Ноэми Норд - Кровь Рафаэля. Круг Тварей. Круг Ведьм Страница 8

– Алессандрио, только ты… Только мы с тобой!

9. Пьем за Содому!

Ранняя весна свела Сиену с ума.

Пьяцца дель Кампо утонула в ночных огнях.

Шутовские танцы, головокружительные сальто, кувырканье по траве, топот хороводов и каролей, то с букетами розмарина, то с факелами, а также блеяние козлиных, ослиных и лошадиных масок разрешались отныне с утра и до утра.

Скупердяи – градоначальники, экономящие масло даже на факелах для стражи, вдруг подобрели, выкатив бочку олифы на главную площадь, и больше не чинили препятствий не только шумным полуночным рондо, но и озорному слишком высокому закалыванию подолов веселящихся дам.

Беспрерывный шутовской карнавал продолжался третий месяц. Буйное веселье обжигало пятки, дикие чувства переполняли сердца, требуя подвигов и любовных утех.

Рогатые мужья, узнав о супружеской измене, рычали, хватаясь за топоры.

Но, выскочив на улицу и погрузившись в густой замес хмеля и молодых вин, очутившись в круговороте файеров и масок, ревнивцы мгновенно остывали и, выдернув из хоровода какую-нибудь танцовщицу с сумасшедшим блеском в глазах, удалялись с ней к «Источнику Радости» освежиться среди прохладных струй.

Излюбленным местом шумных возлияний стала базилика Святого Доминика, где в капелле хранилась мумифицированная голова Катерины Сиенской5.

Тело усопшей Катерины похоронили в римской базилике Санта-Марии, но несколько сиенских смельчаков похитили голову славной землячки и вернули на родину.

Папа негодовал, но наказывать доблестных похитителей за осквернение останков не стал, сочтя желание земляков посмертным распоряжением неуспокоенной души.

«Сиена – город греха, не только по названию, – сказал он. – Дети природы, древние кельты, заложили здесь первые камни. Без варварских традиций не закалилась бы душа Святой Катерины. Пусть будет, как есть. Аминь».

Незадолго до кончины мученица успела сотворить множество чудес, в том числе вернула изгнанным папам «римский рай». Поэтому все, к чему она прикасалась, считалось святым и незыблемым. А ее город ни разу не попрекнули в несоблюдении приличий. Сиена всегда считалась свободной республикой, неподвластной империи.

И весенние карнавалы не утихали.

– Катерина умерла, заморив себя постами и власяницами, так пусть же после смерти насладится праздником! – кричали заводилы, вышибая пробки из бочонков и подставляя кружки под пенные струи.

– И пусть ее останки надышатся ароматом отменных шипучих вин! Сиенских знаменитых вин!

– А еще ароматом свечей, жареных желудей, горячими плюшками с изюмом!

– И раками под чесночным маринадом!

– Пусть Святая Катерина наслушается вдоволь новых песен!

– И куплетов озорника Содомы!

– Пусть два великих земляка обнимутся на том свете!

– Пьем! Пьем! Пьем!

– За Святую Катерину, вернувшую папам Рим!

– За величайшего Содому, за великого Рафаэлло! За всех художников на земле!

– За любовь!

– За вечный праздник!

– Виват! Виват! Виват!

– Слава соотечественникам!

– Гей, Гей, веселись! Пей, с огнями закружись!

Днем возле мрачной базилики царила тишина, и каждый камень благоговел от неясной смуты. Но по ночам здесь было особенно шумно и многолюдно. Во все века молодежь обожала пляски на костях.

Вальяжные кавалеры прилюдно целовали взбалмошных подруг, срывали маски с подгулявших сеньорит и под аплодисменты праздной толпы распускали их тугие корсеты.

Даже седые матроны, обремененные многочисленными семействами, ничуть не озабоченные соблюдением приличий, молодели на глазах, пускаясь в пляс под звон кастаньет и дребезжание лютни.

Мартовскую Сиену облюбовали заезжие жонглеры, комедианты и морискьеры. Порадовать Святую Катерину свежими куплетами спешили поэты Венеции и Милана.

На рынке и в трактирах появились лазутчики Святой Инквизиции. Их сразу приметили. Они всегда старались держаться в тени, и сами напоминали тени, мрачные молчаливые надгробья среди веселой толпы.

Люди делились новостями:

– Не к добру перемены. Конгрегация повсюду установила медные ящики, те, что для доносов предназначены.

– Пусть ждут..В Сиене стукачей не водится. Вчера молодые сеньоры надумали выявить соглядатаев и ради озорства сломали ящик, а там – пусто. Нет ябедников у нас. Неслучайно в наш город едут со всех краев и морраны, и мастера оружейники, и банкиры.

– Говорят, доминиканцы выслали к нам тайных соглядатаев. В городе появились незнакомые люди.

– Два дня назад в этой таверне кавалеры обнаружили шпиона. Он обрядился убогим пилигримом и подслушивал разговоры за столами.

– Как его разоблачили?

– Он не пил. А только четки перебирал. Ребята его встряхнули, как следует, обнаружили метку конгрегации и вытолкали с криком: «Пошел вон! И передай кардиналу, что в Сиене болтунов нет!» Тот скатился с крыльца, спорить с сеньорами не стал, вмиг пропал, как под землю провалился.

– Лазутчики переписывают иудеев: кто, сколько наторговал и в какой банк вложил. Чую: не к добру. Лучше деньги в банки не вкладывать, а запечатать в кувшины, да закопать в полночь в темном месте.

– Где ж ты в полночь в Сиене тайное место найдешь? Рванется народ сокровища ховать, очередь под каждым кустом образуется.

– И то верно. Пойдешь закапывать кувшин – два откопаешь.

– Эй, Оливио! Еще кувшинчик молодого винца!

10. Город греха

Странные события, происходящие в Сиене, заставили раскошелиться папского казначея. Доминиканцы потребовали расширить полномочия и штат дознания:

– Необходимо внедрить верных людей в каждый богатый дом и банк, а ростовщиков проверить на лояльность. Смута, ползущая с севера, опасна, как чума. Заразу несут морраны. Но более вредны гугеноты. Валенсия и Кастилия уже охвачены либерализмом. Чума перемен охватила Тоскану. Пора принимать меры.

– Сиена богата. Тайные банки разгромленных тамплиеров стали кормушкой реформаторов. Где деньги – там дьявол. Где дьявол – там волшба. Где колдовство – там срам и блуд. Сиена продалась Дьяволу! – шептались тайные осведомители, передавая депеши из рук в руки.

– Продажные девки, упившись пивом и шипучим вином, поклоняются святой голове. По ночам они водят хороводы вокруг базилики, плещут в ладоши и трясут кастаньетами, забыв о высоком сане покойной.

– Поклонение голове не блуд, а грех! Обычаи друидов – основа еретических учений катар. На наших глазах в Сиене воскресла вакханалия! Катары возрождены! Крестовый поход неизбежен! Кровь и Огонь – вот что вразумит безбожников.

– Сиена зазналась. Столько лет Ватикан потворствовал шабашу, пора бы его остановить! – шептались сановники святой конгрегации.

– Разгульная жизнь в крови республиканцев. Вытравить блуд будет непросто.

– Блуд, как болезнь, поддается лишь огненному очищению!

– Вспомним сиенского живописца Содому. Полвека назад Юлий II за разврат и прелюбодеяние счел недостойными его работы, препоручив их Микеланджело, а Содома, удалившись в родные пенаты, воистину, устроил, прости Господи, содом. Развратник почил, но благолепие не воцарилось в сердцах. Ватикан обескуражен донесениями о молодежи, распевающей куплеты кощунца, охальника и осквернителя традиций!

– Душа Сиены взывает об очищении. Вспомним, братья, что город греха, единственный из всех имперских городов, признал папессу Иоанну, установив ей памятник. Ватикан потребовал переделать скульптуру, изменив женский облик на мужской. Но Сиена отказалась!6

– Неслыханное надругательство над верой!

– Сиена забыла о «Молоте ведьм»!

– Республиканцы, очевидно, ослепли, и не видят, что в двух шагах от виноградников Италии потомки Торквемады уже оборачивают головы на сатанинский шум.

– Сиена снова натравит испанцев на Рим.

– Искореним порок! Прекратим оргии! Разгоним шабаш! Избавим отроков от лицезрения срама!

В город потянулись охотники на ведьм.

Они стекались к свободной республике беспрерывным потоком из уже зачищенных от волшбы Галиции, Лотарингии, Пизы и Тосканы.

Истребители шли широким шагом по выщербленным дорогам, и от мерного лязга ботфортов, пропахших дымом и ладаном аутодафе, содрогался весенний воздух, а певчие малиновки и дрозды в ужасе разлетались прочь из прославленных виноградников Кьянти.

От закопченных плащей несло мочой и солью слез.

Охотников тянули вперед мощные ярчуки. По виду злобные псы напоминали церберов. Вывести такого пса нелегко. Лишь первородки от первородных сук, тоже рожденных от первородных же маток, могли распознать нечистый дух. Лишь они чуяли ведьму за километр. Лишь они различали ее в толпе.

Глаза и носы ярчуков защищали бронзовые маски, грудь и животы были облачены в кольчуги, чтоб ни одна подлая колдунья не умертвила главных своих обличителей.