Василий Головачев - Беспощадный, или Искатели смерти Страница 8

– Нет.

– А к чему это приведет, понимаете?

– Будет потерян контроль за потенциалом Вооруженных Сил… – осторожно сказал Тарасов.

– С их последующим уничтожением… В общем, нет смысла перечислять, что произойдет. Этот процесс уже идет.

– И вы решили…

– И руководство ордена решило: хватит унижений! Пора мочить всех предателей и торговцев Россией! Пора запускать программу ликвидации управляющей нами транснациональной Системы! В результате была создана особая служба, которую ныне возглавляю я.

– Чистилище…

– Что? А-а… Нет, наша служба имеет другое название. – Всеслав Антонович помедлил немного и добавил с едва заметным колебанием:– Она называется СОС.

– СОС? – удивился Владислав. – «Спасите наши души», что ли?

– Не совсем, – улыбнулся собеседник, – хотя и близко по значению. Это аббревиатура слов «суд отложенной смерти». Позже вы поймете, почему она так называется.

– И чем же она занимается? – скептически поджал губы Тарасов.

– Как бы высокопарно это ни звучало, служба рассматривает себя как порождение внутреннего времени российского суперэтноса, его эксперта, хранителя и гаранта.

– Гаранта чего?

– Гаранта сохранения духовной вертикали и связи с коллективным бессознательным русского народа в первую очередь. Служба ставит своей целью такое развитие событий в объективной реальности, при котором максимально сохраняется структура и естественная динамика внутреннего пространства российского этноса.

– Это все общие слова, а конкретно?

– Конкретно роль службы можно сравнить с деятельностью психоаналитика и хирурга, пациентом которых является не отдельный человек, а целое государство. Уговаривать – значит уговаривать, резать – значит резать!

– Круто! – усмехнулся Владислав. – И при этом вы, разумеется, оставляете за собой право решать, в каком случае – уговаривать, в каком – резать.

Родарев остался невозмутимым, хотя глаза его на мгновение стали вдруг как наждачная бумага.

– Да, мы считаем, что у нас есть такое право, хотя мы не играем ни по правилам бандитов, ни по правилам государства, прогнившего насквозь. Политики, торгующие жизнями солдат, и высшие армейские чины, получающие свою часть прибыли от этой торговли, доигрались в войну, не понимая, что мир изменился. Пора с этим кончать! Да вы и сами недавно прошли через это ощущение, потеряв всю свою семью. Не так ли?

Владислав сжал челюсти, отвернулся. Выдавил через силу:

– Я не философ…

– Дело не в философии, Владислав Захарович, вам необходимо осознать то, что осознали мы: пора менять концепцию власти в стране. Нами никто не должен управлять, кроме тех, кого выберет русская идея! Согласны с этим?

Владислав помолчал, пытаясь найти в рассуждениях полковника слабое звено.

– Согласен.

– Чудесно. Идем дальше.

– Я понял. Это… вербовка?

– Скорее предложение о сотрудничестве.

– А если я все же откажусь?

– Не откажетесь, Владислав Захарович. В настоящее время наши интересы совпадают. Мы не только хотим остановить беспредел преступности в стране, но и воздать по заслугам некоторым конкретным деятелям политики, экономики, финансовых и силовых структур. Ваш опыт работы за рубежом очень пригодился бы.

– Что вы хотите сказать?

– Мы дадим вам возможность отыскать спонсоров и помощников чеченских боевиков в Москве, не ради мести, ради восстановления справедливости. В одиночку вам с этим делом не справиться. Кроме того, мы выведем вас на тех, кто прикрывал убийцу вашей жены.

Владислав выдохнул воздух сквозь стиснутые зубы, закрыл глаза, успокаивая разогнавшееся сердце. Мышцы рук напряглись, пальцы скрючились… и расслабились.

– Допустим, я соглашусь, – глухо сказал он. – Что потом? Что вы потребуете от меня? Я убежден, что за все надо платить.

– Мы не являемся эмиссарами дьявола, – улыбнулся Родарев. – Мы на другой стороне. Но придется поработать на благо Родины.

– За рубежом?

– В силу ваших возможностей, образования и опыта. Специалистов по России и у нас хватает, но таких, как вы, знающих языки и специфику забугорной жизни, мало. Насколько я осведомлен, вы владеете четырьмя языками? Английским, французским, китайским и корейским.

– Немного знаю латышский и финский.

– Тем более. У России за рубежом нет друзей, как бы сладко ни пели политики и журналисты, уверяя нас в обратном. У нас есть только враги, явные и скрытые, и деловые партнеры. Президент, кстати, этого не понимает, иначе не способствовал бы приближению НАТО к границам России и не закрывал бы наши военные базы на Кубе, во Вьетнаме, в Корее и Индии, в странах СНГ. Кольцо врагов сжимается, а он целуется с президентом США даже после войны в Ираке и любуется собой.

– Не надо так… о президенте…

– Извините, если я слишком резок, но ведь за державу обидно. Но это к слову. Я не люблю Америку, их паразитарное отношение к природе и остальным народам. Не люблю чиновников, политиков, высокопоставленных говорунов, ненавидящих все русское, и не люблю весь американский народ, давно превратившийся в стадо баранов. Вы не ловили себя на мысли, просматривая американские фильмы, что вам никого не жалко? Ни бандитов, ни героев, ни так называемых простых граждан?

– Я редко смотрю боевики…

– Правильно делаете. Так вот мне никого в этих фильмах не жалко! Да и кого жалеть, если в них отъявленный негодяй сражается за место под солнцем с не менее отъявленным героем, как правило – бывшим бандитом или киллером. И все они действуют по принципу Флеминга: живи и дай умереть другим.

Тарасов усмехнулся.

– Ваша команда разве не пользуется тем же принципом?

– Нет! – отрезал полковник. – Мы пользуемся другим принципом: живи и дай жить другим! Вот почему наша команда называется СОС – «Суд отложенной смерти». Убиваем мы по крайней необходимости, если у наших врагов из террористического интернационала руки по локоть в крови и если объект коррекции не внял предупреждению. Вы еще убедитесь в этом.

В гостиную бочком вошел помощник Родарева с подносом, на котором стояли кофейный прибор, конфеты и сахар.

– Спасибо, Степаныч, – кивнул хозяин. – Подсаживайтесь, Владислав Захарович, кофе отменный, привезен прямо из Бразилии. Я растворимого не употребляю.

Молчаливый помощник полковника присел рядом с Тарасовым, взял чашку. Владислав встрепенулся, подвинулся ближе к столу, размышляя о полученной информации. В глубине души он уже принял предложение Родарева, но оглашать свое согласие не спешил.

– Я бы хотел кое-что уточнить.

– Ради бога.

– Русский орден… это масонская организация? Он как-то связан с другими тайными орденами?

Родарев и Степаныч, возраст которого был трудно уловим, переглянулись. Полковник дернул уголком губ, обозначая усмешку.

– Нет, мы не связаны с другими орденами. Более того, мы с большинством из них антагонисты, хотя едва ли они догадываются об этом. Ведь нас как бы нет. Это тот самый единственный случай, когда страна не должна знать своих героев.

Улыбнулся и Владислав.

– Это я понимаю. Еще вопрос: орден – военная организация?

– Орден – нет, команда СОС – да. Все мы русские офицеры и люди чести. Вы тоже офицер, кадровый разведчик, и понимаете толк в дисциплине, так что для вас не составит труда войти в наш коллектив. Единственное, что вы должны будете усвоить: добровольно принимая на себя обязанность служить высоким целям ордена, его кавалер не ищет в том личных выгод и почестей и подчиняется его правилам и распоряжениям иерархов.

– Добровольно… – скривил губы Владислав.

– Я уже сказал: вы можете уйти отсюда в любой момент. Разумеется, дав обязательство хранить в тайне полученные сведения.

– Этого достаточно?

– Для вас вполне, – кивнул Родарев, и глаза его снова на миг царапнули лицо Тарасова наждачной бумагой. – Вы человек чести, Владислав Захарович, иначе этот разговор не состоялся бы. Могу вас заверить, что РуНО всегда поддержит вас в должной мере и в должное время. Итак, ваше решение?

Владислав допил кофе, действительно оказавшийся ароматным и вкусным.

– Мне надо исчезнуть.

Родарев понял.

– Завтра ваше тело найдут среди участников автокатастрофы в районе Тулы. У вас есть на теле какие-либо заметные пигментные образования, наколки?

– Родинка на животе… и вот это. – Владислав показал выколотую на сгибе указательного пальца букву С.

– С вашего позволения мы скопируем их, а также папиллярный узор на пальцах. Судмедэксперты должны опознать личность погибшего.

– Вы что же, заранее подготовили варианты моего исчезновения?

– У нас большой опыт, – заговорил индифферентным тоном Степаныч, кинув на Тарасова безразличный взгляд. – В командах СОС только двое – живые и реальные люди, не прошедшие «спецотбор», я и Всеслав Антонович. Остальные – «мертвецы».