Томас Диш - Геноцид Страница 8

В Тасселе способности Мериэнн больше не пропадали, не таились, как прежде, под спудом. Ее умение плести корзины переменило жизнь поселка. По прошествии рокового лета, когда Растения вторглись на поля, жители (пятьсот человек, оставшихся в живых) собрали пожитки, которые могли унести и, спустившись на несколько миль вниз по Гузберри-Ривер, поселились на берегу озера Верхнее. Озеро невероятно быстро сокращалось в размерах, местами оно отступило на две-три мили от скалистой береговой линии. Откуда уходила вода, там всюду мгновенно прорывались жаждущие побеги, пускали корни и начинали стремительно разрастаться.

В ту осень и зиму те, кто выжил, – а они, как и озеро, все таяли и таяли – были заняты расчисткой территории под поля. Расчищали столько, чтобы как раз хватило сил обработать их на следующий год. После этого они сами попытались пустить корни и толком обосноваться. Кроме материалов, которые им удалось вытащить из старого города, у них было немного древесины. Растения для строительства не годились, а издавна росшие здесь деревья большей частью уже прогнили. У людей под рукой была глина, но делать кирпичи они не умели, а вопрос о каменоломнях не имело смысла и поднимать.

Таким образом, они перезимовали в большой соломенной хижине, стены и потолок которой сплели под руководством Мериэнн. Ноябрь стоял холодный, погода была отвратительная, но пальцы не мерзли, если были заняты плетением. Однажды в декабре они неделю жили без перегородок в общей комнате, потому что их сдуло ветром и унесло к старому поселку. Но к январю они научились плести так, чтобы хижину не разнесла самая сильная вьюга, а к февралю общая комната стала просто-таки уютной. У каждой ширмы даже лежали половички.

Никто не жалел, что они приняли к себе умненькую мышку. Кроме, может быть, ее мужа, да и он жалел об этом лишь временами.

– Где обед? – спросил он.

– Я весь день была с Леди. Она страшно убивается о Джимми Ли. Ты же знаешь, Джимми был ее любимцем. А отец делает ей только хуже. Твердит о телесном воскресении. Должен бы понимать, что она не так истово верует, как он.

– Пусть так, но я хочу есть.

– Я готовлю, Бадди. Как могу, стараюсь поскорее. Бадди, я кое-что…

– Значит, отцу стало полегче?

– …хотела тебе сказать. Не знаю, по нему никогда ничего не скажешь. Он ведет себя как обычно. И, как всегда, держит себя в руках. Нейла собираются вечером высечь – ты уже, наверное, слышал, да?

– Ему пойдет на пользу. Если бы он как следует запер ворота, ничего бы не случилось.

– Чего бы не случилось, Бадди? Разве бывает, чтобы человек вот так, дотла, сгорел посреди леса? Каким образом?

– Верно. Здесь что-то нечисто. Да еще коровы и Стадс в придачу. Семь тонн говядины спалить меньше чем за десять минут!

– Может быть, молния?

– Ну, если только Господня молния. Думаю, это дело рук мародеров. Выдумали какое-то новое оружие.

– А на что ж им было убивать коров? Они бы людей убили, а коров постарались украсть.

– Мериэнн, я не знаю, что произошло. Хватит расспрашивать.

– Я хотела кое-что сказать тебе.

– Мериэнн!

Нахмурившись, она снова начала помешивать жалкий ужин в глиняном горшке, который пристроила на раскаленных, медленно тлеющих углях. Рядом, завернутые в обертки кукурузных початков, лежали три толстолобые рыбины, которых утром выловил у самого берега Джимми Ли.

Отныне, без молока, без масла, они будут вынуждены обходиться пустой маисовой кашей. Добавить в нее нечего, разве что иногда вбить яйцо. Если и было что-то приятное в том, чтобы быть замужем за одним из Андерсонов, так это дополнительная пища. Особенно мясная. Мериэнн не слишком задумывалась над тем, откуда все бралось, она просто получала от Леди, жены Андерсона, то, что давали.

«Что ж, – думала она, – остаются еще свиньи и цыплята, а в озере есть рыба. Мир пока что не погиб».

Когда настанет осень, охотники, наверное, смогут приносить достаточно добычи, чтобы восполнить отсутствие герефордов. Пару лет назад охота так хорошо их обеспечивала, что они подумывали сделаться кочевниками и жить охотой, преследуя дичь, словно индейцы. А потом оленей становилось все меньше и меньше. Однажды зимой случилось нашествие волков и медведей, и жизнь стала похожа на первобытную. Выручили кролики. Они могли есть кору Растений. Кролики были такие славные. Они так мило вертели своими носиками. При мысли о кроликах она улыбнулась.

– Бадди, – сказала она, – мне нужно кое о чем поговорить с тобой.

Он слышал, как она говорит о чем-то. Кажется, это было важно, но после всего, что случилось за день, мозг Бадди ни на чем не мог сосредоточиться как следует. Он снова вспомнил Грету: изгиб ее шеи, когда, сидя на церковных ступенях, она откинула голову. Плавный бугорок посередине. Ее губы. У нее еще каким-то образом сохранилась помада. Интересно, она подкрасилась специально для него?

– Что ты сказала? – обратился он к Мериэнн.

– Да так, ничего. Ничего.

Бадди всегда считал, что Мериэнн была бы идеальной женой для Нейла. У нее такой же скошенный подбородок, то же отсутствие чувства юмора, то же бесстрастное усердие. И у обоих передние зубы, как у грызунов. Нейлу, такому жалкому рядом с Гретой, покорность Мериэнн не казалась бы недостатком. В постели с женой Бадди всегда вспоминал, как в десятом классе преподаватель физкультуры мистер Ольсен заставлял их отжиматься по пятьдесят раз. Совершенно очевидно, что Нейла такие вещи мало трогали. Бадди был поражен, когда вернувшись в Тассель узнал, что Грета замужем за его сводным братом. В глубине души он все-таки рассчитывал, что она его дождется. Она занимала в сердце слишком много места, пусть не во всем сердце, но в той его части, которая принадлежала Тасселю.

В первые недели после его возвращения обстановка была напряженной. Целый год до отъезда Бадди жители Тасселя судачили о нем и Грете. Городок обсуждал каждое их свидание. О них болтали во всех барах и за любой дверью. Грета была единственной дочерью пастора, а Бадди – старшим сыном самого богатого – и притом самого добропорядочного – фермера во всем Озерном Крае. И то, что Грета перекочевала от старшего Андерсона к младшему как поношенная рубашка, никому не понравилось, общественное мнение сходилось на том, что это добром не кончится. Но блудный сын вернулся другим человеком. За время, прошедшее между его отъездом из городка и возвращением, он успел потерять примерно треть прежнего веса. Он прошел через принудительные работы в отрядах, созданных правительством. Он сумел одолеть путь от Миннеаполиса до Тасселя, буквально шагая по трупам, то присоединяясь к озверевшим людям, которые сбивались в подобия волчьих стай, то сражаясь с ними, в зависимости от обстоятельств. К тому времени, когда он добрался до Тасселя, его гораздо больше волновало, как спасти свою шкуру, а не как забраться Грете под юбку. Таким образом, женитьба на Мериэнн была не только гуманным жестом, но и просто разумным поступком. Способ, каким он завел семью, не так возмутил покой в городке, как тот факт, что он получил высшее образование. К тому же, будучи женатым, он мог ходить по улице мимо Греты, не вызывая бурю подозрений.