Песах Амнуэль - Взрыв Страница 7

В общем, Бет не могла пожаловаться на жизнь, и потому сама удивилась, когда ответила согласием (даже не подумав!) на предложение руководителя отдела: перейти на новое место, куда-то на запад Невады, где должна открыться перспективная фирма и где будут платить значительно больше, к тому же появится больше возможностей для учебы, да и вообще для продвижения. Очевидно, шеф уловил то, в чем сама Бет себе не признавалась: работа интересовала ее больше, чем возможные изменения в личной жизни; за несколько месяцев она стала опытным биологом-экспериментатором.

На сборы ей дали сутки, и она даже не со всеми знакомыми успела попрощаться. Отправилась в Неваду, ни о чем не жалея, но ни на что особенное, впрочем, и не рассчитывая.

Месяц ее продержали в Солт-Лейк-Сити: проверяли знания и квалификацию. Новая фирма, принадлежавшая Пентагону, Бет сначала не понравилась. Анализы, вскрытия животных, биопсии Бет делала очень умело, но работа ее в первое время угнетала. Возможно потому, что с ней часто беседовал офицер службы безопасности. Бет понимала, что работать ей предстоит на какой-то секретной базе армии, это было любопытно, но ее раздражала обстановка подозрительности. Вечера Бет проводила в увеселительных заведениях, куда ее приглашали новые друзья из лаборатории. Впрочем, она ни разу не пошла дважды с одним и тем же партнером.

Через месяц ее с пятью другими сотрудниками доставили на вертолете в пустынную местность, о которой она знала только то, что это где-то в Неваде, но недалеко от Калифорнии. После пышной растительности юга здесь было, как на Луне.

Зарабатывала Бет прилично, но что делать с деньгами на базе? Мужчины могли тратиться на выпивку, а для женщин оставалась единственная возможность разнообразить жизнь: пуститься в любовную интрижку, а то и выйти замуж, тогда хоть появится какая-то цель. Выезжать за пределы Шеррарда младшему персоналу разрешали с большой неохотой, да и куда было ездить? Ближайший городок Хоторн был такой же дырой, разве что по дороге на базу можно было прогуляться вдоль берега красивого озера Уолкер.

Через два месяца Бет познакомилась с Кирманом, и жизнь ее опять круто переменилась. Настолько круто, что сейчас, в полдень 18 октября 2001 года, она сидела перед майором службы безопасности Полом Рихтером и решительно не знала, что говорить, хотя все возможные варианты ответов были обговорены с Диком еще несколько месяцев назад. Вчера Дик был еще жив, а по ночному переполоху Бет поняла, что пока все идет по плану и Дик ушел.

— Милая Бет, — сказал Рихтер, — я пригласил вас к себе, чтобы кое о чем спросить. Из сотрудников базы вы ведь лучше всех знали Ричарда Кирмана, верно? Я слышал, даже собирались за него замуж?

— Дик не делал мне предложения, — Бет запнулась, — а теперь… Теперь уже, наверное, не сделает…

Рихтер покачал головой.

— Его болезнь для нас тяжелый удар. Лучший ученый. Ну… вам это известно лучше.

Значит, его не нашли, подумала Бет. Она поджала губы и приготовилась заплакать. Рихтер протянул ей бокал с соком, но успокаивать не стал, ему и нужно было вывести Бет из равновесия.

— Скажите, мисс Тинсли, в последнее время перед болезнью вы не замечали в поведении Кирмана чего-нибудь… ну, необычного?

— Нет, — сказала Бет. — Ничего такого… особенного.

— Вы были его ассистенткой, верно? Работали вдвоем. Часто бывали вместе. Не встречался ли Кирман в неслужебное время с кем-либо, кроме вас? На территории базы или вне ее…

— Нет, — решительно сказала Бет. — Он ведь очень уязвимый, Дик, и скрытный… Нет, сэр.

— Милая Бет, не нужно так официально. Мы ведь беседуем, и для вас я просто Пол.

Голос Рихтера казался Бет все более тусклым, между ее сознанием и миром возникла какая-то серая стена. Бет отвечала уже чисто механически, вопросы были простыми, ответы готовы заранее, и она начала думать о своем. О том, что Дик, наверное, уже добрался до пещеры. Он так и не сказал ей, какое именно место выбрал для того, чтобы переждать процесс. Кирман знал, что Бет могут начать обрабатывать препаратами, и она невольно скажет все, что знает. В любом случае она не должна была сказать ничего лишнего.

Рихтер не хотел пока применять к Беатрис Тинсли крутые меры. Она, конечно, знает больше, чем говорит. Но прежде чем менять тактику допроса, нужно представить себе, к какой именно области относится знание, которое она прячет так старательно, что оно проглядывает в каждом ее движении. Рихтер прекрасно умел отличать ложь от правды — так ему, во всяком случае, казалось. Допустим, Бет что-то скрывает. Это вполне может быть нечто из ее интимных отношений с Кирманом, и проку от такого знания немного. В иностранную разведку Рихтер не верил — эту версию навязало ему начальство, и он ее отрабатывал, понимая полную бесперспективность.

В отличие от теоретиков из Лэнгли Рихтер хорошо знал Кирмана — это был один из самых опекаемых людей на базе, его работа представляла первоочередной интерес. Связи тщательно прослеживались, и Рихтер был уверен — биолог вне подозрений. Иначе и быть не могло. Кирман — ученый, профессионал. В политике не разбирается. Считает, что каждым делом должен заниматься профессионал. Пироги должен печь пирожник, и печь так, будто каждый пирог — последний. И политику должен делать профессионал высочайшего класса — возможно, таких и нет в наши дни. А биолог должен на пределе своих сил заниматься биологией. Генетикой в частности.

Лицевая сторона этой идеи была совершенно очевидна, и Рихтер был доволен тем, что, судя по всему, оборотная сторона до сознания Кирмана не доходила. Кирман работал на базе Шеррард над генетической бомбой, способной погубить население страны так, что противник и не заподозрит вмешательства извне. Заманчивая задача для профессионального генетика, и Кирман решал ее на высоком уровне. Но при этом думал, по-видимому, что те, кто поставил перед ним задачу, тоже высококлассные профессионалы в политике и военном деле. А потому вмешиваться в их решения не только бессмысленно, но просто вредно.

Итак, Рихтер решил, что проверять возможные связи и политические взгляды Кирман, конечно, нужно. Но чего бы стоил он как профессионал-разведчик, если бы не обнаружил эти связи раньше? Их просто нет. Однако Рихтер, опять-таки будучи профессионалом, не давал воли самолюбию. Нужно проверить — он проверит. А потом начнет отрабатывать свою версию, более реальную, на которую в Лэнгли не обратили должного внимания. Кирман мог уйти из клиники по единственной причине — ему пришла в голову идея, которую необходимо было или просчитать, или доказать экспериментом. Сделать это мог либо в лаборатории университета, либо на базе. До базы далеко, часы Кирмана сочтены, значит, искать его нужно у нью-йоркских генетиков. Но это личное соображение Рихтера, начальство не спрашивало его мнения.