Владимир Венгловский - Яблони на Марсе (сборник) Страница 70

Матвей первым нарушил торжественное молчание. Сославшись на срочность, попросил извинить его. Незаконченное дело в оранжерее. Я оценила деликатность. Не стала упрашивать его остаться.

— Мне сказали, вам по душе то, что я делаю, — сказал Кирилл. — Мои фильмы…

«Ненавижу тебя, Белла», — подумала я.

— Я выросла на ваших фильмах.

Мою кривую ухмылку скрыло забрало гермошлема.

— Вы не очень похожи на школьницу.

— А вы — на режиссера.

Он, кажется, обиделся:

— На кого же я похож?

— На рок-звезду. Вам бы пошла бас-гитара и беснующаяся толпа тинейджеров.

— На первом курсе я играл в группе. На басу. А что касается поклонниц… Нечасто приходится встречать кого-то, кто досмотрел хотя бы один мой фильм до середины. Разве что моя мама… Но она настроена критично. Правда.

Я могла бы сказать, что смотрела все его фильмы. Даже студенческие короткометражки. Нашла в сети. Это была правда.

Вместо этого я спросила:

— Зачем же вам тогда солнечные очки?

— Если скажу, обещаете не смеяться?

— Обещаю.

— Конечно, дело не в том, что меня узнают на улицах и в супермаркете. Такого со мной еще не было. На самом деле, я очень застенчив. А очки… Это помогает. Трудно говорить, глядя в глаза собеседнику. Знаете, до сих пор иногда кажется, это мое решение — журналистика, режиссура… Делать кино. Все это сплошное бегство. С самого начала. Попытка убежать от людей. Затем — от себя. Спрятаться за объективом камеры. За объективами видеоботов. Попытка сказать что-то людям, что-то важное, при этом храня молчание, оставаясь за кадром… Вот сейчас на нас скафандры и эти шлемы, я не вижу вашего лица… Это как-то способствует откровенности…

— Вы можете убрать затемнение, вон там, на панели слева…

— Инна, вы же поняли, что я на самом деле хочу сказать.

— Поняла. Думаю, что да.

— Из этого должен получиться хороший фильм.

— Надеюсь…

— Этот парень, который ушел…

— Матвей?

— Да. Он крепко в вас влюблен. Вы знаете?

— С чего вы взяли?

— У меня на эти вещи взгляд наметанный. Знаком не понаслышке.

— Странно говорить с вами об этом.

— На нас скафандры. Это располагает к некоторой доле откровенности… Хотите совет?

— Хочу. Совет мне просто необходим. Правда.

— Не упустите свой шанс, Инна.

Мы уезжали с «Элизия». Собирали аппаратуру. Паковали вещи.

Кейтлин заранее нервничала. Везти нас на главную базу, на титаническом гусеничном транспорте, предстояло Антону с его приятелем еще армейских времен. «Один летчик за штурвалом — это еще ничего, но когда их там двое таких… Девочки, я, пожалуй, воздержусь от завтрака!»

Мы уезжали, каждый оставаясь при своем.

У Матвея оставалась его оранжерея, составные модули которой споро грузили в недра транспорта жужжащие сервоприводами «макаки». Его цветы. Заботливо выпестованные ростки жизни.

У Кирилла — его фильм, запечатленный внимательными объективами видеоботов. Застывшие мгновения жизни.

У меня — мои черви-нематоды, куда ж они без меня, малютки? И губчатые моря лишайников, которые нам еще предстоит засеять, вырастить, заселить… Которые дадут поколениям колонистов воздух, оживят Марс.

У каждого — свое. И одна планета на всех. Такая громадная и такая невозможно маленькая. Такая чужая и такая родная. Противоречивая, трудная и прекрасная, как сама жизнь.

Перед самой посадкой мы столкнулись плечами у шлюза. Я и Матвей.

— Извини…

— Слушай, Бирюков, завязывай с этим, а?!

— Ты о чем, Инна?

— Кончай постоянно извиняться. Действует на нервы!

— Больше не буду.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Хочу, чтобы ты пообещал мне еще кое-что.

— М-м-м?

— На Центральной есть кинозал. Кирилл обещал устроить просмотр отснятого материала. На большом экране. Не тридэ конечно, и не про карликов… Но если ты честно пообещаешь, что не будешь вертеться…

— Ты опять зовешь меня на артхаус?

— Свидание, Матвей. На этот раз я зову тебя на свидание.

Москва выглядит по-особенному нарядной в эти осенние дни. Несмотря на ненастье, с которым не справляются погодные генераторы и терморегулирующие комплексы. Так происходит ежегодно. Будто по устоявшейся доброй традиции. Несмотря на все наши передовые научные достижения. Осень наступает внезапно. Мы опять оказываемся не готовы к ней.

Радость и грусть мешаются, как золото и багрянец осенних листьев, атакуемых суетливыми кибер-уборщиками.

Я радуюсь — мы отмечаем очередной юбилей событий, участником которых мне посчастливилось стать. Самый грандиозный проект эпохи.

Я грущу — исключительно из-за того, что это, видимо, удел моего почтенного возраста.

Я счастливчик. И я стар. Согласно древнему анекдоту — в обоих смыслах. Да, немножко «суперстар» тоже, но это теперь неважно. Что важно в моем возрасте? Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы? Быть может…

Курсе на втором-третьем нам задали придумать сценарий для короткометражки: «Один день спустя семьдесят лет». Мы были молоды и беспечны. Веселились — кто во что горазд. Суровый постапокалипсис, готические кладбищенские зарисовки, истории про несвоевременные пробуждения экспериментаторов, замороженных в ледяной глыбе…

Никто из нас тогда не упомянул Марс. Теперь это так странно.

Мой вариант был примерно такой: скверный старик кормит стриптизерш черной икрой на голливудской вилле.

Что теперь сказали бы по этому поводу мои внуки? К счастью, они в том возрасте, когда грезят Марсом и Венерой, романтикой космопроходчества и терраформинга, далекими звездами. А не замшелым короткометражным постмодернизмом начала века. К тому же студенческой сборки.

Марсом грежу и я сам. По-прежнему. Жизнь моя оказалась неразрывно связана с ним.

В последний раз я был там лет десять назад. Отпечаталась в памяти тропически-буйная зелень под сводами климатических куполов. Вид из краулера — приближаются сквозь клубящуюся рыжую пыль, сквозь марсианские сумерки россыпи огней на башнях. Поблескивающая льдом океанская гладь — до горизонта.

Густой медвяный аромат яблок, выращенных на одной из селекционных станций. С глянцевито-блестящей кожурой, сочетающей оттенки кармина и багрянца, усеянные крапинками цвета охры. Будто маленькие глобусы планеты, на которой родились. Звонко хрустящие, исходящие пенным соком.

Теперь их можно приобрести и здесь, в Москве, в любом относительно крупном супермаркете. Но вкус немного не тот. Наверное, виноваты зубные протезы.