Камиль Фламмарион - Люмен Страница 8

Quaerens. — Как ни странны и как ни новы для меня все эти факты, я теперь вполне понимаю, почему ты с Капеллы увидел землю не в том состоянии, в каком она должна бы была находиться в октябре 1864 г., в момент твоей смерти, а в том виде, какой имела она в январе 1793 года. Я понимаю, что это не было ни призрачное видение, ни игра памяти, ни вообще что-либо сверхъестественное или чудесное, а реальный, вполне понятный, естественный и несомненный факт. То, что на земле отошло уже в область минувшего, для наблюдателя, расположенного на столь значительном расстоянии, является настоящим. Но позволь мне сделать один вопрос, учитель: ведь для того, чтобы сделаться очевидцем прошлого, тебе пришлось бы пересечь расстояние, отделяющее Капеллу от земли, с гораздо большей скоростью, чем это возможно для света?

Lumen. — Я ведь уже говорил, что я двигался в пространстве, по всей видимости, со скоростью мысли и что я в самый день моей смерти очутился уже в системе Капеллы, которой я так восхищался в течение моего пребывания на земле и которую я всегда так любил.

Quaerens. — Хотя твое объяснение, учитель, не оставляет желать ничего лучшего, то, что я узнал от тебя, с трудом укладывается в кругозор человеческого ума. Видеть прошедшее, не как прошедшее, а как настоящее и еще незавершенное, не имея в то же время возможности наблюдать действительно происходящее на других небесных телах в данный момент, и не будучи даже в состоянии отнести наблюдения к одному и тому же моменту их существования; чувствовать себя свидетелем совершенно различных эпох в зависимости от расстояния, которое отделяет их от земли — все это совершенно не соответствует нашим представлениям о возможном и натуральном.

Lumen. — Вполне естественное удивление, которое вызывает в тебе мое повествование, будет лишь прелюдией к тем еще более необычным явлениям, о которых я поведу свой рассказ теперь. Тот факт, что удалясь на достаточное расстояние от небесного тела, можно сделаться очевидцем минувших событий и остановить таким образом руку времен, без всякого сомнения, должен поражать воображение. Но если ты хочешь, чтобы я продолжал свое повествование о событиях, последовавших за моею смертью, то я расскажу тебе еще более странные вещи, которые приведут тебя в несравненно большее удивление.

Quaerens. — Продолжай, пожалуйста. Я сгораю от нетерпения.

Lumen. — Отвернувшись от кровавых сцен революции, я почувствовал, что меня что-то притягивает к зданию старого стиля, расположенному напротив Нотр-Дама на том самом месте, где теперь находится паперть. У калитки этого дома виднелась группа из пяти человек, расположившихся на деревянных скамьях с непокрытыми головами под самым солнцепеком. Через некоторое время они поднялись и пошли. В одном из этих людей я узнал своего отца, казавшегося моложе, чем я его когда-либо видел. Тут же была моя мать, тоже помолодевшая еще более отца, и один из моих кузенов, умерший 40 лет тому назад, в один год с моим отцом. Я не сразу узнал их, потому что их лица я видел не со стороны, а сверху, как бы из верхних этажей высокого дома. Я был немало поражен этой встречей и мне тут вспомнилось, что в детстве я слыхал, будто мои родители до моего рождения жили на площади Нотр-Дам.

Потрясенный до глубины души, я почувствовал, что мой взор застилается туманом и что очертания сливаются перед моими глазами. Париж скрылся у меня из виду, как бы окутанный облаками. Одно мгновение мне казалось, будто меня охватил какой-то вихрь. Впрочем, о времени, как я уже говорил, у меня не осталось ни малейшего представления.

Когда я снова стал различать предметы, я увидел толпу детей, бежавших на площади Пантеона. Это были школьники, судя но тому, что все они были нагружены книгами и тетрадями, только что вышедшие из класса и направлявшиеся с шумом и шалостями домой. Двое из них особенно привлекли мое внимание, между ними, по-видимому, завязался какой-то спор, и они, было, затеяли драку. Здесь подошел к ним третий, чтобы разнять их. Но в тот же момент получил такой удар в грудь, что повалился на землю… Тут я увидел, что к мальчикам подбежала какая-то женщина. Это была моя мать.

Нет!.. Никогда в течение семидесяти двух лет земного существования, среди всевозможных испытаний, превратностей и непредвиденных ударов судьбы, среди всех событий жизни, всех ее случайностей, всяческих передряг, которые мне случалось испытывать, никогда еще я не испытал такого удивления, как в этот момент, когда я увидел… самого себя.

Quaerens. — Самого себя?

Lumen. — Самого себя! Можешь себе представить, сколько разнообразных чувств должно было пробудить во мне это зрелище? Итак, этот мальчик никто иной, как я. Таким я был, действительно, до шести лет. Я видел себя столь же хорошо, как видели меня все другие присутствовавшие в саду. Тут не было ничего фантастического, ничего такого, что выходило бы за пределы факта. Это была сама действительность: я видел самого себя, свои поступки и свое тело. Если бы мои другие органы чувств у меня были столь же совершенны, как зрение, то я мог бы осязать самого себя и услышать звук собственного голоса. Я видел, как я сам же прыгал но саду и бегал вокруг окруженного балюстрадой бассейна с водой. Затем мой дед взял меня к себе на колени и дал мне какую-то большую книгу.

Так проносились передо мною годы. Следя за самим собою в моей семейной жизни, в многих поступках, в отношениях к другим, занятиях и т. д., я становился точно также свидетелем исторических событий.

Следя за событиями своей жизни я, наконец, достиг последних лет ее, замечательных по тому радикальному превращению, которое испытал Париж за это время. Я увидел своих друзей, себя самого, мою дочь и ее милых детей, свою семью и своих знакомых. Наконец, наступил и тот момент, когда я увидел себя на ложе смерти, и когда я мог присутствовать при погребении моего тела.

Нужно сказать, что к этому времени я был уже на земле.

Привлеченная всецело представлявшимся зрелищем, моя душа быстро позабыла гору старцев и Капеллу. Подобно тому, как это бывает иногда во сне, она устремилась к объекту своего наблюдения. Я сначала не заметил этого: до такой степени необычайное видение овладело моими чувствами. Я не могу сказать тебе ни того, на основании какого закона души могут так быстро перемещаться, ни определить той силы, которая двигает их. Но так или иначе я вернулся на землю менее, чем через день, и попал в свою комнату как раз в момент моего погребения.

Quaerens. — Размышляя о результатах концентрации мысли на каком-нибудь отдельном предмете и о неудержимом влечении, которое ее охватывает в данном случае, я начинаю думать, что такова главная пружина механизма снов.