Андрей Уланов - Найденный мир Страница 76

– П-прекратить стрельбу! – закричал он, от волнения срываясь на фальцет. – Надо п-подобраться ближе к ним! П-перебежками вперед, справа налево п-по двое, п-пашел! В атаку!

Идея мичмана, в общем, была правильной, но в реалиях доисторической природы с ее выполнением возникли неожиданные проблемы. «Ковер» из жесткого мха и лиан, уже выслушавший немало проклятий от русских и немецких матросов, теперь ничуть не менее старательно цеплялся за ноги британских моряков. Бежать по нему было совершенно невозможно, равно как и ползать. Оставалось лишь брести: медленно, старательно выбирая место для каждого шага, – занятие весьма сложное само по себе, а уж под пулеметным огнем!

Как следствие, «неудержимая и яростная» атака в исполнении матросов «Бенбоу» выглядела трагикомично, причем с ударением скорее на комический момент. Британец вскакивал, в стиле очень пьяного страуса «пробегал» несколько шагов и падал снова. Немецкий пулеметчик тем временем пытался угадать, где именно поднимется очередная фигурка.

За четверть часа «ползучей атаки» английская цепь сумела передвинуться метров на пятьдесят. После этого терпение лейтенанта Эшли лопнуло, и он приказал сигнальщику связаться с броненосцем и «вызвать на головы проклятых «колбасников» все кары господни»!

Как и в случае с «бегом в атаку», это было куда проще приказать, чем выполнить. Наконец, первый шестидюймовый фугас с протяжным воем рухнул на равнину – в шести сотнях метров от позиции немецкого пулемета и всего лишь в двухстах – от залегших матросов. Подобная «меткость» собственных канониров испугала британцев куда больше, чем немцев, – массовое бегство не состоялось лишь благодаря залегшим позади цепи морпехам… и, как ни странно, немцам, поспешившим выпустить по первым вскочившим паникерам длинную очередь.

Следующий снаряд выметнул столб огня и дыма на полпути между пулеметом и цепью, третий лег с заметным перелетом, а четвертый…

– Бегут!

– Точно, бегут!

– Удирают!

Лейтенант Эшли тоже сумел разглядеть сквозь дым и пыль поспешно удаляющиеся черно-белые фигуры и, приподнявшись, картинно взмахнул биноклем.

– Вперед, быстрее! Не дайте им уйти!

Казалось, теперь удача окончательно перешла на британскую сторону – даже по проклятому «ковру» бежать с одним лишь карабином наперевес получалось все же быстрее, чем тащить, пусть и в несколько рук, тяжеленный пулемет. Расстояние между противниками пусть медленно, но неумолимо сокращалось… и тут по неровной цепочке англичан длинной свинцовой плетью хлестнул второй «максим».

На этот раз даже Эшли попытался «достать» артогнем отходящих немцев, но толку из этой затеи вышло немного. Даже после того, как мичман Райт подключился к процессу корректировки, перекидная стрельба в исполнении канониров «Бенбоу» больше всего походила на попытку прибить скачущую по полу блоху пудовой кувалдой. Вдобавок бой шел слишком близко к берегу – «шестидюймовкам» приходилось вести огонь почти на максимальном углу возвышения, а это, в свою очередь, приводило к тому, что снаряды падали почти отвесно, зарываясь в почву еще до того, как срабатывал взрыватель. В итоге разрывы новейших лиддитных фугасов очень эффектно смотрелись на расстоянии, но фактически единственным шансом для них было прямое попадание по скачущим «блохам».

Но, по крайней мере, снаряды с броненосца помогали британцам продвигаться вперед – медленно, неся потери, но при этом вцепившись в противника мертвой хваткой английского бульдога. Рано или поздно тевтонцы дойдут до рубежа своего лагеря и отступать уже не смогут. И тогда-то…

Лейтенант Маклауд не успел додумать эту мысль до конца. В грудь, прямо под сердце, вдруг словно кольнули шилом – короткая острая боль заставила здоровяка-шотландца вздрогнуть. Он вытянул шею, вглядываясь вперед. Немцы уже вошли в лес, черно-белая форма кайзеровского флота мелькала среди редких деревьев, преследующие их британские матросы, смешав строй, бежали по долине, слева был ручей, а справа, на холме… и тут лейтенант понял!

– Справа! – надсаживаясь, заорал он. – Справа!

Его крик растворился в захлебывающемся треске сразу трех пулеметов. Один из них мгновенно отсек морских пехотинцев, заставив их вжаться в землю. Два оставшихся ударили по британской цепи. Фланговый огонь с кинжальной дистанции был страшен – большая часть людей лейтенанта Эшли была выбита первыми же очередями. Оставшиеся в панике заметались под пулями. Пытаться залечь было нельзя, долина с холма простреливалась насквозь, пытаться убежать – столь же бессмысленно и бесполезно, как и бросать винтовку, поднимая руки. Бой, который куда лучше характеризовался словом «расстрел», продлился ровно двадцать две секунды – когда фон Лотар отпустил кнопку секундомера, земля перед замолкшими пулеметами была устлана телами.

Стук геологического молотка заглушал голоса птиц. Если в ветвях невысоких деревьев, усыпанных похожими на клочья тюля цветами, пели действительно птицы.

Обручев с тяжелым вздохом выпрямился.

– Нашли что-нибудь интересное, Владимир Афанасьевич? – спросил Никольский, отрываясь от своего занятия: он пристально вглядывался в редкий подлесок, пытаясь уловить движение.

Они с геологом нарочно двинулись от лагеря не в ту сторону, что охотничья экспедиция, но это не помогло: до сих пор ни одной живой твари длинней вершка им не встретилось, хотя над головами щебетало, пересвистывалось, хрипело и гукало немыслимое множество неведомых, но, к несчастью, и невидимых существ.

– Все, чего и можно было ожидать, – ответил геолог, отряхивая ладони. – Брекчия. Пемза. Туф. Риолиты и андезиты. Принцип актуализма во всей своей красе, если он, конечно, применим.

– Что значит «если»? – Зоолог поднял брови. – «Настоящее есть ключ к прошлому» – так, кажется, говорил Лайель?

– А можем ли мы быть уверены, что находимся в прошлом? – вздохнул Обручев. – Не поймите превратно: я сейчас выступаю адвокатом дьявола, но у нас нет ни единого, обратите внимание, безусловного свидетельства тому, что Разлом соединяет различные геологические эпохи. Именно благодаря принципу актуализма, кстати. С геологической точки зрения мы видим вполне современный вулканический ландшафт.

– Но как же динозавры?

– К несчастью, нам пока не попалось существо, которое нам было бы известно в ископаемом виде. Не сходно, не близко, а именно известно, так, чтобы можно было поставить рядом окаменевшую кость и свежую. Хотя бы не череп, не позвонок, а единственный зуб! Вы не хуже меня понимаете, Александр Михайлович, что сама идея допотопной древности многим поперек горла. Не только и не столько ученым. Любой довод, любая мелочь будет использована против очевидной трактовки.