Андрей Бурцев - Сумерки Страница 8

- Ну и как ты? - восклицал Витька, размахивая руками, улыбаясь во весь рот.

Сергей отвечал скупо, но без видимой неохоты, без показной спешки, ничем не выдавая желания поскорей распрощаться и уйти, как некоторые Витькины одноклассники другие просто отворачивались при случайных встречах, не узнавали. Закончил высшее, диплом, работает в институте, в био каком-то... Нет, не женился, как-то все некогда было учеба, потом работа. А мама умерла...

Витька обдумывал, как бы половчее ввернуть насчет червонца, когда Сергей предложил:

- А что мы стоя разговариваем? Сядем. - Кивнул в угол рощи, где стояла никому не нужная, людьми и богом забытая деревянная эстрада и перед ней с десяток покосившихся, но каждый год регулярно кем-то красившихся скамеек.

Пока они шли и усаживались, разговор как-то прервался. Сначала долго молчали: Витька натуженно, пытаясь выжать из путаных мыслей хоть какие-то слова; Сергей - непринужденно, глядя сквозь очки то на него, то на светлую солнечную рощицу в потоках весенней воды и пористых, чернеющих сугробах. Курили. Сергей задумчиво выпускал дым. Витька водил руками по пыльному, шероховатому краю скамьи, ерзал, не мог найти себе место.

- Ты много пьешь и часто, - то ли спросил, то ли констатировал Сергей. - А как живешь, Виктор?

Тут Витьку прорвало. Рассказал он и о Тамарке своей, которая неплохая жена, но ругани промежь них много, и о детишках (Димка второй заканчивает, трудно ему - говорить почти не может, а Валерке два года стукнуло); и про бабку Маню рассказал - помирать давно пора, а все живет, не мешает вроде, но неудобство какое-то от нее, опять же заботиться, кормить надо; и о работе своей проклятой тоже рассказал, как поперли его из слесарей с завода сегодня за пьянки, а пьют там все, только никто не попадается, а он, Витька, все время... Рассказывал долго, подробно, волнуясь, весь покраснев, то стучал кулаком по скамейке, то чуть слезы из глаз не брызгали - так было жалко и себя, и Томку, и детей... Всегда приятно поплакаться человеку, особенно если человек не близкий и рассказанное ни к чему не обязывает.

Сергей слушал внимательно, не перебивал, но без ложного сочувствия. Курил, но не причмокивал, не восклицал: "Надо же!". Сверкал на солнце очками. Когда Витька замолчал, протянул ему "Беломор", зажег спичку, сказал:

- Я к тебе зайду... с женой познакомишь. Живешь там же?

- Там же... заходи, - вяло проговорил Витька.

Выговорившись, он как-то сразу ослаб и не нужно ему было уже ничего: ни вина, ни червонца, а нужно доплестись до дому и завалиться спать. Он даже забыл, что дома ждет неприятный разговор с Тамарой по поводу увольнения.

- А сейчас, извини, некогда. Я ведь на работе. - Сергей встал, протянул ему руку, крепко пожал вялую, потную ладонь. - Скоро увидимся. - И ушел, не оборачиваясь.

С тех пор Сергей приходил к нему по нескольку раз в месяц, познакомился и даже вроде бы подружился с Тамарой, сидел, пил чай, не читал нотаций, не укорял пьянством. Много разговаривали о том, о сем, о жизни. О пьянстве тоже говорили, но без назиданий, ненавязчиво, спорили о причинах, о том, почему все-таки люди пьют. Витьке нравилось говорить с Сергеем. От этих разговоров веяло совершенно иной, незнакомой ему, и потому любопытной жизнью. Единственное, чего не мог понять Витька, зачем Сергей вообще ходит к нему. Что он в нем нашел? Что имеет с этих встреч? Не то, чтобы Витька много об этом думал - думать он вообще не любил, не нравилось ему думать, - но нет-нет, да мелькала такая мыслишка, и не было на нее ответа.

7

Сергей ушел, а Витька, окончательно раскисший от водки, забрался в постель, но не спал. Лежал, глядел, как сгущаются в комнате сумерки и как все труднее различать волнистые полосы на полированном шифанере у стены напротив кровати. На кухне Тамара гремела посудой. Со звоном разлетелась то ли чашка, то ли тарелка, и Витька вспомнил, как долго и заискивающе уговаривал жену выпить под селедочку, а когда уговорил, как неодобрительно глянул на нее Сергей, но ничего не сказал.

А потом далеко внизу, на лестнице, послышался детский рев и все приближался. Заколотили в дверь, грубо заколотили, кулаком и, кажется, даже ногой, и Витька понял, что ревет Валерка и что-то случилось. Он хотел было встать, но тело не слушалось, голова сразу пошла кругом, и он рухнул обратно на подушку, лежал весь мокрый, сминая в кулаках простыню. По коридору промчалась Тамара, и Валерка заревел уже в квартире. Перекрывая его рев, пронзительный и визгливый мужской голос кричал так, что было слышно даже на улице, бессвязно и непонятно:

- Пораспускали бандитов... рэкетиры малолетние... Пристрелю щенка, и глазом не моргну... "Тойота-Карина"... Вы же мне всю жизнь платить будете, ханыги подзаборные, и то не расплатитесь... Мразь совковая...

И сперва был слышен только этот визгливый, захлебывающийся благородным негодованием голос, даже Валерка реветь перестал. А потом закричала Тамара, и голос у нее был тоже визгливый и неузнаваемый:

- Как ты смеешь так с ребенком... Да я в милицию пойду... Коммерсанты паршивые... Ворюги... Что нужно заплатим...

- Нужны мне ваши деревяшки заср... - визжал мужчина. Запла-атим... Голытьба бесштанная... Пристрелю щенка...

Из дальней комнаты скрипела беспомощно бабка Маня:

- Томочка!.. Витюня!.. Это кто пришел-то?..

Витька лежал, закрыв глаза, крепко сцепив челюсти, и скулы туго натягивали кожу. Он знал, что должен встать и выйти, ему было стыдно, что не может встать, лежит тут, как боров,пьяный, и в то же время мелькала, успокаивала мыслишка, что все само утрясется. Все уляжется...

Пушечным выстрелом ударила дверь, и долго еще всхлипывал и плакал Валерка, и ходила, стуча дверями и двигая стулья, Тамара. Когда все стихло, стало уже совсем темно,и шифанер расплылся темным пятном в углу. Сердце перестало бешено колотиться и спазма отпустила горло. Витька уже засыпал, когда ударил в лицо яркий свет. Он открыл глаза, но тут же со стоном зажмурился.

- Погаси, - сквозь сон простонал он.

- Я те погашу! - крикнул над ухом голос Тамары. Дрыхнешь, пьянчуга?! На меня тебе плевать, на детей тебе тоже плевать!.. Он Валерке все уши оборвал, а ты тут валяешься... Му-уж! Отец! Хочешь сказать - не слышал?

- Кто?.. Кто оборвал?.. - простонал Витька, снова сминая простыню.

- Этот, из третьего подъезда... как его?.. Торгаш вонючий... Ну, у кого иномарка. Если хочешь знать, твой сыночек на вишневом боку этой проклятой иномарки такие слова гвоздем нацарапал, что мне повторять их противно! Заплатила я ему, все, что было, отдала... А он его по затылку бил и за уши всю дорогу... Орал тут... А ты... Ты...

Послышался сдавленный плач. Витька осторожно приоткрыл глаза, рукой заслоняясь от лампочки. Тамара сидела на стуле, уронив голову на низенький столик трюмо, тряслись острые плечи, тряслась в дыре халата голая лопатка, перетянутая лямкой лифчика. Витька откинул одеяло, шатаясь, подошел к трюмо, наклонился.