Роман Никитин - Пусть люди вымрут! Страница 8

Об этом Флавий помнил, как и любой мореплаватель, готовый рискнуть и выйти за пределы Средиземного моря. Неважно с какой целью — поторговать, мир повидать или просто захотелось поиграть в пирата. Закон суров, но это закон: вплоть до особого распоряжения Святого престола на территориях Святого христианского Рима и провинций, включая земли малоизученные, запрещено без разрешения Престола торговать или вести еще какие дела. Частное ли ты лицо иль представляешь кого, да хоть бы и государственный муж. Всем запрещено.

За все время лишь один нарушитель запрета избежал сурового наказания — легендарный капитан Атом. За разгром узкоглазых мореплавателей у берегов Африки чиновники Рима снисходительно забыли спросить, что четыре корабля Атома делали возле Анголы.

К слову, ведь именно туда и посылает Обсерватория! Командир группы отметил это у себя в голове — авось пригодится.

− Вопросы? − спросил послушник.

− Как насчет оружия?

− Еще не выбросил из головы свою солдафонскую дурь? − собеседник пренебрежительно поджал губы. − Будет оружие, хоть обвешайся. Только в наших делах мечи да копья — последнее средство. Если тебе приспичило кого завалить с шумом и гамом, как у вашего брата-солдата заведено — значит, задание провалил. Так-то, герой.

Пренебрежительное отношение даже низшего духовенства к «солдафонам» Флавия рассматривал как необъяснимый казус. Но однажды затронув эту тему во время визита к Магистру, он зарекся говорить на эту тему с руководством. Лаций оборвал очень резко и дал понять, что пока «наш герой» не проявил себя достойным служителем Престола, отношение к нему останется неизменным. Как к оружию, которое не проявило себя в бою: осторожное, но ни в коем случае не почтительное. Для себя Флавий решил считать это своеобразной проверкой на верность.

Группа Флавия, как и все остальные коллективы разведчиков, не имела названия, только числовой индекс: LXIV — «шестьдесят четыре». Флавий заметил, что цифра хорошая. Не круглая, но и запоминается хорошо: «восемь раз по восемь». Вместе с Флавием в составе группы числились четверо. Галл, бритт, араб и он, коренной римлянин. Поименно — так сборище со всего света: Герекс Люпекс, Йон Барт, Гизад Арбанадан и Рэм Флавий. Что ж, последнего он уже неплохо знает, пора знакомиться с первыми тремя.

Галл, как и подобает представителю своей нации, оказался кряжистым детиной полутора обхватов в талии. Ширина груди гиганта явно уступала ширине талии, заплетенная в многочисленные косички лохматость на затылке компенсировалась такой же косичковой лохматостью в бороде, в то время как передняя часть головы, условно говоря «лоб до затылка», пребывали в младенчески гладком состоянии. Глаза великана льдисто-зеленые, немного мутноватые и, кажется, постоянно осоловелые. Никакого оружия Люпекс не носил, впрочем, в Обсерватории оружием как элементом одежды вообще никто не злоупотреблял.

Йон Барт − полная противоположность. Невысокий, тощий, гибкий, пребывающий, казалось бы, одновременно в сотне мест сразу. Со стреляющим в разные стороны взглядом и совершенно незапоминающимся лицом. Смотри на него хоть час, а облик в голове не отложится. Замечательно для рыночного щипача и, вероятно, шпиона. Что ж, тоже уместно.

А вот с арабом вышло непросто. Когда Флавий заходил в комнату, четвертый и последний член группы тихонечко сидел себе в углу, отвернувшись от остальных и набросив на голову и плечи цветастую восточную тряпку. Гизад Арбанадан то ли молился, то ли медитировал. У этих странноватых ребят со Святой земли вообще не поймешь, где начинается вера, а где заканчивается здравый смысл.

Со стороны араба было ноль внимания, даже после того как Флавий лично обратился к каждому из подчиненных по имени. Молодой командир немного вышел из себя и крикнул в сторону цветастой тряпки что-то типа: «Эй, дитя востока, мать-перемать, твой командир пришел. Подъем, парень!».

Бритт тут же хитро ухмыльнулся и шмыгнул на другую сторону комнаты. Гигант галл довольно осклабился, по-видимому, ожидая реакции последнего члена команды. И та не заставила себя ждать.

Мгновение спустя на Флавия смотрели огромные карие глаза, чуть прищуренные в гневе. Уже позже Флавий стал замечать и другие черты, но пока видел только миндалевидные глаза с длиннющими угольно-черными ресницами. Араб был прилично ниже римлянина и куда тоньше, но Флавий почему-то не чувствовал физического превосходства. Может быть потому, что эти поразившие угольно-черные ресницы принадлежали женщине. Было бы даже правильнее назвать ее девушкой — вряд ли та была намного старше 23-летнего Флавия.

Впрочем, обойдись дело суровым взглядом — было бы полбеды. А беда в полном объеме иллюстрировалась прижатым к паху Флавия жестким и острым объектом. Скорее всего, тонким прямым кинжалом из тех, что так легко спрятать в рукаве просторного восточного балахона.

− Я знаю, что среди вас, римлян, принято спать с мальчиками, − заявило хрупкое создание, − Но в данном случае ты ошибся, самец. Я не парень. И даже не думай в привычном тебе направлении.

− Поздравляю, командир, ты познакомился с Гизуй без… кхм, членовредительства. Такое удавалось далеко не всем, − возникший у двери Йон улыбнулся щербатой улыбкой. Среди верхних, так и среди нижних зубов, равномерно зияли черные проломы. Ровно через один зуб на второй. Из-за этого обе челюсти бритта напоминали крепостные стены.

− Это потому, что Гиза на самом деле хорошая, − убежденно произнес галл-великан и медленно опустил могучий зад на высокую столешницу в германском стиле. Дубовая мебель жалобно застонала.

Поначалу Флавий не желал даже находиться в одной комнате с этими чудовищами. В галле ему мерещился готовый вот-вот взорваться вонючим расплавленным сыром вулкан, островитянин Йон представлялся шныряющий по стране эпидемией болезни, опасной невидимой и неудержимой. Про Восток в лице Гизы римлянин вообще старался не думать, хотя глубочайшие провалы карих глаз выбили командира из колеи на несколько дней. Теперь понятно, из-за чего (вернее, кого) Госпитальеры наложили лапу на Святую землю. Такие сокровища достойны только Рима.

Команда оказалась насколько своеобразной, настолько и дисциплинированной. Как только «дружеская встреча командира с подчиненными» окончилась, все трое переменились: говорили мало, отвечать старались по существу, приказам подчинялись с охотой. Бритт по-прежнему постоянно оказывался в разных местах, и Флавий никак не мог понять, как немощный островитянин умудряется внезапно исчезать и снова появляться. Гизб не обращала на бритта ни малейшего внимания и, кажется, последний отвечал ей полной взаимностью. На первый взгляд казалось, что ни галл, ни бритт, не очень хорошо знакомы с горячей восточной девицей, во всяком случае, друг с другом они общались в разы больше, чем с девушкой. Что думала на этот счет сама арабка, никто не знал.