Грег Иган - Темные целые Страница 7

— В любом случае, я считаю, что мы должны об этом помалкивать, — сказала Элисон. — В нашем договоре сказано: мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы справиться с нарушениями границы, о которых сообщит нам «другая сторона». Мы это делаем. Но мы не обязаны раскрывать детали того, чем занимается Кэмпбелл.

— Правильно.

Я все же не был полностью согласен с её позицией. Несмотря на отношение к нам Сэма и его коллег (а они исходили из предположения, что все, сказанное нам, может быть использовано против них), я всегда задавался вопросом, нельзя ли совершить какой‑нибудь жест доброй воли, найти способ завоевать их доверие. И после разговора с Кэмпбеллом я лелеял слабую надежду, что его открытие могло бы дать нам возможность раз и навсегда доказать — наши намерения благородны.

— Бруно, — сказала Элисон, поняв мое настроение, — они не дали нам ничего. Шанхай может служить некоторым оправданием их осторожности, но после него мы знаем, что они могут отмахнуться от «Сияющего», как от комара. У них достаточно вычислительных ресурсов, чтобы сокрушить нас мгновенно… а они продолжают цепляться за каждое стратегическое преимущество, которое могут получить. Не ответить тем же глупо и безответственно.

— Значит, ты хочешь, чтобы мы держались за это секретное оружие? — У меня начала сильно болеть голова. Обычно я справлялся с этой сюрреалистической ответственностью, которая свалилась на нас троих, просто делая вид, будто ее не существует; необходимость же постоянно думать об этом три дня подряд вымотала меня больше, чем за все предыдущие десять лет. — К этому все свелось? К нашей версии «холодной войны»? Тогда почему бы тебе не пойти в понедельник в штаб НАТО и не выложить все, что мы знаем?

— Швейцария не член НАТО, — сухо ответила Элисон. — Наше правительство обвинило бы меня в измене.

Я не захотел с ней спорить:

— Поговорим об этом позже. Мы даже не знаем точно, что у нас есть. Мне надо поработать с файлами Кэмпбелла и убедиться, действительно ли он сделал то, о чем мы думаем.

— Хорошо.

— Я позвоню из Сиднея.

Я потратил немало времени, разбираясь с тем, что украл у Кэмпбелла, но в итоге сумел определить, какие вычисления он выполнял в каждом из случаев, зарегистрированных в файлах системного журнала. Тогда я сравнил проверенные им теоремы с грубой статичной картой дефекта. Поскольку событие, о котором сообщил Сэм, произошло в глубине территории «той стороны», не было необходимости принимать во внимание небольшие и естественные колебания границы.

Если мой анализ был правилен, в среду поздно ночью вычисления Кэмпбелла сработали в середине математики мира Сэма. Но Кэмпбелл сказал мне правду — он не обнаружил там ничего необычного. То, что он искал, просто растаяло у него на глазах.

Во всех вычислениях, которые производили мы с Элисон, можно было заставить теоремы изменить свою принадлежность и подчиниться нашим аксиомам только на границе. А тут возникло впечатление, будто Кэмпбелл спикировал на «ту сторону» из какого‑то более высокого измерения, а в руках у него оказался шланг, и он стал поливать все вокруг арифметикой, которую мы знали и любили.

Для Сэма и его коллег это было подобно появившемуся из ниоткуда переносному ядерному заряду, когда прежде они имели дело с межконтинентальными баллистическими ракетами, которые известно как отследить и уничтожить. Теперь Элисон хотела, чтобы мы сообщили переговорщикам: «Доверяйте нам, мы держим все под контролем», не показывая само оружие, не позволяя узнать, как оно работает, не давая шансов изобрести новые средства обороны против него.

Она хотела, чтобы у нас была козырная карта в рукаве на случай, если «ястребы» на той стороне возьмут верх и решат, что Скудоземье всего лишь призрачный мир, без угрожающего существования которого они вполне обойдутся.

Пьяные субботние гуляки начали возвращаться в общежитие, фальшиво распевая и с энтузиазмом рыгая. Возможно, то было поэтическим возмездием за мое притворное опьянение — если да, то возместилось мне тысячекратно. Я стал жалеть, что не раскошелился на жилье поприличнее, но поскольку реального заказчика, оплачивающего мои расходы, не существовало, то мне будет еще труднее лгать Кейт, коли я слишком много потрачу во время «командировки».

Забудьте арифметику лепешек; я знал, как заставить цифровые деньги воспроизводиться — наподобие марширующих метел по команде ученика волшебника. Возможно, мне даже удалось бы получить прибыль таким способом, и Сэм бы этого не заметил: я мог бы скрыть торговлю или обмен с другой стороной за манипуляциями с границей, которые мы обычно использовали для обмена сообщениями.

Однако я понятия не имел, как ограничить побочные эффекты. И что способно разрушить такое вмешательство, и сколько людей при этом убью или покалечу.

Я спрятал голову под подушками и стал искать способ заснуть при таком шуме. Кончилось это тем, что я начал вычислять степени числа семь — уловка, которая помогала в детстве. Я никогда не был силен в устном счете, и концентрация, необходимая для таких задач, выматывала гораздо быстрее, чем любая физическая работа. «Двести восемьдесят два миллиона четыреста семьдесят пять тысяч двести сорок девять». Числа поднимались в стратосферу, как бобовые стебли из сказки, пока не вознеслись слишком высоко и не рассыпались облаком цифр, дрейфующих через мой череп наподобие черного конфетти…

— Все под контролем, — сказал я Сэму. — Я определил местонахождение источника и предпринял шаги, чтобы предотвратить повторение.

— Ты в этом уверен?

Когда он говорил, тор с тремя дырками на экране непрерывно извивался. Вообще‑то, я сам выбрал этот символ, и Сэм на мой выбор никак не повлиял, но невозможно было не спроецировать эмоции на эти кривляния…

— Я уверен, что знаю, кто произвел вторжение в среду. Это сделано без преступного намерения. Более того — человек, который это совершил, даже не понял, что пересек границу. Я модифицировал операционную систему его компьютера так, чтобы он не смог повторить подобного. Если он попытается, компьютер просто выдаст те же самые ответы, но на этот раз вычисления не будут выполнены.

— Приятно слышать, — сказал Сэм. — Ты можешь описать эти вычисления?

Я был столь же невидим для Сэма, как и он для меня, но по привычке старался хранить на лице невозмутимость.

— Я не считаю, что это входит в наше соглашение, — ответил я.

— Ты прав, Бруно, — продолжил Сэм, помолчав несколько секунд. — Но у нас появится больше уверенности, если мы будем знать причину нарушения границы.