Алан Фостер - Избранные произведения. Т.3. Между-Мир: Между-Мир. Внутри себя Страница 8

Три зрачка горели как угольки, отражая пляшущий огонь далекого костра. Руума-Хум лежал в сплетении веток и скептически смотрел вниз на собравшихся людей. Свою морду он положил на скрещенные передние лапы. На ветке, ближайшей к месту его отдыха, послышалось неловкое царапанье когтями. Через минуту рядом шлепнулось сорок килограммов меховой массы. Он раздраженно заворчал и обернулся. Это был детеныш, который состоял при молодом сироте, человеке Дине.

— Дедушка, — робко спросил Маф, — почему ты не отдыхаешь, как остальные наши братья?

Руума-Хум обратил свой взор на отдаленный полог и распевающих под ним людей.

— Я изучаю человека, — пробормотал он. — Иди спать, детеныш.

Маф поразмыслил, затем подполз ближе к мощному взрослому и так же, как он, стал смотреть вниз на костер. Помолчав минуту, он взглянул на него вопросительно.

— Что они там делают?

— Я еще точно не знаю, — ответил Руума-Хум. — Мне кажется, что они пытаются стать такими же, как мы.

— Как мы? Как мы? — Маф смешно закашлялся дождем и уселся на свои несколько ног. — А я думал, что это мы пытаемся стать похожими на людей.

— Да, так считается. А теперь отправляйся спать, живей!

— Дедушка, пожалуйста, объясни, я совсем запутался. Если человек хочет быть таким, как мы, а мы хотим быть, как человек, — тогда кто из нас прав?

— Ты задаешь слишком много вопросов, детеныш, ты еще не все понимаешь. Поймешь ли ты ответ? А ответ такой… То, К-Чему-Мы-Стремимся — это встреча, соединение, взаимное сцепление, переплетенная сеть.

— Понял, — прошептал Маф, хотя ничего не понял. — А что будет, когда это будет достигнуто?

— Я не знаю, — ответил Руума-Хум, снова глядя на огонь. — Этого не знает никто из наших братьев, но мы к этому стремимся. Кроме того, человек считает нас занятными, полезными и думает, что он хозяин. Братья же считают человека полезным, занятным и им все равно кто хозяин. Человек думает, будто такие отношения ему понятны. И мы завидуем такому наивному поведению. — Старый фуркот кивнул головой в сторону собравшихся внизу. — Возможно, что мы никогда не поймем этого. Открытия не обещают, на них надеются.

— Понимаю, — пробормотал детеныш, который не понял ровным счетом ничего. Он неловко поднялся на лапы и собрался было идти, но помедлил. — Дедушка, можно еще один вопрос?

— Ну что еще? — недовольно проворчал Руума-Хум, не отрывая глаз от молитвенного собрания.

— Среди детенышей ходят слухи, будто бы до прихода людей мы не умели ни говорить, ни думать.

— Это не слухи, это правда, малыш. Вместо этого мы спали.

Руума-Хум зевнул и обнажил острые как бритва клыки.

— Но это же относится и к Человеку. Мы проснулись одновременно, так считают.

— Я знаю, — сказал Маф, который ничего не знал. Он повернулся и побрел искать себе удобное место на ночь.

Руума-Хум вновь переключил свое внимание на людей, размышляя о том, как ему повезло, что у него есть такой интересный и непредсказуемый человек, как Борн. Вот завтра они пойдут на поиски этой новой штуковины. Ну что ж, думал фуркот, зевая, если завтра миру суждено измениться, лучше всего перед этим как следует поспать. Он перевернулся на бок, сунул голову между передними и средними лапами и тотчас же мирно отошел в любимую страну.

Борн настаивал на том, чтобы выйти до того, как рассеется утренний туман, но ни Ридер ни другие охотники и слышать об этом не желали. Лостинг с жалостью смотрел на того, кто выдвинул такое абсурдное, опасное предложение. Всякий, кому могла прийти в голову мысль о том, чтобы двигаться в тумане, когда человек не в состоянии увидеть подстерегающую его опасность и защититься, по праву заслуживал прозвище сумасшедшего.

В группе их было всего двенадцать — шестеро мужчин и шесть фуркотов. Мужчины шли гуськом по древесной тропе, а фуркоты шли по верху, снизу и по обе стороны, образуя защитный кордон вокруг людей. Борн и Ридер шли впереди, а Лостинг, по своему собственному желанию, замыкал группу. Этот большой человек с большим сомнением относился ко всей экспедиции и старался быть как можно подальше от ее вдохновителя, Борна. Кроме того, как бы плохо Лостинг ни относился к Борну, ревнуя к нему Брайтли Гоу, он не мог не признать охотничье мастерство Борна. И поэтому Борн по праву шел впереди. Но для собственного успокоения Лостинг повторял услышанное однажды, что храбростью отличаются только безумцы.

Группа продвигалась сквозь солнечные ветви Третьего Уровня быстро и без помех. Только однажды люди услышали отдаленное предупредительное рычание, внизу по левой стороне. Это вынудило их остановиться и приготовить духовые ружья. Через некоторое время появился Таандасон, тот, кто издавал предупредительные звуки. Фуркот бежал по тропе параллельной той, по которой шли люди. Он задыхался и пыхтел от злости.

— Коричневые многонога, — доложил фуркот. — Супружеская пара на охоте. Самка заметила меня и плюнула, но самец повернул ее в другую сторону. Сейчас они ушли. — Фуркот повернулся, спрыгнул на нижнюю ветку и исчез в буйной растительности. Ридер довольно кивнул и махнул рукой, давая знак колонне двигаться дальше. Колючки вернулись в колчаны, запасы семян в охотничьи пояса.

Одинокий коричневый многоног, не раздумывая, напал бы на двух-трех человек, подумал Борн. Пара, вышедшая на охоту не остановилась бы ни перед чем. Но такую большую группу людей и фуркотов даже более крупный хищник не решился бы атаковать. Как отреагирует на них демон, еще предстояло выяснить.

Люди уже почти дошли до того места. Борн узнал выделяющиеся на фоне других Кровавое дерево. Его листья в форме кувшина были наполнены алой жидкостью, вызванной тем, что растение обильно выделяло танин. Затем они вошли в полосу ровного бриза. Идущие сразу заметили это. В лесном мире ветер редко дул ровно и в одном направлении. Обычно, порывы воздуха возникали и пропадали как призраки, нападали, кружились вокруг веток, пней и стволов как живые существа. Но этот воздушный поток был ровным, направленным и теплым. Таким теплым, подумал Борн, что, наверное, исходил из самого Ада.

Ридер принялся угрожающе размахивать топором, отгоняя злых духов. Остальные плотнее завернулись в свои зеленые плащи.

Борн сделал знак замедлить шаг и растянуться. Перспектива, открывающаяся перед его глазами, резко изменилась. Он сделал еще два шага по ветке, отодвинул свисающий лист, судорожно вцепившись в крепкую лиану одной рукой, и вскрикнул при виде того, что открылось его взору. Такие же восклицания раздались рядом с ним, но Борн уже был настолько заворожен, что забыл о своих товарищах.