Михаил Емцев - Новая сигнальная Страница 8

Булыжник с тупой методичностью продолжал колотить Андрея. Рассердившись, космонавт вцепился в него руками — и вдруг почувствовал, что подъем вверх прекратился. Они сначала быстро развертелись, а затем заскользили вниз по очень пологой спирали. Андрей обрадованно выпустил камень из рук и упал вниз. Сладкий чистый воздух проник в его легкие.

Он протер слезящиеся глаза и увидел, что лежит, засыпанный пылью, обрывками бумаги и всякой дрянью, на куче мусора перед башней. Джорджа — призрака не было. Двор пустовал.

Андрей выбрался из места своего погребения, подобрал «солнечную иглу» и двинулся к башне. Вырезать дверь было делом одной минуты. Андрей вошел в башню.

В башне он услышал приглушенное, почти беззвучное жужжание, похожее на шипение раздавленного зверя. Кибернетический мозг работал. В воздухе стоял запах гари. Где-то сгорела изоляция.

Держа в вытянутой руке оружие, Андрей сел в лифт. Сколько он ни нажимал на кнопку, кабина не двигалась с места.

«Придется подниматься на руках», — подумал Андрей, рассматривая свисающий над лифтом трос. Космонавт подпрыгнул и вцепился в металлический шнур руками. Тонкие проволочки иглами впились в его ладони. Упираясь ногами в стенку, Андрей шаг за шагом полз кверху. Подниматься было не очень трудно, но дух захватывало от зловещего молчания.

Наконец Андрей оказался вверху, на площадке главного пульта. Отверстие, откуда появлялся Джим, было открыто. Из него поднимались легкие клубы дыма. Андрей заглянул и ничего не увидел, мешал дым.

Спускаться туда было рискованно, но все — же Андрей влез в шахту и стал сползать, упираясь ногами и спиной в противоположные стены подъемника.

Внизу он нащупал дверцу, похожую на иллюминатор. Израненные пальцы с трудом осязали шершавые головки заклепок. Открыть люк, надавив плечом, не удалось. Тогда Андрей аккуратно вырезал отверстие размером с человеческий рост. Металлическая плита с грохотом упала, и яркий сноп света на миг ослепил Андрея.

Он понял, что попал в сердце лаборатории Корина. Большая комната была загромождена замысловатыми аппаратами. Многочисленные погасшие экраны строго смотрели на Андрея. Посреди комнаты возвышалось сооружение, объятое пламенем: оно напоминало не то трон, не то электрический стул, заключенный в прозрачный колпак яйцевидной формы. Дым и гарь мешали рассмотреть отдельные детали аппарата.

Внезапно человеческий крик заставил Андрея вздрогнуть.

— Сюда! Сюда! Андрей, сюда!

Андрей узнал голос Нибона. В углу комнаты, за решетчатой дверью, стоял и кричал Нибон. Андрей бросился к нему. Через несколько секунд друзья обнялись.

— Я уже думал, что нам крышка! — улыбаясь, сказал Нибон и, повернувшись к своей тюрьме, крикнул: — Давай, выходи! Сейчас он тебе покажет!

На пороге стоял Джордж. Андрей насмешливо взглянул на призрак (размером с обычного Джорджа), рывком ринулся сквозь него и вдруг больно ударился головой. Ему показалось, что он свернул себе шею.

Призрак, твердый и тяжелый, как мешок с дробью, лежал на спине, дрыгал ногами, извергая стоны и проклятья.

— Джордж! Джо! — воскликнул Андрей. Перед ним был прежний Корин. Ощутимый, худой и веселый земной человек.

Неожиданные глупые слезы навернулись на глаза космонавта.

— Ну, хорошо, — сказал он сдавленным голосом, — потом ты все объяснишь, а сейчас пошли отсюда, пока не сгорели.

И вот они втроем на крыше коринского домика. Андрей то и дело ощупывал Корина.

— Надеюсь, ты больше не перевоплотишься? — тревожно и насмешливо спросил Андрей.

— Нет, мой дорогой, нет! Я не гожусь в боги. Высокие посты в раю уже разобраны, и мне не хотелось бы работать внештатным ангелом.

— Неощутимый Джордж претендовал скорее на роль дьявола, — заметил Нибон.

— Да, пожалуй, — улыбнулся Джордж, — но вы послушайте, как это получилось.

Джордж окинул мечтательным взглядом потемневшее небо. Планетка Зеленый Перевал повернулась лицом к ночи.

— Глупы мы, братцы, — задумчиво сказал он. — Мы еще очень глупы. Мы не можем предвидеть самых близких последствий наших дел. Мы еще очень многого не можем и не знаем. С чего началась история неощутимки, свидетелями которой вы стали?

— Не только свидетелями, но и потерпевшими, — заметил Нибон.

— Так вот с чего все это началось? Вначале была мысль, и мысль эта была простая. Я ее выражал одним словом — «стереотелевидение».

Для обычного телевизора нужен экран из определенного материала. На таком экране электронный луч рисует изображение. Ну, а почему бы не сделать экраном пространство? — подумал я. Если изображение удастся передать в пространство, то мы получим объемное представление о передаваемом объекте. Однако с обычным пространством ничего не получалось. Сколько я ни бился, меня преследовали неудачи.

Тогда я пришел к выводу, что, пожалуй, экран все равно нужен. Но экран особого рода.

И вот здесь мне помогло одно явление. Вы, конечно, слышали и о сферическом пространстве, и об искривлении пространства под влиянием больших масс.

Мне удалось создать генератор искривленного пространства. Мощное гравитационное поле, получаемое в вакуумном ускорителе, обладает совершенно новыми замечательными свойствами. Чем выше мощность гравитации, тем сильнее искривляется пространство. Когда искривление достигает максимальной величины, пространство словно свертывается, замыкается в себе. Образуется шарообразное гравитационное поле, которое ничем себя не проявляет. Но человек, попавший в него, чувствует значительное увеличение тяжести. Это увеличение гравитации сдавило твою голову, Андрей, когда она проникла в грудь неощутимого Джорджа. Эти же гравитационные силы вращали тебя внутри Джорджа — гиганта.

Кроме того, такое, я его называю ГП — гаусс — пространство, совершенна непрозрачно. Световые лучи находятся в нем, словно в тюрьме. Они не способны вырваться наружу и двигаться по круговым орбитам.

Зато свет, попавший на поверхность такого шара, хорошо отражается и его видит посторонний наблюдатель. Раз возникнув, ГП уже не гибнет, пока не прекратится энергетическое питание. Оно может двигаться в обычном пространстве практически с любой скоростью, вплоть до световой. Изменяя силу поля, ГП можно расширять или сжимать вроде камеры раздутого мяча.

Получив сферическое гаусс — пространство, я возликовал. Вот здесь, перед моей башней висел большой белый шар — потенциальный экран будущего объемного телевидения. Каждое утро, проходя мимо, я приветствовал его. Мог ли я представить, куда меня заведут извилистые дороги изобретателя!