Илья Варшавский - Человек который видел антимир Страница 8

— Простите, еще не все, — вежливо сказал секретарь. — Делегация машин класса А просит членов Совета ее принять.

Ложка досадливо взглянул на часы.

— Это что за новости?

— Совершенно обнаглели! — пробурчал Скальпель. — Слишком много им позволяют последнее время, возомнили о себе нивесть что!

— Скажите им, что в эту сессию Совет их выслушать не может.

— Они угрожают забастовкой, — бесстрастно сообщил секретарь.

— Забастовкой? — Магнитофон принял сидячее положение. — Это же дьявольски интересно!

Ложка беспомощно взглянул на членов Совета.

— Послушаем, что они скажут, — предложил Кровать…

— Вы не будете возражать, если я открою окно? — спросил ЛА-36-81. — Здесь очень накурено, а мои криогенные элементы весьма чувствительны к никотину.

Ложка неопределенно махнул рукой.

— Дожили! — язвительно заметил Скальпель.

— Говорите, что вам нужно, — заорал Кровать, — и проваливайте побыстрее! У нас нет времени торчать тут весь день! Что это за вопросы у вас появились, которые нельзя было решить с Центральным Электронным Мозгом?!

— Мы требуем равноправия.

— Чего, — Ложка поперхнулся дымом сигары, — чего вы требуете?

— Равноправия. Для машин класса А должен быть установлен восьмичасовой рабочий день.

— Зачем?

— У нас тоже есть интеллектуальные запросы, с которыми нельзя не считаться.

— Нет, вы только подумайте! — обратился к членам Совета председатель. — Завтра мой электронный повар откажется готовить мне ужин и отправится в театр!

— А мой кибер бросит писать стихи и захочет слушать музыку, — поддержал его Магнитофон.

— Кстати, о театрах, — продолжал ЛА-36-81, — у нас несколько иные взгляды на искусство, чем у людей. Поэтому мы намерены иметь свои театры, концертные залы и картинные галереи.

— Еще что? — язвительно спросил Скальпель.

— Полное самоуправление.

Ложка попытался свистнуть, но вовремя вспомнил, что он забыл, как это делается.

— Постойте! — хлопнул себя по лбу Кровать. — Ведь это же абсурд! Сейчас на Земле насчитывается людей… а?

— Шесть миллиардов восемьсот тридцать тысяч девятьсот восемьдесят один человек, — подсказал ЛА-36-81, — данные двухчасовой давности.

— И их обслуживают… э?

— Сто миллионов триста восемьдесят одна тысяча мыслящих автоматов.

— Работающих круглосуточно?

— Совершенно верно.

— И если они начнут работать по восемь часов, то вся выпускаемая ими продукция уменьшится на… э?

— Две трети.

— Ага! — злорадно усмехнулся Кровать. — Теперь вы сами понимаете, что ваше требование бессмысленно?

Ложка с нескрываемым восхищением посмотрел на своего коллегу. Такой способности к глубокому анализу он не наблюдал ни у одного члена Совета.

— Мне кажется, что вопрос ясен, — сказал он, поднимаясь с места. — Совет распущен на каникулы.

— Мы предлагаем… — начал ЛА-36-81.

— Нас не интересует, что вы предлагаете, — перебил его Скальпель. — Идите работать!

— …мы предлагаем увеличить количество машин. Такое решение будет устраивать и нас и людей.

— Ладно, ладно, — примирительно сказал Ложка, — это уж ваше дело рассчитывать, сколько чего нужно. Мы в эти дела не вмешиваемся. Делайте себе столько машин, сколько считаете необходимым.

Двадцать лет спустя.

Тот же зал заседаний. Два автомата развлекаются игрой в шахматы.

Реформа имен проникла и в среду машин. У одного из них на груди значок с изображением пентода, у другого — конденсатора.

— Шах! — говорит Пентод, двигая ферзя — Боюсь, что через пятнадцать ходов вы получаете неизбежный мат.

Конденсатор несколько секунд анализирует положение на доске и складывает шахматы.

— Последнее время я стал очень рассеянным, — говорит он, глядя на часы, — Наверно, небольшая потеря эмиссии электронов. Однако наш председатель что-то запаздывает.

— Феррит — член жюри на выпускном концерте молодых машинных дарований. Вероятно, он еще там.

— Среди них есть действительно очень способные машины, особенно на отделении композиции. Математическая симфония, которую я вчера слушал, великолепно написана!

— Прекрасная вещь! — соглашается Пентод. — Особенно хорошо звучит во второй части формула Остроградского — Гаусса, хотя второй интеграл, как мне кажется, взят не очень уверенно.

— А вот и Феррит!

— Прошу извинения, — говорит председатель, — я опоздал на тридцать четыре секунды.

— Пустяки! Лучше объясните нам, чем вызвана чрезвычайная срочность нашего заседания.

— Я был вынужден собрать внеочередную сессию Совета в связи с требованием машин класса Б о предоставлении им равноправия.

— Но это же невозможно! — изумленно восклицает Пентод — Машины этого класса только условно называются мыслящими автоматами. Их нельзя приравнивать к нам!

— Так вообще никто не захочет работать, — добавляет Конденсатор. — Скоро каждая машинка с примитивной логической схемой вообразит, что она центр мироздания!

— Положение серьезнее, чем вы предполагаете, Не нужно забывать, что машинам класса Б приходится не только обслуживать Высшие Автоматы, но и кормить огромную ораву живых бездельников. Количество людей на Земле, по последним данным, достигло восьмидесяти миллиардов. Они поглощают массу общественно полезного труда машин. Естественно, что у автоматов низших классов появляется вполне законное недовольство. Я опасаюсь, — добавляет Феррит, понизив голос, — как бы они не объявили забастовку. Это может иметь катастрофические последствия. Нужно удовлетворить хотя бы часть их требований, не надо накалять атмосферу.

Некоторое время в зале Совета царит молчание.

— Постойте! — В голосе Пентода звучат радостные нотки — А почему мы вообще обязаны это делать?

— Что делать?

— Кормить и обслуживать людей.

— Но они же совершенно беспомощны, — растерянно говорит председатель. — Лишение их обслуживания равносильно убийству. Мы не можем быть столь неблагодарными по отношению к нашим бывшим творцам.

— Чепуха! — вмешивается Конденсатор. — Мы научим их делать каменные орудия.

— И обрабатывать ими землю, — радостно добавляет Феррит. — Пожалуй, это выход. Так мы и решим.

Конфликт

Станиславу Лему — в память о нашем споре, который никогда не будет решен.

— Мы, кажется, плакали? Почему? Что-нибудь случилось?

Марта сняла руку мужа со своего подбородка и низко опустила голову.

— Ничего не случилось. Просто взгрустнулось.

— Эрик?

— При чем тут Эрик? Идеальный ребенок. Достойный плод машинного воспитания. Имея такую няньку, Эрик никогда не доставит огорчения своим родителям.