Робин Кук - Мозг Страница 7

— Какой пациент Маннергейма вас интересует? — спросила блондинка. — Марино?

— Совершенно верно, — ответил Филипс.

— Она как раз у вас за спиной, — сообщила блондинка.

Филипс обернулся. В нескольких метрах от него на каталке лежала женщина двадцати одного года, прикрытая простыней. Очевидно, сквозь туман предоперационных медикаментов она услышала свое имя, и голова ее медленно повернулась к Филипсу. Перед операцией ей наголо обрили череп и видом своим она напомнила Филипсу маленькую певчую птичку, лишенную перьев. Он дважды мельком видел ее при проведении предоперационного рентгеновского обследования и теперь был потрясен тем, насколько она сейчас изменилась. Он не представлял, как она мала и тонка. Глаза ее смотрели умоляюще, как у покинутого ребенка, и Филипсу оставалось только отвернуться, вновь обратив внимание на сестер. Одной из причин его перехода из Хирургии в Радиологию было осознание того, что он не может удержаться от сопереживания с некоторыми пациентами.

— Почему ее не взяли? — спросил он сестру, возмущенный тем, что больную оставили наедине с ее страхами.

— Маннергейм ждет специальные электроды из Гибсоновского мемориального госпиталя, — сказала блондинка. — Он хочет записать сигналы из той части мозга, которую собирается удалить.

— Ясно… — произнес Филипс, пытаясь составить план на утро.

Маннергейм имел обыкновение расстраивать все планы.

— У Маннергейма два визитера из Японии, — добавила блондинка, — и он на этой неделе устраивает большое представление. Но они должны начать буквально через пару минут. Нам просто некого было с ней послать.

— О'кей, — произнес Филипс, уже двинувшись обратно через предоперационное помещение. — Когда Маннергейму потребуются локализационные снимки, звоните прямо мне в кабинет. Это сэкономит несколько минут.

На обратном пути Мартин вспомнил, что нужно еще побриться, и направился в комнату отдыха хирургов. В 8.10 она была почти пустынна, поскольку операции, начавшиеся в 7.30, были в самом разгаре, а до следующих оставалось еще довольно много времени. Лишь один хирург разговаривал по телефону со своим биржевым маклером и рассеянно почесывался. Филипс прошел в раздевалку и покрутил цифровой замок узкого шкафчика, оставленного в его пользовании стариком Тони, который занимался хозяйством хирургического отделения.

Не успел Филипс как следует намылить лицо, как его заставил вздрогнуть сигнал аппарата персонального вызова. Он и не подозревал, как напряжены у него нервы. Мартин взял трубку висящего на стене телефона, стараясь не касаться ею крема. Вызывала Хелен Уокер, его секретарша — она сообщила, что Вильям Майклз появился и ждет его в кабинете.

Филипс взялся за бритье с новой энергией. На него вновь нахлынуло возбуждение по поводу обещанного Вильямом сюрприза. Он протер лицо одеколоном и натянул свое длинное белое пальто. Проходя через комнату отдыха, он обратил внимание, что хирург все еще разговаривает со своим брокером.

На подходе к кабинету Мартин уже почти бежал. Хелен Уокер испуганно подняла голову от машинки, когда мимо пронеслась стремительная фигура шефа. Она привстала и потянулась за кипой писем и телефонных сообщений, но передумала, когда дверь кабинета Филипса захлопнулась. Пожав плечами, она продолжила печатание.

Филипс, тяжело дыша, привалился к двери. Майклз рассеянно листал один из радиологических журналов Филипса.

— Ну? — проговорил Филипс возбужденно. На Майклзе был обычный, плохо на нем сидящий, слегка поношенный твидовый пиджак, который он купил во время учебы на третьем курсе МТИ. В свои тридцать он выглядел двадцатилетним; у него были такие светлые волосы, что рядом с ним Филипс казался шатеном. Он улыбнулся, при этом его небольшой рот выразил озорное удовлетворение, а бледно-голубые глаза заблестели.

— Что такое? — поинтересовался он и сделал вид, что вновь углубляется в журнал.

— Перестань, — ответил Филипс, — я знаю, ты просто хочешь поиграть у меня на нервах. Беда в том, что тебе это хорошо удалось.

— Не знаю, что… — начал Майклз, но продолжить не смог. Одним быстрым движением Филипс пересек комнату и вырвал у него журнал.

— Не валяй дурака, — произнес Филипс. — Ты знал, что, сказав Хелен о сюрпризе, сведешь меня с ума. Я почти готов был позвонить тебе прошлой ночью в четыре часа. Теперь жалею, что не позвонил. Думаю, ты этого заслуживаешь.

— Ах да, сюрприз, — поддразнил Майклз. — Чуть было не забыл. — Он нагнулся и стал рыться в кейсе. Через минуту он извлек небольшой сверток в темно-зеленой бумаге, перевязанный толстой желтой тесьмой.

У Мартина вытянулось лицо.

— Что это такое?

Он ожидал увидеть листы бумаги, скорее всего машинные распечатки, отражающие какой-то успех в их исследовании. Никакого подарка в обычном смысле он не предполагал.

— Это сюрприз, — сказал Майклз, протягивая сверток Филипсу.

Филипс вновь обратил взгляд на подарок. Его разочарование было столь острым, что почти обратилось в злость.

— Какого черта ты вздумал покупать мне подарок?

— Потому что ты такой отличный партнер по исследованию, — ответил тот, все еще протягивая сверток. — На, держи.

Филипс подставил руку. Он уже оправился от шока и устыдился своей реакции. Что бы он ни ощущал, ему не хотелось обижать Майклза. В конце концов, это красивый жест.

Филипс поблагодарил, прикидывая при этом вес свертка. Сверток был легкий, длиной сантиметров десять и толщиной два с половиной.

— Ты не собираешься его открывать? — поинтересовался Майклз.

— Собираюсь, — ответил Филипс, внимательно посмотрев в лицо Майклза. Покупка подарка так не вязалась с личностью этого гениального мальчишки из отделения вычислительной техники. И не потому, что он не был дружелюбен и щедр. Просто он был так погружен в свои исследования, что обычно забывал о вежливых условностях. По существу, за четыре года совместной работы Филипс ни разу не встречался с Майклзом в неслужебной обстановке и считал, что его потрясающий мозг никогда не перестает работать. Помимо всего прочего, именно ему в двадцать шесть лет было предложено возглавить вновь созданный в университете отдел искусственного интеллекта. В МТИ он стал доктором философии, когда ему было всего девятнадцать.

— Давай, — произнес Майклз с нетерпением.

Филипс снял тесьму и церемонно опустил ее в завалы на своем столе. За ней последовала темно-зеленая бумага. Под бумагой оказалась черная коробка.

— В этом есть некий символ.

— Вот как?

— Да, продолжал Майклз. — Знаешь, как в психологии рассматривают мозг — как черный ящик. Теперь тебе надо заглянуть вовнутрь.