Кристофер Сташеф - Напарник чародея Страница 72

— Ну, как тебе сказать, овес поможет тебе продержаться, — заверила его Гвен. Она посмотрела на Магнуса, и взгляд ее стал заботливым. — Ты хорошо выспался, сынок?

— Да, хорошо. Но меня посетило на редкость много снов. Граф часто бывал в этом зале, мама. Все подпотолочное пространство здесь заполнено его жестокостями и унижениями других.

— Ты проснулся сердитым.

Магнус кивнул.

— Не могу дождаться, чтобы схватиться с ним в поединке.

— Хорошо, — сказал Род. — Хорошо.

Когда на замок опустилась ночная тьма и свет исходил только от очага и единственной свечи на столе, Магнус повернулся и направился к возвышению, на котором двести лет назад восседал, председательствуя на столь милых его сердцу оргиях, граф.

Большое дубовое кресло оставалось на месте, Магнус положил на него руки и позвал:

— Рафаэль Фер де Ланс граф Фокскорт! Явись на суд!

Сразу вдалеке послышался злобный смех. Он приближался, пока не заполнил весь зал, и вот перед ними во всей красе предстал Фокскорт. Отчетливо видимый, со слабо светящимися очертаниями, он, казалось, нисколько не угомонился и после смерти, настолько силен был этот дух. Мужчина в самом расцвете, лет сорока-пятидесяти с небольшим, с крепким еще телом, с лицом, порочность которого контрастировала с красотой. За спиной привидения будто незримо присутствовали десятилетия познания всей гаммы человеческих извращений и наслаждения злом.

— На суд? — насмешливо воскликнул он. — И кто же будет судить меня, юноша? Ты?

— Я! Но признаюсь: я удивлен, что тебя еще не призвал на суд Всеобщий Судия!

— Я был слишком привязан к радостям этого мира. Особенно наслаждался я зрелищем страданий, которые сам причинял, — призрак наклонился над Магнусом, демонстративно щелкая хлыстом для верховой езды. — Слишком велика моя радость от жестокостей для того, чтобы я смог пуститься в последний путь. А любопытство глупых смертных, подобных тебе, крепче всяких цепей привязывает меня к сцене, где были поставлены при жизни спектакли моих развлечений и проделок.

Магнус стоял неподвижно, он как будто сам начал светиться.

— Ты пришел сюда в последний раз. Но если я слаб, то есть души посильнее, которые поддержат меня, — он указал на семью. — Смотри!

Призрачные огни загорелись над Гэллоугласами. Грегори вздрогнул, остальные сохранили невозмутимость.

Смех графа прогремел в зале:

— И кто же у нас здесь? Два ребенка? Агу-гу-сеньки! И две красавицы! — он спустился с возвышения и приблизился к Гвен и Корделии. — Одна юная, другая в самом расцвете. Но какие же свежие женские души!

— Еще бы, — проворчал Магнус позади него. — Для тебя привычное занятие — совращение невинных!

— Ты ладно говоришь! — граф протянул руки и еще ближе подошел к женщинам.

— Держись подальше от них, грязная тварь! — Род встал перед женой и дочерью, лицо его исказилось от гнева.

Граф остановился.

— А это кто? Мужик, представший пред лордом? Прочь, глупец! — и он сквозь Рода протянул руку, чтобы коснуться подбородка Корделии.

Верховный Чародей полыхнул огнем. Белые языки пламени вырвались из него, обожгли ночь, вытянулись в сторону графа. Призрачная плоть титулованного мерзавца загорелась на призрачных костях.

Призрак закричал, отпрянул, закрывая лицо руками.

Глаза Магнуса сузились, и по телу призрака прошлись дымные полосы, разрывая его на части, которые за несколько секунд рассеялись, как туман на ветру, и только крики от неземной боли продолжали греметь под сводами, постепенно замирая. Наконец все было кончено — исчадие порока превратилось в пыль. Пламя Рода опало, вернулась тьма.

В наступившей тишине Магнус удивленно спросил:

— И это все? Ничего больше?

— Подожди, — ответил Род. — Видишь, как движутся эти обрывки? Они снова собираются.

И действительно, пылинки плыли в воздухе, как светящиеся снежинки, сливались, соединялись, образуя фигуру.

— Я горжусь, что ты заступился за меня, — негромко сказала Гвен, — но, может, не стоило сразу тратить столько сил.

— Не бойся, я только начал их тратить, — ответил Род. — Мне не нужно сдерживаться.

— Он вновь идет, — предупредил Джефри.

И граф снова появился перед ними, только на этот раз фигура его стала бесцветной, а черты лица были искажены в бессильной ярости.

— Глупые смертные, вы смеете выступать против призрака! Неужели в вас нет ни капельки страха? Что ж, придется отомстить!

Магнус пристально уставился на неугомонное привидение:

— Старичок, брось пугать, у тебя стало заметно меньше волос на лысине и вырос живот. Наверное, от неумеренного потребления жирной пищи и дешевого алкоголя.

Граф повернулся и гневно воззрился на насмешника:

— Берегись, языкастый юнец! Вперед, мои славные воины! Все мои приближенные — на него! Восстаньте из тлена, мои бойцы!

Магнус повернулся к родителям и заговорщицки подмигнул:

— Ой, мамочки, что теперь будет? Я весь от страха трепещу!

Род покачал головой:

— Не смейся, сын. Давай сначала посмотрим, кого он вызовет.

Граф таки сумел вызвать подкрепление. Из стен появились его приближенные, они пьяно смеялись, размахивали призрачными пиками. Рыцари были экипированы в призрачные латы. Но видны были только их слабые очертания, а смех доносился как бы издалека.

— Ну с таким-то воинством мы управимся, — прошептал Род.

— На лошадей, и прочь отсюда! — приказал граф.

Неожиданно его рыцари оказались верхом на призрачных першеронах, а воины-пехотинцы вместо пик ощетинились палками и рогами. Они затрубили в рога. Началась охота.

— Игра сыграна! — крикнул граф. — Гоните их из укрытия!

Пехота набежала волной, гогоча, тряся своими призрачными палками, пытаясь достать ими Гэллоугласов, а граф и его рыцари кружили вдалеке, пока в сражение не вмешиваясь.

— Эй, пузан, поберегись! — выкрикнул Магнус, и стена пламени окружила семейство.

— Ох, Магти, не глупи! — фыркнула Корделия. — Мы должны изгнать их из замка навсегда, а не просто отбить атаку!

Палки завертелись в руках воинов, отрастили головы, превратились в змей, и эти змеи набросились на пехотинцев. С проклятиями солдаты побросали свое бывшее оружие. Змеи мгновенно сворачивались в кольца и накидывались на них, бросались снова и снова, и в конце концов пехотинцы в беспорядке, с криками ужаса разбежались.

— Прекрасный план, дочь моя, и не менее прекрасное исполнение! — воскликнула Гвен радостно, и охотничьи рога рыцарей обвисли, у них отросли зияющие челюсти, появились горящие глаза, отросли перепончатые крылья, и над соратниками графа нависли драконы. Дворяне завопили в ужасе и припустили вскачь, преследуемые опять же собственным оружием.