Юрий Брайдер - Особый отдел и око дьявола Страница 79

— Почему не ангельского? — опять перебил её Цимбаларь.

— Так звучит более впечатляюще, к тому же ангельская сущность как-то не вяжется с постоянными убийствами... Ты сам убедился, что это око способно пронизывать всё вокруг. Ему доступны и далёкие времена, и дальние дали, и, наверное, многое иное. Где-то вызревают и другие органы, которым рано или поздно суждено соединиться в единое целое. Людям даже невозможно представить, как могут выглядеть эти дьявольские зачатки. Митька говорил, что подобное знание несёт гибель... Но это всё, так сказать, преамбула. Сейчас я перехожу к вещам более конкретным... Несколько раз один из непримиримых противников уже почти одерживал верх. Опять же, конкретности ради, назовём его дьяволом. О делах ангельских Митька судить не брался. Например, в начале двадцатого века дьявол был силён, как никогда прежде. Вспомни, вся земля тогда пылала в огне войн и революций. В небе летали стрекозы смерти. По земле ползла железная саранча. Глоток отравленного воздуха убивал быстрее, чем острый меч. Брат поднялся на брата, а сын на отца. Целые народы переходили на сторону дьявола. Божьи заповеди были осмеяны и отринуты. Но и ангел защищался из последних сил...

— Подожди, — Цимбаларь был вынужден остановить явно увлёкшуюся Зинку. — Как может защищаться существо, которого, в общем-то, и не существует?

— Тут у Митьки была своя собственная теория, и, наверное, даже не одна... На определённом историческом этапе оружием для ангела и дьявола, которые продолжали пребывать во прахе, служили эпидемические заболевания. Чума, холера и всё такое прочее... В тысяча девятьсот восемнадцатом году ангел наслал на своего уже торжествующего врага инфлюэнцу, выкосившую самых ярых приверженцев дьявола и отнявшую большую часть его возрождающейся силы. Что касается Чарусы, то по разным причинам эта болезнь обошла её стороной. По крайней мере упоминаний о ней нет ни в одном документе той поры. Дьявольское око продолжало существовать, во многом подчиняя себе жизнь всей деревни. Каждый, кто представлял для него опасность, был обречён. Впрочем, так поступает любой живой организм, уничтожающий вредоносные бактерии.

— Следовательно, Борька Ширяев и все пока ещё неизвестные убийцы являются чем-то вроде лейкоцитов? — уточнил Цимбаларь, на сей раз решивший воздержаться от полемики.

— Это придумала не я, а Митька. Хотя многие его слова оказались пророческими.

— Ты сама являешься частицей дьявольского ока?

— Похоже на то. Но я не самая важная из них. Так, с боку припёка...

— Ты смогла бы уничтожить вредоносную бактерию в человеческом облике?

— Наверное, смогла бы, — ухмыльнулась Зинка. — Но в душу мне запала только ваша училка. Не люблю заносчивых баб, особенно блондинок. Передай ей, чтобы обходила меня стороной.

— Вернёмся к этому гипотетическому оку, — сказал Цимбаларь, которому в бытность сотрудником особого отдела приходилось выслушивать истории и похитрее. — Ты призналась, что являешься его частицей, хотя и не особо важной. А важные частицы можешь назвать?

— Боюсь, что это просто невозможно. Большинство сельчан, наверное, и не догадываются о своём истинном предназначении. Ковыляет по улице какой-нибудь согбенный старик, а на самом деле он главный компонент зрачка или зрительного нерва.

— Если есть зрительный нерв, где-то должен быть и мозг.

— Не принимай эту историю всерьёз. Совсем не факт, что она хоть в чём-то соответствует действительности. Достаточно того, что она многое объясняет. Если мне не изменяет память, во времена раннего средневековья мореходы и астрономы пользовались абсолютно неверной геоцентрической теорией строения мира. Но она верой и правдой служила им много веков. — Вдруг Зинка, словно спохватившись, попросила: — Покажи мне письмо. Авось я догадаюсь, кто его автор.

Пробежав глазами текст и посмотрев через листок на свет, она констатировала:

— Бумага действительно наша... Печатали на «Рейнметалле», который стоит в бывшей колхозной конторе. Туда любой желающий может зайти... Но определённо могу сказать лишь одно: человек, написавший это, не просто частичка дьявольского ока, в отличие от других он — частичка сознательная. А потому ещё более опасная, чем какой-нибудь неосознанно действующий вахлак.

— Хочешь сказать, что он способен на преднамеренное, детально разработанное убийство?

— Люблю догадливых мужиков... Хотя по жизни ты совсем другой, — с томным взором добавила Зинка.

— Черенкова мог убить именно такой человек?

— В общем-то да.

— Спасибо за ценную информацию, — Цимбаларь решил, что задерживаться сверх необходимого не стоит. — Если вспомнишь ещё что-нибудь важное, немедленно сообщи мне.

На прощание Зинка сказала:

— Главное, не допускайте новых видений. Иначе вся деревня скопом накинется на вас. Не позволяйте людям собираться толпой. Никаких гуляний на Масленицу. Попроси священника, чтобы он отменил воскресные службы... Опасность для вас действительно существует, но ангелы, дьяволы и прочая мистика — это чистая условность. С тем же успехом наша деревенька может называться Оком Шивы или Задницей Перуна. Не надо концентрировать на этом внимание.

Цимбаларь был уже за калиткой, когда она, даже не накинув платок, вновь выглянула из сеней.

— Я вспомнила, кому ещё давала общие тетради. Одну в церковь, учитывать пожертвования. Другую в мехмастерскую, вести журнал по технике безопасности. И третью в сыроварню, неизвестно для чего.

Хотя обеденное время уже миновало, от Зинки Почечуевой Цимбаларь направился к Парамоновне. Тягу к пище отшибает жара, но отнюдь не холод.

Старуха затеяла большую стирку, однако дорогого гостя голодным не оставила. Пока в печи разогревался вчерашний борщ, до этого представлявший глыбу бордового льда, она быстро напекла пшеничных блинов, которые предполагалось употреблять как со сметаной, так и с яичницей-глазуньей.

На кухне было очень парно. Вода грелась в большом котле, вмурованном прямо в русскую печь и предназначавшемся в основном для нужд самогоноварения. Единственным приспособлением, хоть как-то облегчавшим труд прачки, являлась допотопная гофрированная доска, а вместо новомодного стирального порошка употреблялось проверенное веками хозяйственное мыло.

— Сегодня меня возчик конём сшиб, — сообщил Цимбаларь, макая горячий блин в плошку со сметаной. — Причём нарочно. Но я ему, конечно, выдал по первое число. Долго будет меня помнить.

— А что за возчик? — поинтересовалась старуха, собираясь зачерпнуть очередное ведро кипятка.

— Я его фамилию как-то и не спрашивал, — ответил Цимбаларь самым беспечным тоном. — Бородатый такой, и вся рожа, как этот блин, лоснится. Под дурачка косил.