Кейт Лаумер - Гонка планет [ Авт. сборник] Страница 72

Комната была красиво отделана, просторна, с пушистым серо-зеленым ковром на полу и несколькими акварелями на стенах. Внезапно я ощутил исходящий от меня запах. Я вывалялся в грязи, нырял в сточную канаву, полз по вековой пыли. Не задумываясь о последствиях, я швырнул одежду возле двери в ванную и отправился мыться.

Мылся я более получаса, а потом решил простирнуть мундир, ведь больше мне нечего было одеть. А потом напялил отличный купальный халат и вернулся в спальню.

Мое притупленное сознание подсказывало, что я поступаю опрометчиво. Я попробовал было встряхнуться, но не смог. Почему-то я, чувствовал себя в полной безопасности, а так дело не пойдет, подумал я. Но ведь даже если я встану, что помешает мне заснуть стоя? В подтверждение этому я снова широко зевнул.

Я уселся на стул напротив двери и приготовился ждать. Последнее, что я помнил, это то, что я встал и выключил свет. Как я снова сел в кресло, я уже не помню.

Глава XII

Мне приснилось, что я лежу на берегу моря, и солнце весело играет на волнах. Оно слепит мне глаза, и я отворачиваюсь.

Наконец, мне это надоело, я заерзал в кресле, открыл глаза.

Голова у меня отчаянно гудела.

Я взглянул на бледно-зеленые стены комнаты, на серо-зеленый ковер. В комнате было тихо, и я не рисковал шевелиться, чтобы не разбудить боль, дремавшую в моем теле.

Дверь была открыта!

Я помнил, что выключил свет — и ничего больше. Кто-то включил его, кто-то открыл дверь. Я пробрался сюда, как убийца, и кто-то нашел меня спящим, когда силы покинули меня.

Я осторожно выпрямился и понял, что в комнате я не один.

Повернув голову, я увидел перед собой человека, который спокойно сидел в кресле слева от меня, руками сжимая подлокотники из красного дерева. Он улыбался. Мне показалось, что я смотрю в зеркало.

Я не шевелился, уставившись на него.

Его лицо было более худым, чем мое, и более морщинистым, кожа лица загорелая, а волосы — пожелтевшие под африканским солнцем. Но все-таки я смотрел на себя. Не на близнеца, не на двойника, не на прекрасного актера — это я сам сидел в кресле.

— Вы крепко спали, — сказал он. Мне показалось, что я слышу магнитофонную запись своего собственного голоса, но этот голос по-французски говорил безупречно.

Я шевельнул рукой. Мой пистолет все еще при мне. А человек, которого я пришел убить, сидит всего в трех метрах от меня — одинокий и беззащитный. Но я пока не готов стрелять. Возможно, вообще не буду готов…

— Вы достаточно отдохнули, — продолжал мой двойник, — или же еще немного поспите, прежде чем мы с вами побеседуем?

— Я отдохнул, — твердо ответил я.

— Я не знаю, как вы сюда попали, — сказал он. — Но достаточно того, что вы здесь. Я не знаю, что мне принесет этот поворот судьбы, но что может быть лучше, чем найти брата.

Не знаю точно, каким я ожидал встретить диктатора Байарда — мрачным негодяем, хитрым интриганом, маньяком с выпученными глазами.

Но я никак не ожидал встретить во плоти образ самого себя с добродушной улыбкой и изысканной манерой речи — человека, назвавшего меня братом.

Он посмотрел на меня с выражением крайнего интереса.

— Вы отлично говорите по-французски, но маленький английский акцент все же слышится, — усмехнулся он. — Или, возможно, американский? А? Простите мое любопытство. Лингвистика, акценты — все это мое хобби, а в данном случае я заинтригован вдвойне.

— Я — американец.

— Забавно. Я мог бы и сам родиться в Америке — но эту длинную скучную историю я расскажу вам как-нибудь в другой раз.

В этом нет никакой необходимости, подумал я, когда я был мальчиком, мой отец часто рассказывал мне эту историю.

Он продолжал. Голос его был сильным, но дружелюбным.

— Мне сказали, когда я вернулся в Алжир десять дней назад, что здесь видели человека, очень похожего на меня. В моем кабинете были найдены два трупа. Все это вызвало большой переполох, и, как это часто бывает, поползли разные слухи, но я был поражен разговорами о своем двойнике. Я хотел встретиться с ним и побеседовать, я столько времени здесь совершенно один. Эти толки расшевелили мое воображение. Конечно, я не знал, что привело этого человека сюда, — Байард развел руками. — Но когда я вошел в эту комнату и обнаружил, что вы здесь уснули, я сразу же понял, что вы пришли сюда только с дружбой. Я был тронут, увидев, что вы присоли сюда по доброй воле, вверив себя в мои руки.

Я ничего не мог сказать в ответ, да по правде говоря, и не пытался.

— Когда я зажег лампу и увидел ваше лицо, я сразу же понял, что здесь больше, чем внешнее сходство. Я увидел свое собственное лицо. Не столь ожесточенное войной, как мое, не столь морщинистое, но ясно ощущалось кровное родство, и я понял, что вы — мой брат!

Я облизал пересохшие губы, сглотнул слюну. Байард наклонился ко мне, положил свою руку на мою и, крепко сжав ее, посмотрел в глаза. Затем со вздохом откинулся на спинку кресла.

— Простите меня, брат. Я в последнее время стал вспыльчивым, красноречивым и даже напыщенным. От этой привычки очень тяжело отвыкнуть. Думаю, у нас будет еще время, чтобы обсудить все планы на будущее. Лучше расскажите, пожалуйста, о себе. Я уверен, что в вас течет кровь Байардов.

— Да. Это моя фамилия.

— Вы, должно быть, очень стремились попасть сюда, раз вам это удалось сделать одному и без оружия. Никто прежде не переходил за стену без сопровождения и множества документов.

Я не мог дальше молчать, но и о цели моего визита рассказать тоже не мог. Я напомнил себе о том приеме, каким он удостоил имперских послов, обо всем том, что рассказывал Вейл в первое утро на встрече у Бернадотта.

Однако сейчас я обнаружил не того безжалостного тирана, которого ожидал увидеть. Совсем наоборот, я понял, что его неожиданное дружелюбие находит отклик в моей душе.

Я должен был что-то сказать. И на помощь пришел мой дипломатический опыт — и вот я уже вру без запинки.

— Вы правы, думая, что я могу помочь вам, Брайан, — сказал я и сам удивился той легкости, с какой назвал его по имени. — Однако, с другой стороны, вы заблуждаетесь в том, что ваше государство является единственным уцелевшим очагом цивилизации в этом мире. Есть еще другая, сильная, динамичная и дружественная держава, которая хотела бы установить с вами дружественные отношения. Я и являюсь эмиссаром правительства этой державы.

— Но почему же вы не пришли ко мне в открытую? Способ, который вы избрали, хотя и смелый, но чрезвычайно опасный. Видимо, вы узнали, что меня окружают вероломные предатели, и боялись, что враги мои не допустят вас ко мне.