Франсис Карсак - Бегство Земли Страница 7

Расчеты показывали, что для преодоления незримого барьера звездолет должен обладать массой почти такой же, как масса Луны! Или скорость звездолета должна быть близкой к световой.

Но пока мы не обнаружили способа друмов или какого-нибудь иного, мы не могли вырваться из нашей космической тюрьмы.

Теперь я должен кое-что рассказать о нашей жизни, столь не похожей на вашу.

С географической точки зрения поверхность Земли в целом не особенно изменилась. По прежнему существовало два больших континентальных массива — Евразия-Африка и обе Америки, только более слитные, чем сегодня, потому что Мексиканский залив исчез и стал сушей. Но в наше время в центре Атлантики возник большой остров, сильно вытянутый с севера на юг, с хребтом невысоких гор по всей его протяженности. Он появился, очевидно, довольно неожиданно во время седьмого ледникового периода на месте теперешнего подводного хребта в Атлантическом океане, где глубины относительно невелики.

Общее население Земли в наше время достигало пяти миллиардов. Оно сосредоточивалось главным образом в 172 гигантских городах, из которых самый большой, Хури-Хольдэ, расположенный примерно на месте теперешней Касабланки, насчитывал 90 миллионов жителей. Поэтому обширные пространства оставались почти необитаемыми, и на них в изобилии размножались дикие животные, избежавшие гибели от руки человека — от ваших рук! Ибо мы получали продукты питания частично со своих полей, частично из океанов, но главным образом за счет искусственного фотосинтеза.

Строения Хури-Хольдэ вздымались на тысячу метров в высоту и уходили на 450 метров под землю. В них было до 580 уровней, и они располагались неровным кругом диаметром до 75 километров. Здания не теснились друг к другу, а стояли свободно среди зеленых парков, разбитых на разных уровнях. На северном краю города у берега моря возвышался дворец Большого Совета, где заседали Совет Властителей наук, правительство и где на нижних уровнях размещались университеты. Между дворцом и морем был обширный парк с многочисленными стадионами и Музеем искусства.

Наша общественная структура покажется вам непонятной и даже немыслимой. Дело в том, что на Земле тогда жило как бы два народа: текны и триллы.

Текнами, составлявшими ничтожное меньшинство населения, были ученые, исследователи, инженеры, врачи и некоторые категории писателей; Я часто спрашиваю себя, не происходит ли это название от вашего слова "техник". Это отнюдь не было замкнутой или наследственной кастой. Каждый ребенок, в зависимости от его способностей и наклонностей, к шестнадцати годам получал звание текна или трилла. Трилл, который позднее проявлял какие-либо способности к науке, мог ходатайствовать о переводе его в категорию текнов. Но это случалось редко.

Основой нашей цивилизации было представление о науке как о могучем, благородном и… очень опасном оружии! Лучше пребывать в неведении, чем быть полуобразованным дилетантом, и тайны науки ни в коем случае нельзя доверять людям сомнительной нравственности. Каждые юноша или девушка, отнесенные к текнам, должны были торжественно поклясться перед Советом Властителей, что они никогда никому не откроют никаких научных знаний кроме тех, которые можно распространять. Зато среди текнов никаких ограничений не существовало, и между собой они могли свободно обсуждать любую проблему, даже если они работали в разных областях. За малейшее нарушение этого закона текна ждала страшная кара: пожизненное изгнание на Плутон без малейшей надежды на возвращение.

Что касается триллов, то они были механиками, которые, кстати, довольно часто переходили в разряд текнов, кормильцами (категория, охватывающая ваших пекарей, мясников, бакалейщиков и т. д.), актерами, художниками, писателями. Между двумя группами не было ни соперничества, ни вражды, потому что звание текна в обычное время не давало ему никаких общественных преимуществ. Поэтому зачастую в одной семье были и триллы, и текны, и сын пекаря мог занимать пост Властителя неба, а его сын в свою очередь мог снова стать пекарем. В этом смысле каждый ребенок от рождения имел поистине одинаковые права, и наше общество было подлинно демократическим.

У триллов было свое правительство. В случае конфликта между текном и правительством дело разбирал Большой Совет из представителей правительства и Совета Властителей

Если же дело заходило в тупик, Большой Совет обращался к третьей группе, состоявшей всего из 250 человек — членов Верховного Суда. Мы были гораздо либеральнее в сексуальных вопросах и допускали полигамию. У нас осталось несколько различных религий, одна из которых весьма напоминала христианскую и, возможно, даже происходила от нее. Однако большинство моих сограждан были атеистами. Мы уже давно осуществляли контроль за рождаемостью, не прибегая, впрочем, ни к каким принуждениям. Правительство триллов и Совет Властителей действовали методами воспитания и убеждения и в обычное время почти никогда не прибегали к силе. И вас, наверное, удивит в ваш век нетерпимости и фанатизма, что самым большим пороком, самым дурным тоном как среди текнов, так и среди триллов считалась претензия на непогрешимость, на единоличное обладание истиной, Абсолютной Истиной!

А теперь перехожу к истории Великих Сумерек.

Солнце скоро взорвется!

Я родился в Хури-Хольдэ, в доме 7682 на довольно зеленой, как сказали бы вы, улице Станатин, на сто двенадцатый день 4575 года. У меня был старший брат Сарк, который хотя и мог войти в категорию текнов, тем не менее предпочел стать триллом и вскоре сделался одним из наиболее прославленных художников Хури-Хольдэ. Мой отец Раху, также трилл, был пусть не гениальным, но довольно известным драматургом. Моя мать Афия была текном, астрофизиком обсерватории Тефантиор в Южном полушарии.

Детство мое прошло безоблачно, без особых происшествий. В школе я довольно скоро выдвинулся благодаря способности быстро и жадно усваивать любые научные знания, и к двенадцати годам стало ясно, что я буду текном.

В пятнадцать лет, на год раньше срока, я сдал психотехнический экзамен получил звание текна. После этого я ушел из общей школы и до восемнадцати лет учился на подготовительных курсах университета. По окончании их я должен был принести клятву текна.

Никогда не забуду этого дни. Накануне я выдержал другой экзамен. Одновременно он был испытанием моей честности, хотя я этого не знал. Я сидел совершенно один в комнате, ломая голову над задачами, а неподалеку на столе лежал случайно забытый учебник с объяснениями и решениями. Я провел в этой комнате несколько самых страшных часов. Мне сказали, что, если я не решу задач, моя квалификация текна будет пересмотрена. Я подозревал, что забытый учебник — ловушка, и в то же время знал твердо — потому что мог это проверить, — что никто за мной не следит. Но я преодолел искушение и сдал экзаменатору почти чистый листок. Из шести задач мне удалось решить лишь одну, да и то, как сказал позднее Властитель чисел, совершенно необычным способом. И хорошо, что я не сплутовал — меня бы просто выгнали из текнов без всякой жалости!