Эдуард Катлас - Прикладное терраформирование Страница 8

И иллюминатор. Он был, иллюминатор, хоть Михась его держал все время задраенным, от греха подальше. Одно дело — подняться в космос на пару дней, или даже месяцев, совсем другое, провести годы, мотаясь от орбиты марса до пояса астероидов, туда-сюда. При таком раскладе даже слабые намеки на фобии лучше глушить в зародыше.

И как-то Михась слабо верил, что сможет перебороть в себе эту легкую неприязнь к открытому пространству вокруг. Поэтому — он предпочитал большую часть времени просто не визуализировать космос. Пока помогало.

Размышляя над тем, что он не просто посеял где-то свой зонд, но еще и, похоже, перестарался с тренажером, Михась рассеяно начал снимать блокировки с “штормовых” шторок иллюминатора. Ноги побаливали, не надо было давать такой нагрузки после длительного сна. Ничего страшного, конечно, но диагност и так все время визжит по поводу и без повода, а тут — такой повод.

“Автоматическая станция медицинского диагностирования и поддержки” — самая дорогая часть начинки корабля после, разве что, навигационного оборудования. Хотя и то — как сказать. У навигационного компьютера были очень дорогие (просто бешено дорогие) программы. Зато медицинская кабинка была напичкана сложнейшим диагностическим оборудованием, и, что главное, рядом полезных безусловных рефлексов на симптомы опасных заболеваний. Теоретически считалось, что для пилота главное — доползти до кабинки и запустить ее в действие. Тогда — если он может выжить без хирургического вмешательства, на одних только лекарствах, то АСМДиП обеспечит это выживание. Она даже аппендицит могла резать (хвала создателю, это ему не грозило). Сделано в Сибири, как-никак. Изначально под Красноярском такие штуки разрабатывали для военных, да только у военных они как-то не пошли. Слишком дорого — проще потерять одну-другую боевую единицу, чем обеспечить оплату и поддержку подобного оборудования. Зато вот у шахтеров-одиночек они расходились на ура.

Диагност знал Михася во всех деталях. А еще он знал, что шахтер давно уже просрочил плановый осмотр, поэтому он рассержено пискнул, как делал последние сутки уже не раз, предупреждая его о необходимости все же лечь на кушетку и обеспечить ему доступ к телу.

Пискнул он не вовремя. Михась как раз открыл шторки и смотрел в иллюминатор, на звезды, тусклую точку ближайшего астероида (он мог с закрытыми глазами указать на него, заодно упомянув его размер, плотность, и примерный, совсем ему неподходящий, состав). Михась вздрогнул, еще раз подумав про себя, что все-таки открытые пространства не для него. Поле там, рожь колосится — еще куда ни шло, но не чернота в мелкую крапинку вокруг.

— Ты меня сам в гроб вгонишь, целитель хренов, — буркнул Михась, и тут же понял, что это первые слова, который он произнес более чем за сутки. Что делать, он был не разговорчив. Именно поэтому отказался от двух модных течений в современном кораблестроении. Во-первых, никакого объединения бортовых компьютеров. Навигация — это одно, медик, это другое, мониторинг энергии третье, а геологические изыскания, совсем даже четвертое. Во-вторых — никакого голосового управления, уверенно вещающих AI, шахмат с машинами и тому подобное. Это все от лукавого. Когда он хотел поиграть в шахматы, он делал ход и отправлял его ближе к Марсу. Там были ребята, с которыми он играл долго. Некоторые партии, из-за его постоянного впадания в спячку, длились уже больше года.

Визуальный осмотр мало чего добавил. Не видно было ни следов аварии или взрыва, ни места, где зонд мог бы укрыться от пристального взгляда своего хозяина.

Михась пожал плечами, тут же почувствовав, что, похоже, перекачал не только ноги, и начал закрывать шторку обратно, избавляясь от вида за окном. Он не любил путешествовать. Он не любил открытые пространства. Он не любил перегрузки и уж точно не любил своего диагноста. Но он был очень хорошим геологом, и за одну только возможность позаниматься своим делом в поясе он продал душу. Продал ее М.Belt Mining со всеми потрохами не раздумывая.

Он подплыл к монитору навигационного контроля и еще раз посмотрел на цифры. У него оставалось окно в два дня. В этом коридоре он должен отчалить от пояса, иначе расход топлива будет неимоверен. Или, как вариант, придется прождать, проспать марсианский год, чтобы воспользоваться следующим сближением.

Не сильно-то его это прельщало.

Не страшно. На крайний случай он присмотрел тут небольшой порожняк, чуть ли не сплошная руда. Пусть и много он на этом не заработает, но железо на орбите марса тоже брали, пусть и задешево. По краю, хотя бы ходку отобьет.

Но зонд надо найти.

Михась начал накидывать параметры сканирования. Пусть дезертира ищут его собратья. Если запустить их недалеко, на сотню с небольшим километров, то сетка из его корабля и трех зондов вполне способна заново прочесать все близлежащее пространство. Если зонд волшебным образом не ускакал, допустим, в другое измерение, или не пришел Мерлин и не забрал его с собой, то Михась найдет пропащего. Чудес не бывает.

История первой экспедиции рассказывала о том, как трое шахтеров передрались на корабле, и чуть было не поубивали друг друга. Лишь то, что они сумели вовремя включить мозги, спасло их от греха. Они договорились спать, строго по очереди, так, чтобы только один все время бодрствовал. Они видели друг друга, только когда один будил другого. Как им удалось убедить себя заснуть, не опасаясь быть задушенными во сне, история умалчивала. Но они дотянули до Земли (тогда на орбите Марса еще не было перевалочных баз). Дотянули, их спустили на поверхность, и они никогда больше не помышляли о поясе.

А остальные шахтеры, подавляющее большинство, пусть и не все, стали летать в одиночку. Бывали исключения — друзья, уверенные друг в друге, или семейные пары (Михась знал лично одних молодоженов, занимающиеся промыслом именно вдвоем). Ну и конечно, большая часть пересудов по радио была именно о том, какие богатые возможности для секса открываются у этих счастливчиков в невесомости. Хотя большинство склонялось к мнению, что это скорее проклятие — находится в непрерывном контакте со своей половиной в замкнутом пространстве корабля. Без пауз, уходов утром на работу, поздних возвращений вечером, вечеринок в чисто мужских компаниях и прочих возможностях любить жену на расстоянии.

Зонды расходились медленно — Михась задал очень консервативный вариант разгона-торможения, чтобы не тратить даром топливо в их крохотных маневровых дюзах. Ему пришлось прождать несколько часов, прежде чем четыре точки на его карте вышли хотя бы примерно туда, куда он хотел. Теперь зонды составили маленький треугольник, превращающийся в пространстве в пирамиду, если взять в расчет сам корабль и поставить его на вершину.