Владимир Контровский - Последний герой нашего времени Страница 70

– Ядерный? – так же тихо уточнил кавторанг.

– Нет, бензоколонка рванула аж на тридцать мегатонн! Что ты как маленький, сам не понимаешь?

– Виноват, товарищ капитан первого…

– Отставить! Это серьёзно, Андреич, – очень серьёзно. Подробностей не сообщили – звукоподводка дело такое, – приказали через полчаса выйти на связь. И если связи с берегом не будет, то… мы имеем право действовать по своему усмотрению. И даже должны. Понял меня, Пантелеев?

– Понял, – не по уставу ответил командир БЧ-2.

– А раз понял, тогда иди, готовь своё хозяйство к боевому применению.

Виктор не слышал этого разговора и не мог ничего понять по холодно-спокойному лицу вернувшего на своё место Пантелеева, но интуитивно ощутил пропасть, раскрывшуюся рядом, в двух шагах, среди мерцания дисплеев и подмигивания светодиодов. И он не стал ни о чём спрашивать своего непосредственного начальника не только следуя субординации, но ещё и потому, что молодой лейтенант отчаянно не хотел поверить в осязаемую реальность близкого небытия для себя, для экипажа крейсера, для десятков миллионов ещё ничего не знающих людей, а может быть, и для всей планеты Земля, такой большой и такой хрупкой.

– Собрать схему гарантированного электропитания!

«Первый тайм мы уже отыграли, – прозвучало в сознании Переслегина. – Теперь весь стартовый комплекс будет непрерывно получать электроэнергию при любой, даже самой непредвиденной, ситуации».

– Схема гарантированного электропитания собрана! – доложила трансляция.

Крейсер шёл на глубине ста метров. Гидроакустика по-прежнему не видела полыньи, куда можно выпустить буйковую антенну, а стрелки часов отсчитали уже половину срока, оставшегося до сеанса радиосвязи со штабом флота. Осталось двенадцать минут… Девять…

Корабль пошёл вверх, и Пантелеев понял, что решил его командир. Гидролокатор, непрерывно простукивавший ледяную крышу над головой, нашёл относительно тонкий лёд, и «Донской» намеревался пробить его своей усиленной рубкой. В том, что это получится, кавторанг нисколько не сомневался, но вот дальше… «Если случилось худшее, – думал он, – и стратосферу уже рвут траектории баллистических ракет, то жизни нам после всплытия останется от силы полчаса-час. Чёрный горб рубки на белом фоне льда заметят из космоса, и к нему тут же ринутся лодки-убийцы из той самой „эскадры особого назначения“. А может, какой-нибудь из патрульных „огайо“ не поскупится разрядить по этому району все свои двадцать четыре „трайдента“ о десяти головах каждый, плавя паковые льды и сотрясая океан водородными взрывами… Стрельба по площадям – „Донской“ даже максимальным ходом не успеет отойти от полыньи больше чем на десяток миль, прежде чем тут начнётся огненная потеха. Но даже если так – они всё равно не успеют накрыть нас до того, как мы выпустим все наши ракеты, нет, не успеют. Ну что ж…».

– Разблокировать ракетное оружие!

Голос командира был спокоен. Пантелеев бросил на него короткий взгляд и приказал Переслегину:

– Встать и отойти от пульта стрельбы, лейтенант! – И добавил, обращаясь ко второму офицеру: – И ты тоже! Встали лицом к лицу, и смотрите друг на друга, как в зеркало. Руки к кнопкам не тянуть!

Капитан первого ранга молча кивнул – похоже, он и сам хотел отдать такой приказ.

– Товарищ капитан первого ранга, ракетное оружие разблокировано.

«Неужели всё? – подумал Виктор. – Вот она, последняя черта…»

За бортами хрустел ломаемый лёд. Подводный дредноут пробил полынью и замер, стряхивая со своей покатой спины размолотое ледяное крошево.

«На часах одна минута до… – подумал Пантелеев. – До чего?».

– Сигнал принят, товарищ командир! – вибрирующим голосом доложил оператор импульсной связи.

Глаза всех людей в главном командном посту сошлись на листке бумаги, который держал в руке командир подводного ракетоносца.

– Срочное погружение! Глубина триста метров!

…Голубые плиты расколотого льда, перевитые вуалью позёмки, с шумом сомкнулись над исчезнувшим атомоходом, тяжело раскачиваясь на потревоженной воде…

– Ну что, лейтенант, понял ты теперь, что такое война? – спросил Пантелеев, устало откинувшись на спинку кресла и расслабленно положив руки на стол.

– Понял, товарищ капитан второго ранга, – ответил Переслегин, глядя на посеревшее лицо командира ракетной боевой части. Виктор догадывался, каково пришлось ракетчику, старпому и, конечно, командиру крейсера: после снятия взаимных блокировок пуска ракет эти трое держали на своих плечах весь земной шар – куда там античному Атланту!

Лейтенант и кавторанг сидели в опустевшей кают-компании. Остальные офицеры уже разошлись – кто на вахту, кто отдыхать, – и они остались вдвоём. Пантелеев маленькими глотками прихлёбывал остывший чай, а Виктор просто сидел и смотрел на своего командира, как будто видел его впервые.

– Вам бы спирту сейчас, товарищ капитан второго ранга.

– Пить мы с тобой будем, когда вернёмся домой. Если вернёмся, – Пантелеев потёр ладонью лицо. – Ничего ещё не кончилось, Витя, и в любой момент… И перестань ты меня капитанить – офицеры флота российского обращались к друг другу по имени-отчеству, а не по чину-званию, и не только на банкете в морском собрании, но и под снарядами. Уяснил, Виктор Иванович? А ты чего спать не идёшь? Сон для здоровья, он полезен.

– Сейчас пойду. – Лейтенант помолчал и вдруг спросил, словно собравшись с духом: – Михаил Андреевич, вы отогнали нас от пульта, а сами вы нажали бы кнопку?

– Странно слышать, – Пантелеев внимательно посмотрел на молодого офицера. – Ты, часом, стезёй не ошибся? У тебя на плечах погоны, если мне не изменяет зрение.

– Я военный моряк, – в голосе Переслегина проскочила обида. – Но ведь там, куда должны были упасть наши ракеты, мирные города! Миллионы людей – женщины, дети…

– Мирные города? – переспросил Пантелеев, и лицо его сделалось жёстким. – Только не делай из меня полковника Пола Тиббетса или этого, как его, доктора Зло. Когда великий наш гуманист Сахаров предложил смывать на х… американские города волнами-цунами от взрывов ядерных царь-торпед, наши адмиралы ответили ему: «Мы военные моряки, а не убийцы!». Слышал об этом, нет? Только вот что я тебе скажу, Виктор Иванович: у войны нынче другое лицо, нравится нам с тобой это или нет. Да, мирные города, вот только люди, живущие в этих городах, почему-то свято уверены в том, что они имеют право заставлять меня жить так, как нравится им, а не мне. Те, кто пришли к нам в сорок первом, тоже имели семьи, и тоже любили своих жён и детей. Но им сказали: «Вы высшая раса, вы созданы властвовать, так идите и властвуйте!». И они пошли, хотя некоторые наши идеалисты наивно полагали, что у солдат вермахта проснется классовое самосознание, и они повернут штыки против Гитлера. А немецкие рабочие и крестьяне почему-то этого не сделали, и их пришлось убивать, чтобы мы выжили.