разыгран для него одного. С тех пор в нем жила уверенность, что моря, вулканы и прочие дивные вещи существуют для небольшой кучки избранных, способных понять тайный язык природы, разглядеть за пеленой обмана истинную реальность, словно шедевр на закрашенном холсте. Но сейчас Харрингтон был вне себя от изумления: Мэри направлялась прямо к нему. Сердце юноши отчаянно забилось и немного успокоилось лишь тогда, когда женщина, даже не взглянув на него, уселась у другого конца стойки и заказала полпинты пива.

— Ничего вечерок выдался, Мэри? — поинтересовалась трактирщица.

— Грех жаловаться, миссис Рингер.

Эндрю нервно сглотнул, он был на грани обморока. Мэри была здесь, рядом. Молодой человек не смел поверить своим глазам. Он только что слышал ее голос. Усталый, хрипловатый и все равно чудесный. Стоило ему немного сосредоточиться и отрешиться от витавшего повсюду запаха табака и сосисок, и он мог бы уловить ее аромат. Аромат Мэри Келли. Глубоко потрясенный, Эндрю завороженно глядел на девушку своей мечты и будто узнавал ее. Как тонкие стенки раковины скрывают морское чудище, так за хрупкостью Мэри крылась неодолимая сила натуры.

Когда трактирщица поставила перед девушкой запотевшую кружку, Эндрю спохватился и решил, что такой момент упускать нельзя. Лихорадочно вывернув карманы, он бросил на прилавок горсть медяков.

— Позвольте вас угостить, мисс.

Этот жест, столь же учтивый, сколь неловкий, заставил Мэри Келли взглянуть на незнакомца с интересом. Эндрю с изумлением смотрел на свое отражение в ее зрачках. Взгляд красавицы был, словно вуалью, подернут пеленой злой печали. Как маковое поле, на котором устроили свалку. И все же, когда их взгляды пересеклись, Харрингтон почувствовал, что его душу заполняет благодатный свет. Что-то такое было в глазах девушки, что-то такое прочла она в его глазах, но в жизни, да простят меня романтически настроенные читатели, не все зависит от единственного взгляда. Разве мог Эндрю рассчитывать, что Мэри разделяет то волшебное, почти мистическое чувство, что охватило его, разве мог он надеяться, что, едва взглянув в его глаза, красавица без слов поймет, что он и есть тот, кого она, сама того не зная, ждала всю жизнь? Положение, в котором оказалась Мэри Келли, никак не предполагало излишней тонкости натуры, и молодой Харрингтон был для нее не более чем очередным поклонником, коих у нее в достатке оказывалось каждую ночь.