Рэймонд Хоуки - Последний козырь Страница 7

Смахнув тома «Истории природы» Вуда с кожаного кресла и сдув пыль, Нейдельман кивнул на него Честертону. Покопавшись затем на столе среди многочисленных бумаг, графиков и журналов, он вернулся к гостю с бутылкой коньяка и, наполнив бокалы, протянул один.

— Саймон, мы пускаем в ход «Последний козырь»!

Честертон аккуратно поставил бокал на столик.

— Ради бога, Дик, какой последний козырь?

— Президент дал о'кэй! — Нейдельман довольно потер руки. — Он приказал приступить к операции «Последний козырь» немедленно!

Честертон удивленно посмотрел на Нейдельмана. Неужели переутомление и одиночество сделали свое дело и бедняга свихнулся?

— Послушайте, Дик, если вы вытащили меня из дома в такую погоду для того, чтобы…

Он осушил свой бокал и встал, надеясь, что тем самым как-то вернет Нейдельмана к реальности. К своему удивлению, он заметил, что Нейдельман смотрит на него, как будто это он, Саймон, был не в себе. Тогда Честертон сел. Нейдельман вновь наполнил его бокал.

— Постойте, Дик. Но ведь наша группа занималась… — Честертон поискал подходящее слово, — теоретическим изучением проблемы, чисто интеллектуально, так сказать. Подобного рода академическими играми, особенно военно-политического плана, правительственные учреждения занимаются сплошь и рядом. Ведь никто не собирался приступить к практическому выполнению этого проекта! И к тому же, — он улыбнулся, — где взять ученых, которые бы смогли осуществить что-либо подобное «Последнему козырю»?

Нейдельман, схватив толстыми грязными пальцами пригоршню печенья из стоявшей на краю стола плетеной корзинки и подтолкнув ее к собеседнику, возразил, энергично жуя:

— Ну, не очень-то пришлось хлопотать, чтобы найти тех, кто состряпал нейтронную бомбу, а? А кто придумал нервный газ и превратил в оружие бруцеллез, энцефаломиелит, чуму и прочие заразные и незаразные штучки? Специалисты по безалкогольным напиткам?

— Но позвольте, Дик, — возразил Честертон, — атомная бомба, да и все другое, были сделаны на случай войны.

Нейдельман перегнулся через подлокотник кресла и выдернул из-под миски с кошачьей едой вчерашний номер «Вашингтон пост».

— А это, по-вашему, не война? «Двести человек погибло в результате взрыва бомбы», — прочел он один из заголовков. — Вы входили в состав нашей группы и изучали положение. Вы помните доклады нашей контрразведки, в которых говорится, что мы на грани гражданской войны? А я вам скажу, что не на грани, — она уже идет!

— Да удастся ли вам набрать группу ученых, которые смогли бы, вернее, захотели бы заняться таким «пустячком», как «Последний козырь»? Да они вполне обоснованно поставят вам диагноз сумасшедшего!

Нейдельман устало вздохнул и поморщился.

— Физер, тот самый, который изобрел напалм, руководил тремя группами, работавшими в Гарварде, Массачусетском технологическом институте и в Калифорнийском университете в течение двух лет во время второй мировой, разрабатывая проблему, как вооружить летучих мышей миниатюрными зажигательными бомбами. В конце концов эти летающие стервы спалили двухмиллионной стоимости ангар в Нью-Мексико задолго до того, как отменили проект!

— Это все — другое дело! Даже если проект оснащения летучих мышей зажигательными бомбами был и неосуществим, он не затрагивал этического аспекта. И атомная бомба ничто по сравнению с «Последним козырем», вы что, разве не видите разницы? Все предыдущее делалось в рамках законов США, с одобрения США и против врагов США!

— Ну хорошо, это будет нелегко, но ведь не невозможно!

Честертон покачал головой. Конечно, подумал он, все возможно. То, что Нейдельман уговорил президента на это безрассудство, было очевидно, но если он хочет и его сделать участником этого чудовищного плана?

— Дик, вы ненормальный. Надеюсь, вы не собираетесь и меня втянуть в этот кошмар?

— Вы сами втянулись в это дело, когда получили пятьдесят тысяч за то, что работали в нашей группе. Сейчас нам необходимо, чтобы вы сказали, кто из того небольшого списка ученых, который я вам покажу, психологически способен работать по этому проекту.

— Как же я это сделаю?

— Оценкой их мотиваций. Мы проверили их обычную жизнь: семью, друзей, научную работу, финансовое положение. И все говорит за то, что они подходят.

Нейдельман положил на столик стопку синих папок. Каждая была помечена штампом: «Совершенно секретно». Честертон, взяв одну наугад, стал листать убористо напечатанные страницы.

— Что они знают? — спросил он, не глядя на Нейдельмана.

Нейдельман опять налил коньяк в бокалы.

— Им сказали, что они будут работать над неким проектом, необходимым для внутренней безопасности, и что работа по условиям совершенной секретности потребует их изоляции в течение приблизительно восьми месяцев. Им также известно, что им очень хорошо будут платить и что об их семьях мы будем заботиться, пока они будут отсутствовать.

— И они все согласились? Даже самые знаменитые, даже суперзвезды?

— Все.

— Они ненормальные. Абсолютно ненормальные! — Честертон со вздохом протянул папки Нейдельману.

Нейдельман равнодушно пожал плечами, как будто это касалось его меньше всего.

— Сколько времени вы мне даете? — спросил Честертон. — Даже эти папки, — он пренебрежительно кивнул на стопку, — вряд ли с легкостью расскажут, что у ваших кандидатов на уме.

— Две недели.

Откинув голову, Честертон захохотал.

— Ну теперь я точно знаю, что вы шутите, Дик! Даже если бы я отложил все свои другие дела, это невозможно.

— Я не шучу, — серьезно посмотрел на него Нейдельман. — Это должно быть сделано. Мне наплевать, какой дурью мучаются все эти типы, но я должен знать, можно на них положиться или нет.

Доктор Пол Макэлрой, первый из ученых в списке Нейдельмана, опаздывал на пятьдесят минут. Неудивительно, подумал Честертон. Дорожные завалы, контрольные пункты, неожиданные забастовки на транспорте — все это заставляло людей опаздывать. Хотя у машины, на которой ехал Макэлрой с военного аэродрома на базе Эндрюс, и был специальный пропуск, ее не пропустили в двух местах. В одной из-за того, что там работали саперы, обезвреживавшие мины, а в Петуорте, как сообщил по радиотелефону водитель, шла перестрелка, и машине пришлось пробираться к Уолтер-Риду с запада.

До приезда Макэлроя оставалось еще минут десять, и психолог раскрыл его досье с крупной надписью: «Совершенно секретно».

Хотя теперь Макэлрой и был руководителем биохимической лаборатории в Массачусетском технологическом, он окончил Гарвард как физик. Сразу же после окончания института поступил в аспирантуру, где занялся проблемой производства аэрозолей, и за успехи был направлен в Англию, в Кембридж. Там-то он и заинтересовался биологическим применением своей темы. Возвратившись в США, Макэлрой поступил в заочную докторантуру в Массачусетском технологическом институте и начал вплотную заниматься биофизикой, а восемнадцать месяцев тому назад его пригласили работать в специальной группе министерства обороны. Именно там, понял Честертон, Макэлрой и познакомился с советником президента по науке Нейдельманом.