Пол Андерсон - Нелимитированная орбита Страница 7

Однако, я попытаюсь дать точные ответы на поставленные вами проблемы, принимая во внимание то, что действительно истинные ответы — это те, которые для себя находит каждый сам. Но помните, что эти мнения высказаны человеком, который давно удалился от современной реальности. Я думаю, в перспективе это принесет пользу, но я смотрю из прошлой реальности, которая стала теперь совсем чуждой, из соленой воды и рябин, из огромных зимних ночей — на живой человеческий мир. Без сомнения, вы гораздо более компетентны, чем я, во всем, что касается трактовки его практических деталей.

Таким образом, я, во-первых, не советую вам посвящать всю свою жизнь философии или фундаментальным научным изысканиям. «Время имеет искривления», и вам ничего не останется, как просто повторить то, что сказали и сделали другие.

В своем утверждении я исхожу не из Шпенглеровского учения о мастерстве древней цивилизации, а из трезвого высказывания Донна о том, что ни один человек не может быть островом, то есть он не может быть изолированным. Если бы вы не были так талантливы, вы не смогли бы работать в одиночку: всегда необходимо «перекрестное опыление» между людьми, обладающими одинаковыми интересами, необходима особая атмосфера творчества, иначе незаурядность утрачивает свое значение. Без сомнения, всегда существует особый биологический потенциал, будь то эра Перикла или Ренессанс: генетическая статистика гарантирует это. Но тогда социальные условия должны определять масштаб этой реализации этого потенциала, а также основные формы его выражения. Я надеюсь, что вы не сочтете меня за старого брюзгу, если я выражу мнение, что современная эпоха так же универсально скучна и бессодержательна, как Рим во времена Коммодуса.

Такое, к сожалению, случается.

Но — позвольте — вы откровенно спрашиваете, можно ли что-нибудь сделать, чтобы изменить настоящее положение дел. Честно вам признаюсь, — я в это никогда не верил. Теоретические пути, может быть, и есть, если вообще теоретически возможно превратить зиму в лето, ускорив вращение планеты на орбите. Но осуществлению этого мешают практические ограничения.

Да это, в общем-то, и хорошо, что смертным с их смертными мечтами не дано властвовать над судьбой.

Вы, однако, кажется, считаете, что я был когда-то активным политиком, основателем конституционалистического движения. Это широко распространенное заблуждение. Я не имею к этому никакого отношения, и даже никогда не встречался с Лэадом. (Тем не менее, я сделал вывод, что он довольно загадочная личность. О прошлом его никто ничего не знает, появился он неизвестно откуда: по-видимому, его родители были людьми Нижнего уровня, потом стал известным и через десяток лет бесследно исчез.

Может быть, убит?). Он с пониманием и энтузиазмом читал мои работы, но не делал попыток познакомиться лично. По его утверждению, он только прикладывал мои принципы к конкретным ситуациям. Его феноменальный взлет произошел сразу же после подавления Североамериканского восстания и уничтожения последней претензии на независимость американского правительства. Раздавленная, отчаявшаяся социо-экономико-этническая группа пошла за лидером, который собрал все их зачаточные верования в один отчетливый фокус и предложил им практический свод жизненных правил.

Фактически эти правила сводились не только к традиционным добродетелям, таким как терпение, храбрость, бережливость, трудолюбие, переплетенные с научным рационализмом, но если это ободрило их в возмездии, я польщен, что Лэад действовал моим именем.

Однако, я не вижу перспективы для них. Слишком уж значителен упадок.

И сейчас, я слышал, хозяева решили уничтожить конституционализм как угрозу для статус кво.

Делается это очень по-умному, под видом бесплатного обучения, но это равносильно тому, что следующее поколение будет поглощено всеобщей толпой.

Слава богу, в нашем бедном районе нет частных привилегированных школ.

Если мы не можем переделать существующий строй, можем ли мы в таком случае спастись? Американцы в прежние времена сказали бы так: «Подите к черту!». Монашеские ордена послеримского периода, феодальной Индии и Китая, а также Японии с успехом это сделали, и я замечаю, что их современный эквивалент с каждым десятилетием становится все более весомым.

Я лично тоже избрал для себя этот путь, хотя и предпочитаю быть отшельником, а не трупом, изъеденным червями. Такой совет огорчает меня самого, Сабуро, но это, по-моему, единственный ответ на ваш вопрос.

Когда-то был и другой вывод: христианам нужно было оставить Город Разрушения, в прямом смысле этого слова.

Американская история полна таких примеров: пуритане, квакеры, католики, мормоны. А сегодня новой и еще более великолепной Америкой стали звезды.

Но, боюсь, наш век — не самый подходящий для такого бегства. Я имею в виду плохую приспособляемость первых земных поселенцев к окружающей среде других планет. А могущественное общество, отделившее их от себя, как должное ожидает от них расширения колоний и освоения новых пространств.

Для умирающих цивилизаций не характерен экспорт своих основ. Да и самим основам нет никакого смысла отрываться. Лично мне хотелось бы провести остаток дней на этой новой планете Растум, хотя здесь — мои корни, но кто отправится туда со мной?

Так что, Сабуро, нам остается только терпеливо ждать, пока…"

Руки Энкера соскользнули с клавиш. Боль в груди, казалось, разверзла ее настежь. Он с трудом встал, пытаясь ухватиться за воздух. Или, может быть, это было бессознательное движение тела. В гаснущем сознании возникла мысль, что у него есть, может быть, еще миг, чтобы увидеть фиорд и небо.

И он успел сказать себе со странным чувством благодарной радости: обещанная три тысячи лет назад смерть, Одиссей, придет к тебе из моря, и на ней будет маска нежности.

Глава 4

Все знали, что комиссар Свобода отстранил от себя своего сына Яна.

Однако, он не издал приказа ни о его аресте, ни даже о малейшем его беспокойстве, поэтому возможность примирения в конечном счете не исключалась. Это фактически, хотя и неофициально, вернуло бы молодому Гражданину статус Стража. Поэтому лучше было оставаться все же его другом, чем становиться врагом.

В силу этих обстоятельств Ян Свобода никак не мог понять: обязан ли он своим служебным ростом самому себе или же какому-нибудь предполагаемому льстецу в Министерстве Океанических Минералов.

Он даже точно не мог сказать, сколько из его друзей, за исключением немногих, на самом деле были таковыми: ни его попытки выяснить это, ни прямые вопросы, которые он задавал время от времени, ни к чему не приводили. Это было очевидно. И Ян ожесточился.