Константин Волков - Марс пробуждается. Том 1 Страница 8

— Разъясните, — вставил Никольский.

— Синусоида — математическая кривая. Передавая чертеж, марсиане, на мой взгляд, хотели дать понять, что им известна высшая математика, и тем самым характеризовать уровень своей культуры.

— Логично, — согласился Логинов. — Ну, а чем же вы объясняете крест?

— Если вспомнить пути развития культуры на Земле, этапы, которые прошло человеческое сознание, прежде чем достигнуть современного уровня, то можно заметить, что зачеркивание рисунка, письма, вообще любого изображения у всех племен и народов служило универсальным знаком отрицания. Ребенок черкает крест-накрест не нравящийся или ненужный ему рисунок. Взрослый человек, не вдумываясь в смысл своих действий, также зачеркивает плохо написанную страницу, неудачный рисунок или чертеж, неправильные вычисления…

— И вы думаете… — начал Ромодановский.

— Да, я думаю, — голос Яхонтова зазвучал жестко, — знак креста следует понимать как извещение, что высокая культура Марса погибает! Лаконичное изображение выражает весьма глубокую мысль. Марсиане хотят, чтобы жители Земли поняли, были осведомлены о некоей угрозе, нависшей над их цивилизацией.

— Поэтично, но неубедительно, — сказал Ромодановский.

— Имеются еще факты в пользу моих предположений, — продолжал Яхонтов. — В течение той же ночи, когда произведены снимки, а также двух предыдущих и двух последующих ночей, то есть в период с двадцать пятого по двадцать девятое октября, радиотелескопы обсерватории Нбоанга-Тхе и ряда других обсерваторий принимали звуковые сигналы, бесспорно посланные с Марса. Слышно было плохо, зачастую неясно, в ряде случаев сигналы не могли отделить от посторонних шумов. Товарищ Ким Ван Гир, научный сотрудник обсерватории Нбоанга-Тхе, сумел добиться лучших результатов. Радиограмма передавалась на волне три целых и семь десятых миллиметра.

— Каков же характер этих сигналов? — спросил Никольский.

— Короткий звук, перерыв, три долгих звука. Так повторялось несколько раз. Ровно по три минуты. Затем долгий перерыв. Несколько часов. И снова упорная, периодически повторяющаяся передача.

— У вас, конечно, есть поэтическое объяснение и этого явления? — не удержался Ромодановский.

— Да, у меня сложилось мнение и по данному вопросу. Дело в том, что язык музыки до известной степени универсален. Музыкальная фраза не имеет слов, твердо соответствующих тем или иным конкретным понятиям. Нельзя на языке музыки изложить химическую формулу или описать чертеж. Вряд ли возможно изложить на нем и содержание лекций уважаемого Василия Дмитриевича, — кивнул он в сторону Ромодановского, — хотя их глубина и содержательность общеизвестны. Но передать определенные эмоции, настроения, переживания вполне возможно. Барабанный бой заставляет двигаться в одном ритме солдат, говорящих на разных языках и не понимающих друг друга. Лирические мелодии Чайковского в равной степени доступны всем людям, неспособным объясняться между собой на одном языке. И я считаю, что понять смысл радиосигналов с Марса можно не путем логических умозаключений — ведь азбука различна, — а исключительно эмоционально. У меня, например, монотонное повторение короткого и резкого звука, а затем трех долгих и печальных вызывает ассоциации какого-то нервного напряжения. Чувство тревоги! Мне слышится мольба! Просьба! На ум приходят и наши общеизвестные сигналы бедствия. Короче, объединяя мое толкование графического изображения и звукового сигнала, я считаю, что обитатели Марса просят о помощи! Они передают сигнал бедствия!

— Своего рода космический SOS! — уточнил Ромодановский, саркастически усмехаясь.

— Разве это невозможно?

— Очень поэтично, но для меня, повторяю, вовсе не убедительно. И я просто не понимаю, зачем мы здесь? Чего хочет от нас Виктор Петрович? Он имеет свой взгляд на вещи, ну и хорошо. При чем здесь мы?

— Я должен объяснить, — вмешался Логинов. — Если принять точку зрения Виктора Петровича и допустить, что на Марсе есть разумные существа, которые подали сигнал бедствия, то нельзя оставаться равнодушным. Возникает вопрос о помощи. Позиция Виктора Петровича влечет за собой целый ряд последствий.

— Академик Яхонтов занимает пост директора Института астронавтики, — сказал Никольский. — Он с космосом на дружеской ноге. Ему и карты в руки! Пускай Виктор Петрович сам разбирается в вопросе. Ежели надо, пускай летит на Марс. Кто же ему перечит?

— Все это совсем не так просто, — возразил Яхонтов. Речь идет о необходимости серьезных мероприятий, которые Институт астронавтики не может осуществить самостоятельно. Вопрос о полете на Марс стоит перед нами уже давно, но это весьма сложное дело. До сих пор мы посылали туда самоуправляющиеся ракеты малого тоннажа, без посадки. Сейчас настало время организовать большую экспедицию с участием людей.

Ученые выслушали сообщение академика весьма сдержанно.

— Скажите, Виктор Петрович, — спросил Никольский, — если я правильно понял, то изображение исчезло уже на вторую ночь? Оно существовало только сутки?

— Да.

— И никакая другая обсерватория, кроме Тибетской, не видела этого знака?

— В эту ночь визуальные наблюдения ни в Америке, ни в Испании, ни в Италии не были возможны. Наши, советские обсерватории также не видели Марса. Только идеальные условия Нбоанга-Тхе дали возможность получить снимки.

— Редкое стечение обстоятельств, — усмехнулся Ромодановский.

— Но многие слышали звуковые сигналы, — поправил Логинов.

— На мои запросы прислали подтверждения пятнадцать обсерваторий, из них восемь — зарубежных, — пояснил Виктор Петрович. — По-видимому, сигналы приняли везде, где велись наблюдения посредством радиотелескопов, но слышали их неясно. Тем более, что внимание к Марсу несколько ослабло. Противостояние давно закончилось.

— Вот здесь-то и непонятно, — встрепенулся Ромодановский. — Если предположения Виктора Петровича не фантазия, то почему его высокоразумные корреспонденты на Марсе упустили такой благоприятный момент, как великое противостояние, и спохватились спустя несколько месяцев? Нам предлагают признать эти сигналы призывом о помощи, — продолжал он. — Допустим! Но что же могло случиться на Марсе?

— Об этом можно лишь догадываться. Известно, что Марсу не хватает воды, кислорода. По-видимому, недостает энергетических ресурсов. Возможна космическая трагедия. Да мало ли что могло там произойти!

— Сплошной туман! — сказал Никольский. — Перед нами выдвинули великое множество совершенно беспочвенных догадок.