Михаил Савеличев - Червь времени (Подробности жизни Ярослава Клишторного) Страница 72

Холодный год принес голод. Люди ели кору деревьев и жевали шкуры медведей, золото и серебро стало дешевле мусора, а новорожденных девочек убивали еще в колыбели. Неспокойно было и на дорогах, где ватаги разбойников в отчаянии нападали даже на отряды ярлов, и их голодные головы затем украшали частоколы поселений. В простоявших без дела драккарах завелись черви, и они рассыпались от порывов ветра в черную, едкую пыль. Совет ярлов все-таки состоялся, где не все сразу узнавали почерневшего конунга. Ни о чем полезном договориться не удалось, так как наступала зима и никто не знал, кто ее переживет. Все они были пока живы, но голод и драки с разбойниками многих заберут на тот свет.

Когда конунг вернулся, ему сообщили, что какой-то юноша хочет поговорить с ним. На попрошайку гость не походил, был хорошо вооружен и владел тяжелой алебардой. Оказался он сыном убитого Эгиля Лысого, но требовал не судебного поединка с Улафом, а повышения откупного за невинно погибшего отца. Мудрость юнца поразили мрачного Волка. Будь он на его месте, жажда отмщения пересилила бы все разумные расчеты и хотя у него не было бы никаких шансов устоять против берсерка, он все равно попытался бы отплатить убийце точным ударом меча.

- Почему ты не требуешь поединка? - поинтересовался конунг.

- Я бы вырвал тебе сердце голыми руками, - сказал сын Эгиля, - но под моей рукой теперь слишком много людей, за которых я в ответе. Моя смерть - их смерть. Отца не вернешь. Поэтому я требую от тебя увеличения откупного и мне не нужно золота. Я возьму еду. Три повозки мороженной рыбы и овощей, и наш с тобой спор будет разрешен.

- Ты один, глупый малыш, - покачал головой Волк. - Ты не довезешь провизию домой, так как разбойники съедят ее вместе с тобой.

- Это не твоя забота, Волк.

- Я просто не хочу, чтобы меня обвинили еще и в твоей смерти.

Юноша бросил к его ногам палку с согласными рунами об исчерпании спора и вражды, и получил все, что требовал. Снег и надвигающаяся ночь не остановили его. Лишь когда связанные воедино повозки с несколькими сопровождающими из бывших слуг Эгиля Лысого скрылись во тьме, конунг прочитал имя юноши на откупной. Были они тезками и его тоже звали Улаф. Словно зубы ночного демона вцепились в душу конунгу - показалось ему, что теперь он понял пророчество и спор богов. Всю ночь прошагал Волк Улаф из одного угла в другой в обнимку с топором, прислушиваясь к вою ветра и сдерживая самого себя, чтобы не завыть. Утром он приказал отправить за сыном Эгиля погоню и привезти его голову, но сам не решился еще раз сотворить своими руками черный поступок. Через несколько дней люди Улафа вернулись ни с чем, утверждая, что почти около Фердира наткнулись на изломанные, занесенные снегом сани с откупным, но ни сына Эгиля, ни его слуг там не было. Наверное их разорвали волки. Конунг тяжело вздохнул, ни капли облегчения он не почувствовал в своем сердце.

Когда маленький Олаф стал поднимать голову и узнавать отца, Сольвейг, наконец, обратила внимание на состояние мужа. Улаф уже не видел смысла скрывать произошедшее и все ей рассказал. Сольвейг была из тех женщин, что отдает свою душу новорожденному и лишается разума. Сердце ее билось теперь в груди сына, а в ее груди были теперь чернота и пустота. Таких называют паучихами, потому что они пьют кровь близких и легко жертвуют своими и чужими жизнями ради потомства. Волчица не поверила в смерть Улафа, сына Эгиля.

- Ты все сделал правильно, муж мой, - сказала она Квельдвульфу. - Ставка в игре богов - жизнь нашего сына. Тор и Локи развязали руки нам в игре с судьбой. Только от тебя теперь зависит, законный наследник займет твое место, или придется выбирать среди твоих ублюдков, прижитых от служанок.

Он умер, стал убеждать Улаф жену, сам не веря в это.

- Так легко споры богов не разрешаются, - покачала головой Сольвейг. - Этот выродок жив и замышляет месть тебе. Берегись, конунг! Всегда одевай кольчугу и смотри в глаза каждому воину своей дружины. Ты увидишь змею, уж Локи побеспокоится об этом.

Сольвейг не ограничилась словами. Она собственноручно вырезала самые страшные руны на черепе лошади и отправила его с верным человеком в Стаксмюр, откуда и был родом Эгиль Лысый. Человек вернулся с известием, что там не видели молодого хозяина с тех пор, как тот отправился за откупным, но он на всякий случай исполнил распоряжение и закопал в землю лошадиный череп. Говорят, что именно с тех пор из-за колдовства Сольвейг плодородные земли Стаксмюра превратились в болото.

Весна наступила необычайно рано. Тинг в Трондхейме собрался снова и было решено - как только лед уйдет из фьордов, снарядить пять дружин и на пятидесяти кораблях отправиться в поход. Деньги и снаряжение обещали самые богатые ярлы, а возглавить набег согласился Улаф. В первые дни тинга он беспокоился, что кто-то поднимет вопрос об сыне Эгиля, но если кто и собирался это сделать, то после голодной зимы забыл о столь незначительном происшествии. К Улафу Волку присоединились берсерк Льот Бледный, пришел из Исландии на семи кораблях Анунд Сьони, с ним пришли братья Харек, Стейнар, Транд Овцепас, вылез из какой-то берлоги Эйрик Секира, голыми руками разрывающий врагов, пришел с десятью кораблями Скаллагрим. Много собралось славных воинов, изголодавшихся по сражениям, по походам, по золоту, по крови и по женщинам.

Фьорды и море окончательно очистились, пар поднимался от горячего течения и корабли конунга Улафа спустились к югу, где взяли богатую добычу. Набега викингов никто там не ждал, так как после жестокой зимы думали, что все они померзли в своих ледяных пещерах. Слух о них распространился по всему побережью Балтики. Немецкие магистры пытались выставить против варваров конницу, но она оказалась бессильной и дружины Улафа взяли много трофеев. Драккары уже оседали от добычи, многие были ранены, все устали, и конунг предложил вернуться. Но Льот стал возражать и утверждать, что дальше их ждет еще более обильная добыча и нужно ее взять сейчас, так как год выпал удачный и кто знает, что будет следующим летом. Его поддержали. Тогда Улаф предложил разделиться и отправить все трофеи домой, а самим налегке спуститься по рекам в глубь суши. С общего согласия домой отпустили братьев Харек и продолжили воевать пруссов.

Конунг помнил наставление жены и внимательно следил за людьми. Кольчугу он не снимал, а свой любимый топор не выпускал из рук даже в объятьях женщин. Так же он расспрашивал при каждом удобном случае о некоем Улафе, сыне Эгиля, но одни утверждали, что тот давно мертв, другие спорили, что видели его в Исландии живым и здоровым, где он взял жену с богатым приданым. Сам Льот этот слух не подтвердил, и Волк немного успокоился, начав верить, что его кровный враг сгинул.