Джефф Нун - Брошенные машины Страница 8

Крошечный механический паучок очень тонкой работы. Стеклянный. Его прозрачное тельце было заполнено наполовину какой-то серебристой жидкостью. Теперь он проворно пополз по паутинке к другому месту, которое требовало починки.

Конечно, мне захотелось пойти посмотреть, что там ещё.

Музей занимал четыре этажа, и самые интересные экспонаты располагались на верхнем этаже. Мне так сказала женщина за конторкой.

— Самые хрупкие вещи у нас наверху. — У неё был ровный, взвешенный голос, тихий и хорошо поставленный. — Поэтому, будьте добры, вы там осторожнее, на четвёртом.

Я купила билет и пошла наверх, мимо скульптур из папиросной бумаги, пластмассовых зверюшек, подвешенных на водяных струях, мимо маятника изо льда. Экспонатов было немало. Облако, составленное из бабочек, опустилось на ветку дерева, и на секунду там образовалась красивая композиция из цветов с трепетными лепестками-крылышками. Я видела много чего интересного. Последний вздох умирающего человека, пойманный в стеклянную банку. Я слушала музыку, которую создавали капли воды, падающие на ксилофон. Её можно было услышать, только склонившись к самому инструменту. Мелодия показалась знакомой, но я не смогла вспомнить её названия. На третьем этаже мне понравился необычный портрет: лицо молоденькой девушки, сотворённое из пламени газовой горелки.

Она улыбалась, это дитя огня.

Я на секунду закрыла глаза, а когда снова открыла, лица уже не было.

Состояние стабильное. И что это значит? Почему врач так сказал? Это действительно так? Или, может, у них что-то не так с оборудованием? Или врач говорил неправду? Но зачем ему врать? Состояние стабильное. Что скрывалось за этим словом? Стабильный. Такое слово. И что оно значит? Стабильный, то есть устойчивый. Находящийся в равновесии, на самом краешке. На грани падения. Падение. Состояние стабильное. Я позвонила на следующий день. Во всяком случае, пыталась звонить. С того же самого телефона, теперь я вспомнила. Но на этот раз связи не было.

Состояние стабильное.

А в тот же день, поздно вечером, почти ночью, как я узнала уже потом, моя Анджела умерла. Она умерла. Меня как будто накрыло холодной волной; такой холодной, такой мучительно медленной. Волной, проникшей в меня и сомкнувшейся у меня на сердце. И я поддалась, поддалась этому холоду. Я должна была быть рядом с ней. Почему меня не было рядом? Только этот пронзительный холод…

Ей было всего девять лет. Она умерла.

Весь четвёртый этаж занимал один зал. Огромное, хорошо освещённое помещение, заставленное книгами. И там была Тапело. Та девчонка, которую мы подвозили. Сидела — читала книгу.

— Ой, это вы, — сказала она. — Хендерсон, правильно?

— Нет. Хендерсон — это другая. А я Марлин.

— Марлин, ага.

— Любишь читать? — спросила я.

— Это сильно. Это действительно сильно.

Я огляделась. Все четыре стены были сплошь завешены книжными полками. Книги стояли вплотную друг к другу. Очень старые книги, почти все — в твёрдых матерчатых переплётах, хотя попадались и современные издания в мягкой обложке. Кроме нас с Тапело, в зале был ещё мужчина, служитель музея, который сидел в уголке. И, кажется, спал.

Я подошла к ближайшей полке и провела пальцем по корешкам. Интересно. Я взяла одну книгу и сразу — другую. Глянула на обложки. Прошлась вдоль полок, вынимая книги наугад.

— Они без названий.

— Да, — сказала Тапело. — Уже без названий.

— Что значит — уже без названий?

— А вы внутрь загляните.

Я открыла книгу, которую держала в руках.

— Пожалуйста, осторожнее, — сказал служитель музея, сонно кивнув головой.

Вроде бы самая обыкновенная книга, только на странице пропущено несколько строчек.

— Прочтите мне, что там написано, — попросила Тапело. — Вслух.

И я начала читать.

— Средь бела дня, в окружении призраков, трепещущих на ветру, хотя листья были неподвижны…

Я запомнила эти слова. Сейчас, когда я пишу, они вспоминаются сразу. Но тогда, когда я прочла их вслух, мне вдруг стало холодно. Зябко. Мне пришлось оторваться от книги.

— Я не понимаю.

— Ага, — сказала Тапело. — Странное ощущение, правда?

Я опустила глаза на страницу. Сперва я думала, мне показалось. Но нет. Те слова, которые я только что прочитала… они исчезли.

— Что здесь происходит?

— Давайте, — сказала Тапело, — читайте дальше.

Я посмотрела на девушку. Наши взгляды встретились. В её глазах была нежность.

— Читайте.

Я опять опустила глаза на страницу…

— Чуждые всем человеческим устремлениям, в погоне за лунным лучом.

И одно за другим, у меня на глазах — тронутые моим взглядом, произнесённые моим языком, — слова исчезали с листа.

Что меня больше всего удивило, так это то, что за время нашего путешествия я повидала уже столько странностей и, надо думать, повидаю ещё немало, но эти книги, слова, исчезающие со страницы… это меня пробрало. Почему-то. Может быть, потому, что я до сих пор зарабатывала на жизнь, работая со словами. Или же потому, что я всегда очень любила книги, много лет собирала библиотеку, читала книги и перечитывала самые любимые. Сказки, которые мне читал папа; сказки, которые я, в свою очередь, читала Анджеле до того, как её поразила болезнь; очень часто бывало, что я очень долго читала ей ту же самую сказку, вечер за вечером.

Теперь ничего этого нет. Ничего нет…

Книги, собранные в этом зале, нельзя прочесть дважды.

Я взяла с полки ещё одну книгу. И опять на обложке не было названия. А на страницах было ещё больше пустого пространства. Там были страницы, почти полностью чистые.

— Пожалуйста, осторожнее, — сказал служитель музея. Я пролистала книгу и нашла страницу, где ещё сохранилось достаточно слов, и начала читать.

— Таково было влияние Боуи на Англию: удар, сотрясение. От брака инопланетянки и утончённого денди родился ребёнок, чужой всем и вся, великий посторонний современной эпохи, странный мессия из космоса…

Мне опять пришлось остановиться. Мне было грустно смотреть, как слова исчезают с листа.

— Нет, я не могу. Не могу.

— Это красиво, — сказала Тапело.

— Нет.

— Все книги должны быть такими. Я одну видела, в колледже. Хрупкий рассказ, что разрушается прямо в процессе чтения. Это как будто… любовь, самая чистая, самая безупречная, с которой можно соприкоснуться, но лишь на мгновение, понимаете, а потом она сразу исчезнет, уже навсегда. Как вы думаете?

Я не знала, что ей ответить.

— Марлин, когда-нибудь все эти книги станут пустыми и чистыми. Они будут наполнены пустотой.