Генри Каттнер - Когда рубится сук Страница 7

Или когда Калдерон отказался идти в магазин за конфетами, поскольку, - как он утверждал - у него не было денег.

Александр использовал психическую энергию, чтобы исказить законы земного притяжения, и Калдерон вдруг понял, что висит в воздухе головой вниз и что-то его трясет, а из карманов потоком сыплются монеты. В конце концов он пошел за конфетами.

Чувство юмора развилось прежде всего из жестокости: чем примитивнее разум, тем менее он разборчив. Каннибалу, вероятно, смешны страдания варящейся в котле жертвы. Допустим, кто-то поскользнулся на банановой кожуре и сломал шею. Взрослый человек не будет над этим смеяться, ребенок же да. Младенец, ребенок, дебил не могут отождествлять себя с кем-то другим, они оригинальны, их собственные интересы решают все. Мусор, раскиданный по всей спальне, не рассмешил ни Миру, ни Калдерона.

В их доме был маленький человек, но никто не радовался этому, кроме самого Александра; он-то развлекался вовсю.

- Ни минуты покоя, - жаловался Калдерон. - Он появляется повсюду и в любое время. Дорогая, я бы хотел, чтобы ты сходила к врачу.

- И что он мне пропишет? - спросила Мира. - Отдых и ничего больше. Ты хоть понимаешь, что прошло всего два месяца с тех пор, как Бордент взял в свои руки воспитание Александра?

- Мы чрезвычайно продвинулись вперед, - сказал Бордент, подходя к ним.

Кват, в контакте с Александром, сидел на ковре, а два других карлика монтировали новые устройства.

- Точнее, вперед продвинулся Александр.

- Нам нужно отдохнуть! - рявкнул Калдерон. - Если я лишусь работы, кто будет содержать этого вашего гения?

Мира взглянула на мужа, удивленная местоимением, которое он использовал.

- У вас неприятности? - поинтересовался Бордент.

- Декан несколько раз разговаривал со мной. Я не могу справиться со студентами на занятиях.

- Вам не следует расходовать терпение на студентов. Если дело в деньгах, мы вас обеспечим. Я немедленно займусь этим вопросом.

- Но я хочу работать. Я люблю свою работу.

- Ваша работа - Александр.

- Мне нужна прислуга, - вставила Мира. - Вы не могли бы смастерить какого-нибудь робота или что-нибудь в этом роде? Александр перепугал всех девушек, которых мне удалось уговорить. Никто не выдерживает в этом сумасшедшем доме.

- Искусственный разум может плохо подействовать на Александра, - заявил Бордент. - Нет.

- Я бы хотела время от времени приглашать кого-нибудь к нам в гости, сама куда-то сходить, или хотя бы просто побыть одна, - вздохнула Мира.

- Рано или поздно Александр повзрослеет, и вы сполна получите награду, как его родители. Я говорил, что ваши изображения находятся в Зале Великих Древних?

- Это вы зря, - сказал Калдерон. - Выглядим мы сейчас ужасно.

- Будьте терпеливы. Подумайте о предназначении вашего сына.

- Я думаю. И часто. Но он, мягко говоря, начинает утомлять.

- Вот тут-то и нужно терпение, - заметил Бордент. - Природа спланировала все для новой разновидности человека.

- Гмм...

- Он работает сейчас над шестимерными абстракциями. Все идет как по нотам.

- Да-а, - бормотнул Калдерон и пошел на кухню за Мирой.

Александр с легкостью пользовался своими приборами, его пухлые пальчики стали сильнее и увереннее. Он попрежнему испытывал нездоровое любопытство к голубому яйцу, которым ему разрешали пользоваться только под наблюдением наставников. Когда урок кончился, Кват выбрал несколько предметов и, как обычно, спрятал их в шкаф, оставив остальное на ковре, чтобы предоставить Александру поле деятельности.

- Он развивается, - заверил Бордент. - Сегодня мы сделали большой шаг вперед.

Мира и Калдерон как раз вошли в комнату и услышали его слова.

- В чем именно?

- В устранении психической блокады. Отныне Александру не нужен сон.

- Что-о? - спросила Мира.

- Ему не нужен сон. Все равно это противоестественный обычай. Суперменам не обязательно спать.

- Он больше не будет спать? - переспросил Калдерон, побледнев.

- Совершенно верно. Зато он будет развиваться в два раза быстрее.

В половине четвертого утра Калдерон и Мира лежали в постели, глядя через открытую дверь на играющего Александра. Они видели его отчетливо, как на освещенной сцене. Теперь он выглядел несколько иначе; разница была невелика, но все-таки была. Голова под золотистым пушком изменила свою форму, а мордашка с детскими чертами приобрела решительное выражение. Это было некрасиво, поскольку такое выражение не подходило младенцу. В результате Александр выглядел не суперребенком, а скорее, рано постаревшим первобытным человеком. Вся присущая детям жестокость и эгоизм - совершенно естественные черты у развивающегося малыша - читались на его лице, когда он играл хрустальными кубиками, словно собирая сложную головоломку. От этого лица бросало в дрожь.

Мира тяжело вздохнула.

- Это уже не наш Александр, - сказала она. - Совершенно не наш.

Александр поднял голову и вдруг разревелся. Когда он открыл рот и яростно зАорал, раскидывая по сторонам кубики, исчезло неестественное выражение старости и связанного с ней вырождения. Калдерон заметил, что один из кубиков прокатился через дверь в спальню и упал на ковер, а из него высыпалось множество меньших и совсем уж маленьких кубиков, которые раскатились в стороны. Вопли Александра разносились по всей квартире. Вскоре начали захлопываться окна, выходящие во двор, а потом зазвонил телефон. Калдерон со вздохом снял трубку.

Положив ее, он поморщился и взглянул на Миру. Потом сообщил, стараясь перекричать Александра:

- Нам отказано в квартире.

- О! Ну что же... - сказала Мира.

- Вот и конец всему!

Оба помолчали, потом Калдерон произнес:

- Еще девятнадцать годков. Они говорили, что он повзрослеет в двадцать лет.

- Он станет сиротой гораздо раньше, - буркнула Мира. - О, моя бедная голова! Наверное, я простыла, когда он телепортировал нас на крышу перед обедом. Джо, ты думаешь, мы первые родители, которые так... так вляпались?

- Что ты имеешь в виду?

- Были ли супердети до Александра? Или мы первые обладатели супертерпения?

- Нам бы не мешало иметь его побольше.

Некоторое время он лежал задумавшись, стараясь не обращать внимания на крики своего чудо-ребенка. Терпение. Всем родителям нужна прорва терпения. Все дети время сивремени становятся невыносимы. Человечеству нужны неимоверные запасы родительской любви, чтобы его дети уцелели. Однако до сих пор ни одних родителей так последовательно н6 доводили до белого каления. Ни одним родителям не приходилось терпеть такое двадцать лет днем и ночью. Родительская любовь ^- великое чувство, но...

- Интересно, - задумчиво произнес он, - первые ли мы?