Дэвид Гоулмон - Наследие Луны Страница 8

– Ну что, заело? Как всегда, в самый неподходящий момент? Такое случается с вашими фрицевскими игрушками.

Ли кинулся на громилу-немца, тот отбросил оружие и, оскалившись, наклонился, чтобы встретить натиск.

Двое гигантов столкнулись подобно локомотивам на полном ходу, у Ли с головы слетела шляпа. Немец был могуч, но, как и большинство эсэсовских офицеров, не привык бороться с кем-то, кто может дать сдачи, и это давало Ли преимущество. Несколько ударов по спине и по ребрам, и немец, закашлявшись, согнулся. Ли занес кулак и раскрошил светловолосому переносицу. Немец завопил от боли, полковник повалил его на землю, оседлал, а затем быстро вскинул правую руку, вытянул пальцы и, вложив в удар оставшиеся силы, всем весом надавил эсэсовцу на кадык, вдавливая хрящ в горло.

Гаррисон Ли, в прошлом юрист и сенатор от штата Мэн, слез с умирающего противника и обессиленно рухнул рядом. Пошарив рукой по песку, он вскоре нашел у тела Изабель один из «кольтов». Затем увидел свою шляпу и вымученно улыбнулся. Нахлобучив головной убор, взвел оружие и притаился. Хотя пока что никакой угрозы среди освещенных луной деревьев не было, полковник лежал неподвижно, восстанавливая дыхание.

Затем свободной рукой он медленно потянулся к раненой ноге. Пуля прошла сквозь голень, чуть левее большой берцовой кости, но кровотечение, по прикидкам Ли, было неопасным. Поднявшись, он присел и снял ремень, чтобы использовать его в качестве жгута, и тут откуда-то спереди послышалось движение. Аргентинец, словивший в лицо пулю из «браунинга», оказался вовсе не таким мертвым, как считал Гаррисон; напротив, он встал и побежал на него.

– Сегодня не мой день, – пробормотал Ли.

Он поднял «кольт» и прицелился – так быстро, насколько позволяло измотанное выбросом адреналина тело. Гаррисон стрелял с левой руки. Первые три пули попали в грудь и живот аргентинца, однако не остановили его.

Ли выстрелил еще раз и хотел было перекатиться, но не успел, и мачете по дуге опустилось на незащищенное лицо. В последнее мгновение он повернул голову влево, насколько возможно, а аргентинец по инерции полетел на него. Под весом умирающего мачете глубоко вонзилось в подставленную правую часть лица. Стальное лезвие рассекло скулу, глаз и пошло дальше вверх по лбу, сбив с головы шляпу. Ли сделал еще два выстрела – просто так, от страха и ярости, – и тут его поглотила боль.

Американец скинул с себя труп и перевернулся обратно на спину. Не выпуская из рук дымящийся «кольт», ощупал лицо. Кровь струилась между пальцами, правый глаз уже точно не спасти. Ли закричал – больше от злости, нежели от боли. Злился он на себя: оттого, что так легко попался, да еще и получил такую серьезную рану, что теперь у него есть все шансы истечь кровью.

Чтобы отвлечься от боли, Гаррисон Ли попробовал сосредоточиться на луне над головой. Левый глаз видел четко, но стоило закрыть его и надавить на правый, как все расплывалось. Ли старался держать веки открытыми, однако потеря крови отомстила ему за глупость. Последнее, что ему удалось сделать той ночью, – дотянуться до потрепанной шляпы и что есть силы прижать к груди. Он упустил германского курьера, и тот сбежал в Эквадор с очередным донесением. Чувствуя нарастающую слабость, Ли прижал ладонь к лицу и громко выругался по поводу того, что чертов аргентинец испортил ему шляпу.

Потом Гаррисон Ли, наконец, потерял сознание. А операции «Колумб» тем временем предстояло вступить в завершающую фазу.

Бенджамин Гамильтон сидел в небольшой забегаловке и следил за вокзалом, то и дело посматривая на заснеженные вершины одиннадцати вулканов, окружавших столицу. Вот бы взять лыжи и пойти туда, потому что скучнее работы, чем ему поручена, на всем свете не сыскать. Бен никогда не боялся принимать решения, но самое главное решение в его жизни обернулось непонятно чем. После окончания школы права Гарвардского университета он мог стать офицером регулярной армии, но выбрал УСС, разведку США, и работу на одного из самых внушительных ее сотрудников – полковника Гаррисона Ли. И вот он тут, вдали от обещанных захватывающих подвигов, в самом сонном, пусть и красивейшем, уголке Южной Америки. Он мечтал ходить на задания бок о бок с легендарным Ли на юге, а вместо этого ему поручили следить за одинокими фашистами, время от времени забредавшими в его зону ответственности.

Возвращаясь взглядом к железнодорожной станции, Бен подумал о сообщении, полученном от старшего сотрудника УСС в Бразилии: полковник Ли пропал, а Гамильтону поручается следить за генералом СС Хайнцем Гётцем, который, по слухам, находится в южном полушарии для того, чтобы вывезти из Эквадора некий груз. Гамильтон достал единственный снимок Гётца, который смогли прислать из Вашингтона: небольшого роста, с жестким взглядом. В принципе, достаточно, чтобы вычислить эсэсовца, если тот и вправду прибудет в Кито. При этом никаких сведений или хотя бы догадок о том, чтó Гётц планировал вывезти из Эквадора, не было, разве что груз, скорее всего, будет достаточно объемным.

Бен убрал фотографию во внутренний карман и застегнул куртку до самого подбородка: день выдался промозглый. Отхлебнул крепкого горячего кофе. К станции как раз прибывал поезд.

Сидя в ожидании, Бен не переставая думал о той, о ком грезил последние три года: об Элис, свой молодой супруге. После свадьбы они провели вместе только три дня, а потом Бена увезли на обучение в Куантико, штат Вирджиния, а оттуда в Кентукки – в Форт-Нокс. Он скучал по своей восемнадцатилетней жене больше всего на свете и с нетерпением ждал, когда треклятая война кончится и можно будет вернуться домой. Не важно, что говорил Гаррисон Ли и как сам Бен просился на службу в УСС, – жизнь разведчика была не для него, особенно если это означало разлуку с Элис.

Отвлечься от размышлений его заставили два грузовика, пронесшихся на большой скорости по центральной улице. Проследив за ними, Бен увидел, как они подъехали к погрузочной платформе рядом со станцией. У платформы крутились трое крупных мужчин европейской наружности, которые на ломаном английском выкрикивали приказы пятнадцати рабочим-эквадорцам, гуртом высыпавшим из кузова первой машины. Те побежали к накрытому брезентом второму грузовику и принялись выгружать ящики. Бен повернулся влево и свистнул. Мужчина, сидевший у чистильщика обуви, опустил газету, всю первую полосу которой занимал заголовок: «ГИТЛЕР МЕРТВ!», и оглянулся. Бен кивнул в сторону грузовиков.

Мужчина встал, бросил мальчишке-чистильщику монету в четверть доллара – настоящую добычу для ребенка, да и почти любого жителя страны – и махнул правой рукой. К нему присоединились еще трое. Они пошли к машине, припаркованной на обочине, и открыли багажник. Наблюдая за ними, Гамильтон расстегнул куртку и проверил, на месте ли «кольт» и запасные обоймы. На месте. Он снова застегнулся, а четверо мужчин извлекли из машины два пистолета-пулемета Томпсона и два больших дробовика. Убедившись, что оружие заряжено, старший вразвалку пошел к станции. Гамильтон поднялся, бросил доллар на стол и не спеша покинул забегаловку, стараясь обойти небольшое здание вокзала и погрузочную платформу по широкой дуге.