Виталий Обедин - Волчий пасынок - путь к сухому морю Страница 7

Слушая караванщика Гай осторожно улыбнулся.

- Мне тоже нечем. - неожиданно странным, притихшим голосом сказал он.

Нахмурившись, Табиб пристально вгляделся в лицо Волчьего Пасынка и ему невольно показалось, что серо-стальные глаза оборотня-меченосца подернулись невидимой пеленой воспоминания.

- Что там, в Песках? - спросил Осане. - Ты можешь рассказать мне об этом, тур-атта?

- Там? Там Пески. Смерть. Чудо. И Призраки. - все тем же голосом, со странной полуулыбкой, прилипшей к губам ответил Гай.

- Призраки? Что они делают?

- Они танцуют. В Песках. Кружат в танце. Появляются слева, справа - повсюду вокруг тебя. - с каждым словом голос Волчьего Пасынка слабел, глаза мутнели, теряя свою ясность и холодную остроту стальных наконечников, и казалось, что рассказывая он сам себя погружает в некий гипнотический транс. - Ты видишь их, но не можешь понять, что именно ты видишь. А потом ты начинаешь слышать музыку под которую они танцуют. Человеку нельзя слышать такую музыку... потому что еще позже ты начинаешь понимать, почему почти никто не возвращается...

Начальник караванной стражи превратился в слух.

- Почему? - затаив дыхание, спросил он, не отрывая горящего взгляда от задурманенных глаз Канны.

Волчий Пасынок вдруг вздрогнул, встряхнулся всем телом, словно мокрый пес ( волк ? ) вытрясающий воду из своей шерсти. Глаза его вновь приобрели ясность и остроту копейных наконечников. И, с глубочайшим разочарованием, Табиб Осане понял, что тайну Коричневых Песков, тайну, известную быть может только этому странному юноше, пришедшему с северо-запада, узнать ему так и не доведется.

- Говорить об этом нельзя. - извиняющимся, но непреклонным голосом произнес Гай, лихорадочно растирая виски. - Это тайна Коричневых Песков. Они хранят ее. И я должен хранить тоже. Как и все те, немногие, кто нашел в себе силы не остаться там. Это трудно... нет, просто нельзя объяснить... Все равно как носить магическую печать в голове, в памяти. Взломаешь ее - и выпустишь Нечто, с чем тебе не удастся справится. Никогда. Даже сейчас, когда я говорю все это, я слышу эхо музыки, под которую кружатся Танцующие, и... Хватит об этом! Я не хочу возвращаться туда даже мыслями. Это пугает меня, а я ... не умею боятся.

Табиб Осане потер челюсть, укалываясь о жесткую бороду и пробормотал, уставившись в перевернутое дно пиалы.

- Для человека должно быть непереносимой пыткой владеть сокровенной тайной и не сметь никому, даже самому себе рассказать ее... Это мучительно.

- Не думаю. - спокойно сказал Канна. - Меня не тянет исповедываться.

Начальнику караванной стражи почудился в этих словах Волчьего Пасынка скрытый подвох, но подумав, он решил, что Гай слишком прост и прям для подобного.

- Ты грабитель караванов и достоин кары, Гай Канна, но путь через Коричневые Пески сам по себе искупление даже более тяжких грехов. И потом, надо думать, ты крепко насолил кагасам, раз они готовы сделать своим вождем любого, кто окажется достаточно проворным, чтобы принести в клан твою голову. Учитывая все это я, пожалуй... забуду, что ты Утнаг-Хайканан. Я позволю тебе следовать с караваном почтеннейшего Фахима бан-Аны. Я даже дам тебе хорошую верховую лошадь. Но учти, Гай Канна, вплоть до самых стен Пту, в случае чего я буду рассчитывать на твой меч и твою руку. Честно признаться, я даже отчасти рад, что теперь ты с нами, а не с кагасами. Стращали меня твоими кровавыми подвигами в Кыше, что и говорить... И потому, вот еще, что, тур-атта Канна. Учти, за твоей спиной всегда будет находится мой человек. Еще одного "подвига", если ты таковой задумал у тебя не получится.

- Это самое большее, на что я мог рассчитывать. - явно не своими словами ответил юноша, почтительно склонив голову. Благодарю тебя, добрый человек.

Табиб многозначительно поднял палец.

- Есть еще одно условие.

Гай поднял голову, и серо-стальные глаза его слегка сузились.

- Ты будешь всегда находится подле меня и, по моей просьбе рассказывать мне о северных и западных землях и народах, их населяющих. Уверен, ты видел и знаешь очень многое, поскольку, чтобы добраться до Южного Квадрата с севера нужно было пересечь территорию не одного государства!

- Я не бродячий сказитель. -нахмурившись сказал Гай Канна. - Не бард, не менестрель.

- Но ты должен был видеть и слышать на своем пути не меньше, чем любой из них, клянусь Аэтэль и всеми ее добродетелями.

Гай неопределенно пожал плечами. Он часто пользовался подобным нехитрым жестом, не говорящим определенно ни да, ни нет. Волчьего Пасынка научил этому Хаген Бурелом, пытаясь объяснить оборотню-меченосцу азы мира, лежащего вне стен Казарм Гвардии.

- Вот и сладили. - улыбнулся Табиб Осане. - Караван двинется в дальнейшей путь после того, как клепсидра опустеет наполовину. Это достаточно большой промежуток времени, чтобы успеть выслушать рассказ, о странах, лежащих за кряжем Стражей Юга.

- Хорошо. - согласился Гай. - Но сначала мне нужно накормить своего котенка. В твоем шатре не найдется кусочка свежего мяса, а лучше плошки молока, Осане... тан. Я был бы очень признателен. В последние дни я кормил его только вяленным мясом, размоченным в воде.

Тонкие пальцы Волчьего Пасынка ласково пощекотали маленького пурпурного кота за ухом. Остроухий зверек довольно мурлыкнул и прижался своим крохотным хрупким тельцем к раскрытой ладони. На лице Гая Канны возникла неуклюжая, непривычная, но полная искренности улыбка, в которой сквозило умиротворение. Глядя на котенка и его хозяина, Табиб Осане неожиданно для себя почувствовал, как защемило у него на душе.

Он понял, что мурлыкающее существо с пурпурным мехом было для молодого воина не дорогой неразменной монетой, хранимой для крайнего случая, но единственным другом и спутником Волчьего Пасынка. И поняв это, могучий, как медведь караванщик с головой, тронутой преждевременной сединой, испугался одиночества, окружавшего отстраненного, нелюдимого юношу. Добровольно выбранного одиночества волка-одиночки.

3

Фахим бан-Ана, богатый и всеми почитаемый купец из славного города Ишша - маленький и пухлый, как колобок человечек с огромной высоколобой головой, стыдливо подернутой редким пушком, пародирующим шевелюру, высунулся из своего паланкина, престижа ради облицованного резными пластинками из слоновой кости и поманил толстой ручкой своего доверенного слугу и старого друга, Табиба Осане.

- Слушаю, хозяин. - почтительно сказал чуть не втрое более крупный шарумец, привычным жестом прижимая ладонь к сердцу.

- Друг мой, Табиб, изволь позвать сюда того странного юношу, подобранного тобой ночью. Я хотел бы развлечь себя разговором с ним. И потом, всецело доверяя тебе, должен же я все-таки знать, чей меч добавился к моей страже.