Валерий Демин - Ущелье печального дракона (в сокращении) Страница 7

Откуда взялся в безлюдном памирском ущелье монгольский отряд, ведал, должно быть, один только бог. Альбрехт Рох нащупал на груди серебряную пластинку - охранную посольскую грамотку, сорвал ее и молча протянул ближайшему всаднику. Тот опасливо взял пайцзу, недоверчиво повертел посольский пропуск и что-то скомандовал, указывая в сторону тучного монгола с толстой короткой шеей и глубоким давнишним шрамом через все лицо - след тангутской секиры или хорезмского клинка. Судя по богатой одежде, отягченной дорогими мехами, судя по властному неподвижному взгляду и по презрительно оттопыренной нижней губе, судя по тому, как угодливо притихли жавшиеся в стороне монголы, старый военачальник был важной персоной. Однако кем бы ни был самодовольный вельможа, Альбрехт Рох решил действовать дерзко и наступательно.

"Я посланец французского короля, еду в ставку великого хана", - выпалил он две хорошо заученные монгольские фразы. Вельможа метнул на монаха колючий взгляд и прорычал в сторону несколько неразборчивых слов. И тотчас же за его плечами появился маленький щуплый человек в синем атласном халате. У него было желтое скуластое лицо и раскосые глаза, которые поминутно сужались в тонкие, едва заметные щелки. Жидкая, но тщательно расчесанная борода. Жесткие и черные как смоль волосы аккуратно сплетены на затылке в тугую косичку.

Альбрехт Рох сообразил, что человек с косичкой, повидимому, китаец, один из многочисленных грамотных чиновников, которых, как пыль в поры, впитало разжиревшее тело монгольской империи. Китаец внимательно оглядел монаха, причмокнул губами так, что дрогнули кончики отвислых усов, похожих на вялые стрелки лука, и вкрадчиво спросил на ломаном арабском языке: "Не скажет ли королевский посол, что делает он так далеко от проезжих дорог?"

Альбрехт Рох не стал скрывать, что почти два года провел в плену у персидских повстанцев и что после освобождения помог одному слепому старику добраться до дому, для чего ему и пришлось свернуть в сторону и заехать в эти безлюдные юры.

После допроса китайский чиновник велел монаху оставаться в седле и следовать за монгольским отрядом. У водопада конники спешились. Предоставленный самому себе, Альбрехт Рох с недоумением наблюдал за монголами, совершенно не догадываясь, что же они замышляют. Сотня выстроилась вдоль глухой стены и замерла точно на смотре. Только несколько человек во главе с китайцем суетились возле большого ящика, прикрытого грубым холстом. Когда мешковину сняли, Альбрехт Рох с удивлением увидел большую деревянную клетку, в которой, прикованный короткой цепочкой, сидел орел.

Огромная птица, напуганная шумом, беспокойно вертела головой и поминутно открывала хищный клюв. Подручные китайца бережно, словно стеклянный сосуд, поставили клетку на землю и откинули переднюю стенку. Один из воинов уверенно потянулся к орлу, и дрессированная птица скакнула на руку ловчего. Монгол подбросил орла, и тот, взмахнув крыльями, плавно взлетел над головами, а вслед за птицей потянулась тонкая веревка, по всей длине усыпанная частыми бородавчатыми узлами. Ритмично взмахивая крыльями, красавец беркут все выше и выше взмывал над ущельем. Ему было трудно: веревка, привязанная к ноге, мешала лететь и не давала отклониться в сторону. Вдруг птица дернулась - веревка, нижний конец которой был привязан к седлу лошади, натянулась как тетива. Орел отчаянно замахал крыльями, но потом распластал их, плавно спарировал за гребень стены неподалеку от водопада и пропал из виду.

Теперь все взгляды обратились к китайцу. Он подошел к веревке, которая уползала вверх по стене, попробовал ее руками. Стоящий рядом монгол передал ему небольшой сверток. В свертке что-то шевелилось и попискивало. Альбрехт Рох подумал, что это ребенок. Китайский чиновник склонился над свертком довольная улыбка пробежала по его лицу. Осторожно, словно ласковая мать, он распеленал меховое покрывало, и Альбрехт Рох с ужасом перекрестился, увидев уродливое нечеловеческое лицо: на монаха глядело не грудное дитя, а маленькая хвостатая обезьяна с подвижной смышленой мордочкой.

Обезьянка, дрожа от холода и страха, испуганно вцепилась всеми четырьмя лапками в одежду китайца, а тот гладил ее серую короткую шерстку, почесывал горлышко и совал в рот какие-то лакомства. Накормив маленькое существо, чье присутствие так не вязалось со снежными зубцами пиков и промозглым сквозняком ущелья, китаец поднес обезьянку к веревке. Быстро перебирая лапками по бугорчатым узлам, она полезла вверх, а за ней, как и за орлом, потянулся тонкий, едва приметный шнур, привязанный к ошейнику.

Альбрехт Рох как завороженный следил за каждым движением животного. Обезьянка благополучно добралась до края пропасти и, усевшись там, как на карнизе, принялась ловкими заученными движениями тянуть тонкий шелковый шнур, за конец которого была прицеплена легкая веревочная лестница. Это казалось почти невероятным, но лесенка, точно змея, ползла и ползла к вершине пропасти. Как только первая ступенька очутилась в лапах обезьяны, та сразу исчезла из виду.

Все замерли в ожидании. Наконец по прошествии нескольких минут китаец осторожно тронул лестницу - ступеньки не поддались. Он потянул сильнее результат тот же. Путь наверх был открыт. Никто не помешал вероломному трюку, и трое воинов по одному вскарабкались к вершине черной стены. Как только они добрались до цели, в ход был пущен подъемный механизм, и плетеная корзина безостановочно засновала то вверх, то вниз.

Китаец поднялся одним из первых. Когда к корзине под руки подвели грузного вельможу, старый монгол плетью указал на Альбрехта Роха. Не дожидаясь пинка, монах молча повиновался и перелез через борт корзины. Ременный короб напрягся, качнулся и медленно оторвался от земли. Монголы наверху, как стадо, сбились в кучу и ждали дальнейших распоряжений. Бородатых огнепоклонников нигде не было видно. У подъемного колеса под ногами у равнодушных яков корчилась и верещала замерзшая обезьяна, которая ухитрилась зацепить лестницу за металлический крюк на подъемном механизме...

Последний рывок - и монгольский отряд очутился на берегу озера. Воины приготовили стрелы, на ходу выстраиваясь полумесяцем. Предстояла привычная работа: несколько залпов из луков, а оставшихся в живых добить топорами и кривыми татарскими саблями. Но возле циклопической пещеры не было ни души только сноп голубого огня да на склонах гор овцы и яки. Монголы остановились. Мрачный военачальник, подозвав десятников, отдал распоряжение, а сам, вместе с маленьким китайцем остался на склоне, с возвышения наблюдая за действиями солдат. Альбрехт Рох тоже не стал приближаться к пещере.