Юрий Тупицын - Дальняя дорога Страница 71

Соколов помолчал, поправил воротник своей куртки и спросил:

— И что же теперь?

— А ничего, — беспечно ответил Виктор, белозубо улыбаясь эксперту. — Так и пойдём на одном двигателе.

— Но это же запрещено!

Это было действительно запрещено. Инерциальный полет на гиперсвете невозможен. Если остановятся оба двигателя, то корабль мгновенно разрушится и высветится мощнейшим всплеском излучения Черенкова. Поэтому на гиперсветовых кораблях и ставят два маршевых двигателя. Откажет один, второй, работая на повышенной мощности, вытянет корабль в пространство Эйнштейна, где уже возможен инерциальный полет — на субсветовой скорости.

Снисходительно разглядывая Соколова, Виктор с ноткой гордости в голосе повторил:

— Это простым смертным ходить на гиперсвете на одном двигателе запрещено. А у нас экипаж экстра-класса. У Лорки открытый лист на любые действия. Как он скажет, так и будет. — И помолчав, вдруг заговорщицки спросил: — Трусите, уважаемый эксперт?

Соколов хмуро взглянул на него и признался:

— Есть немного.

Хельг хлопнул себя по колену.

— Молодчина!

— Это ещё почему? — довольно мрачно спросил Соколов.

— А потому что не постеснялись признаться. Все мы прошли через это. Это ведь гиперсвет! А потом привыкли, каждый в меру своих сил и возможностей.

— И теперь уже вовсе не боитесь?

— Вовсе не боятся только идиоты, а я как-то избегаю зачислять себя в эту категорию. — На лицо Хельга легла тень лёгкого раздумья. — Но если я и боюсь, то самую малость и где-то там, внутри, на уровне подсознательных мыслей и образов, точно во сне. — Помолчал, поглядывая на Соколова, и доверительно добавил: — Понимаете, Александр Сергеевич, опасность, когда она в меру, это даже приятно. — Виктор шевельнул плечами, в его чёрных глазах снова замерцали озорные искорки. — Это возбуждает и бодрит! Побеждая страх, чувствуешь себя настоящим человеком, повелителем природы, хомо сапиенсом, а не скотиной, которая только и знает, что жевать да спать. И потом, это ведь совсем не страшно.

— Что не страшно? — не понял Соколов.

— Небытие. — Виктор засмеялся, очень довольный тем, какое он произвёл впечатление на своего напарника. — Понимаете, Александр Сергеевич, стоит сейчас отказать и правому двигателю, как корабль со всеми своими потрохами высветится за какие-то пикосекунды. Вы ровно ничего не успеете почувствовать! Мгновенный переход материи из одного состояния в другое. Трах! И нет ни Соколова, ни Хельга, ни Ники, никого и ничего. Разве эту величественную, красочную картину можно сравнить с медленной агонией в отделении реанимации?

Соколов кашлянул и осторожно спросил:

— А что ремонтируют? Что поломалось-то?

В глазах Виктора замерцали весёлые искорки, но ответил он обстоятельно:

— Чудеса, Александр Сергеевич, настоящие чудеса. Отказал не силовой узел, не агрегат горячей зоны, где господствуют колоссальные температуры. Вышел из строя коммутационный блок, кибернетическая схема высокой надёжности, работающая в почти идеальных условиях. С таким отказом я сталкиваюсь впервые.

Соколов нахмурился, он не скрывал того, что сообщение Хельга ему очень не понравилось.

Глава 17

Когда Тимур в сопровождении Ники появился в кают-компании, Виктор, мельком взглянувший на него, усмехнулся.

— У тебя такой вид, словно ты повстречал привидение.

— Я и точно повстречал его.

В голосе Корсакова прозвучало спокойствие, в котором слышались нотки безнадёжности. На него сразу обратились заинтересованные и насторожённые взгляды присутствующих.

— Из какой же сферы?

— Из астрономической, — повернулся Корсаков к Виктору. — Тебе знакома пятидесятка? Первая опорная?

— Пятидесятка? Эта звезда, так сказать, первой величины? А как же! Наш негасимый маяк во мраке галактической ночи. Красный гигант, шифр М-38-50, ну, а все остальные сведения, которые накопило о ней человечество, можно узнать, обратившись к компьютеру.

— Оказывается, человечество накопило не все.

Приглядываясь к Корсакову, Виктор шутливо проговорил:

— Не может быть. Человечество, друг мой, очень дотошное сообщество. Ты просто клевещешь на него, а зачем — не пойму.

Тимур вежливо улыбнулся и жестом пригласил товарищей пройти в обсервационную.

Координаты гиперсветового корабля относятся к сведениям высшей точности, их исчисление производится непрерывно, в автоматическом режиме. Однако самым совершённым устройствам и системам свойственны погрешности, которые, постепенно накапливаясь, могут привести к крупным ошибкам. Поэтому раз в сутки в двенадцать часов корабельного времени вахтенный начальник «Смерча» производил ручную обсервацию: определение корабельных координат путём визуального наблюдения за тремя опорными звёздами — лобовой, или, как её чаще называли, первой опорной, и двумя вспомогательными. Термин «ручная обсервация» соответствовал действительности, разумеется, фигурально: без техники человек на космическом корабле был совершенно беспомощен, речь могла идти лишь о пропорциях между удельными весами автоматики и человеческого участия.

За минуту до начала обсервации, несмотря на то, что один двигатель не работал, а другой выл и стонал на форсированном режиме, Тимур Корсаков занял кресло наблюдателя. Ровно в двенадцать часов на контрольном табло вспыхнул сигнал начала этой операции, но обзорный экран не осветился, и начать наблюдения Тимуру не удалось: компьютер заблокировал операцию, в качестве объяснения на табло загорелась надпись «неустранимая помеха». Корсаков не особенно удивился, время от времени случались сбои в работе самых разных устройств. Он быстро проверил исправность цепей автоматики. Оказалось, что все в порядке. Теперь уже вручную он нажал кнопку начала обсервации, но результат был тот же: стоп-сигнал и табло «неустранимая помеха».

Тимур на секунду задумался, а потом перевёл компьютер в речевой режим работы. После лёгкой паузы компьютер внятно проговорил:

— Первая опорная, шифр М-38-50, исчезла из лобовой зоны в 11 часов 48 минут за промежуток времени в доли секунды. Физический характер явления не устанавливается и аналогов не имеет. Конец расшифровки.

Несколько секунд Тимур сидел неподвижно, мысленно повторяя про себя информацию и стараясь полностью охватить её смысл. Исчез красный гигант Диаметром в несколько световых минут, колоссальная глыба раскалённого вещества, из которой можно построить несколько земных солнц! За такой ничтожный промежуток времени звезда не может ни погаснуть, ни экранироваться.