Георгий Гуревич - Карта страны фантазий Страница 8

Сверхъестественное в кино

В руках у меня фильмография. Подсчитываю. За семьдесят лет своего существования кино выпустило во всем мире около четырехсот фантастических фильмoв, причем добрых две трети - картины о сверхъестественном. Как ни странно, религиозно-фантастических среди них не так много. То ли церковь проявила консервативность, не захотела освятить движущиеся полнометражные киноиконы, то ли бог-отец, вездесущий и невидимый, недостаточно фотогеничен. Так или иначе, бог на экране является редко. Имеется несколько фильмов о рае, причем чаще рай изображается подобием земли, - например, ангелы одеты в форму девушек из вспомогательных войск США. Дьявол оказался куда фотогеничнее бога. В самые первые годы немого кино вышел добрый десяток фильмов о Фаусте и Мефистофеле. Позже за ними последовали - "Печать сатаны", "Дьявол в бутылке", "Дьявол и Дэниель Вэбстер", "Рука дьявола", "Пакт с дьяволом", "Дьявол и десять заповедей" (последний фильм советские зрители видели). Юмористически изображались черти и ад в советском немом фильме "Сорочинская ярмарка". В "Красоте дьявола" Рене Клера переосмысливается старое предание о том же Фаусте, о человеке, который получил все в не нашел ничего стоящего, кроме... "Кроме творческого труда", - сказал Гёте. В момент творчества его Фауст говорит: "Мгновение, остановись, ты прекрасно!" У Рене Клера и золото ни к чему и творчество ни к чему (Мефистофель показывает Фаусту, что развитие науки приведет к атомной гибели мира). Драгоценна только любовь. И в финале фильма омоложенный Фауст - его играет Жерар Филип следует за бродячим цирком, где танцует Маргарита. Вслед за дьяволом густой толпой вошли в кино образы, заимствованные из древних суеверий: ведьмы, русалки, оборотни, привидения, мертвецы. Из числа последних наибольший успех имели зомби, заимствованные из культа воду с острова Гаити. По местным поверьям, некоторые колдуны способны оживить недавно похороненных покойников и сделать их бессловесными рабами. Эти мертво-живые (зомби), движущиеся, но лишенные сознания, выполняют любые приказы своих хозяев - колдунов: тяжко работают на плантациях и даже совершают преступления. Вслед за первой книгой о зомби немедленно же появился фильм "Белый зомби", затем "Восстание зомби", "Король зомби", "Я ходил с зомби", "Зомби на Бродвее", "Долина зомби", "Мужчина воду", "Женщина воду", "Зомби стратосферы", "Зомби Моара-Тау"... Все - о мертвецах, вылезающих из могил. Кроме этих мертвецов, подчиненных, покидающих кладбище по приказу своих генералов, в западном кино полным-полно самодеятельных мертвецов, разгуливающих по своему почину: "Призрак Мулен-Руж", "Призрак Оперы", "Призрак Шаротт", еще один "Призрак Оперы", "Топперы" (чета призраков), "Топперы возвращаются", "Топперы путешествуют", три экранизации "Пиковой дамы", "Кентрвильское привидение", "Упрямый покойник" и т. д. Есть призраки ужасные и приятные, вредные и справедливые, призраки людей и призраки собак. Хочется выделить из всех фильм Рене Клера "Призрак едет на Запад" - сатирическую историю о замке с привидением, который купил, и перевез в Америку миллионер, и о всех мучениях привидения, в мире гангстеров, законов об иммигрантах и пр. Есть и пародии на увлечение призраками: "Держи духа" и "Время их жизни". К призракам примыкает хищный отряд вампиров, ведущих в большинстве происхождение от кровожадного романа о вампире графе Дракуле. В кино есть "Дракула", еще раз "Дракула", "Сын Дракулы", "Дочь Дракулы", "Дом Дракулы", "Дух вампира", "Возвращение вампира"... Как вы замечаете, американские фабрики киноужасов, не так уж изобретательны в выборе тем. Если фильм наводит страх и приносит сборы, следует повтор с продолжением, возвращением, родичами (сын вампира, дочь ведьмы, брат человека-невидимки) и даже с перекрестными встречами, где вампир, например, сталкивается с оборотнем... Оборотни, близкие родственники вампиров, - обычно люди-волки, а также люди-кошки, люди-пантеры, люди-леопарды, днем человекообразные, ночью убивающие прохожих, например, "Лондонский оборотень", "Сын оборотня", "Лондон после полуночи", "Человек-волк"... Где-то поблизости лежит психологическая тема раздвоения личности: человек респектабельный и ночной убийца в одном лице. Трижды возвращалось кино к истории бедного студента из Праги, который продал свое отражение в зеркале, а отражение зажило самостоятельной жизнью. Трижды экранизировалась "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда", известная повесть Р. Стивенсона, в которой рассказывается об ученом, сумевшем разделить в себе доброе и злое начало. Но злое приобрело самостоятельный облик (это и есть мистер Хайд), оказалось сильнее, жизнеспособнее, стало воплощаться без спроса и напоследок полностью завладело телом неосторожного доктора. В фильмах этих нет большой глубины: добро - мещанское, зло мещанское тоже - разврат и хулиганство. Но от повести Стивенсона не стоит отмахиваться. В ней заложен психологический мотив двойственности человеческой натуры, ее противоречивого проявления вовне, внутренней борьбы между положительными и отрицательными чертами, воплощенной в зримых образах. Не могу сказать, что у Стивенсона все это показано исчерпывающе, его повесть построена, как детектив, где только к концу объясняются странные события. В кино же подчеркнуты садистские сценки и дана мещанская мораль со смиренным выводом - "что бог соединил, человеку разобщать не след". Тем не менее я колебался, куда отнести повесть Стивенсона - к ненаучной фантазии или к научной. Ведь герой ее не ведьма, а доктор, химик, превращение осуществляет с помощью лекарства, приготовленного из ингредиентов, купленных в аптеке. Правда, за этой химией следует явно идеалистическое толкование - "дух формирует внешность, очищенное от добра злое начало должно было получить иной облик". Пожалуй, сверхъестественное у Стивенсона перевешивает. Правильнее поместить его повесть в область ненаучных фантазий, но неподалеку от границы с научной. И уж явно к научной придется отнести самого популярного из ужасных героев западной кинофантастики - искусственное существо, созданное доктором Франкенштейном.

О нем в другой главе.

Претензия вторая ФАНТАСТИКА ДОЛЖНА БЫТЬ ДОСТОВЕРНОЙ

Литература есть литература, это правдивое изображение жизни. Здесь же мы имеем дело с беззастенчивой мистификацией. Фантастика должна быть достоверной, вполне реальной и правдоподобной. Критик №2

Невероятное должно быть вполне вероятным, удивительное - убедительным, выдумка - правдивой. Противоречивое требование это обращено не только к фантастике. Любое искусство - кино, театр, живопись, литература оперирует преимущественно с придуманными образами, придуманными, но правдивыми по существу. И грамотные люди привыкли к этому противоречию, не спрашивают, в каком веке жил царь Салтан, не пишут в газету возмущенных писем о том, что, по документальным данным, мещанин Раскольников не был прописан в Спасской части города Санкт-Петербурга и потому сочинителя Достоевского, как мистификатора, издавать не следует. В фантастике то же и не то. Мера выдуманности иная, скелет торчит наружу, невероятное режет глаза. А автор хочет, чтобы его принимали всерьез, и тратит усилия, чтобы подать невероятное как вполне вероятное. В этой главе у нас речь пойдет о фантастической форме: не о внутренней правде, а о внешнем правдоподобии, о технологии фантастического обрамления. Начнем с примера заслуженного, классического. "Нос" Гоголя. "Марта 25 числа... в Петербурге... цирюльник Иван Яковлевич, живущий на Вознесенском проспекте..." Далее Гоголь сообщает, что фамилия цирюльника будто бы утрачена, а на вывеске изображен господин с намыленной щекой и надписью: "И кровь отворяют". Проснувшись, цирюльник услышал запах горячего хлеба. Сказал супруге "Не буду пить кофий", потому что две вещи сразу - кофия и хлеба супруга не дала бы... И читатель уже поверил. Названа точная дата, адрес, вывески такие есть в Петербурге, читатель видал их, знавал цирюльников, боящихся строгих жен. История правдоподобная безусловно. И когда в ней появляется сбежавший Нос, и в это фантастическое событие невольно веришь. То же в "Шагреневой коже" Бальзака: "В конце октября 1829 года один молодой человек вошел в Пале-Рояль, как раз когда открываются игорные дома..." Опять указана дата. Пале-Рояль читатель знает, знает, что там есть игорные дома, что там играют и проигрываются, отчаявшиеся идут топиться в Сену... И когда после этого герой находит волшебный талисман, читатель готов поверить и в талисман с соломоновой печатью. Итак, правдивое время, правдоподобное место действия, обстановка, детали, герой... а затем - волшебная шагреневая кожа. И, между прочим, так делалось еще в сказках. Сказка тоже ищет правдоподобное место действия. И прежде всего называет темный лес. Дети дровосека заблудились в лесу, шли-шли, глядь - пряничный домик, а в нем ведьма. Выгнанная из дому падчерица шла-шла по лесу, набрела на хижину. Подмела, затопила печь, вдруг является дракон. Но темный дремучий лес - подходящее обиталище ведьм и драконов не для всякого слушателя, только для суеверного и малограмотного. Пока люди верят, что в лесу полным-полно леших и кикимор, можно рассказывать им и про лесного дракона. А если вера в лесную нечисть выдохлась, слушатель уже не согласится, что драконы водятся неподалеку от опушки. И сказка меняет действие: "За тридевять земель, в тридесятом государстве..."Логика здесь старинная, еще Лукианом сформулированная: "Кто не захочет поверить, пусть сам туда отправится". Попробуй доберись до тридесятого государства, когда и по своему путешествовать небезопасно. Опять-таки, тридесятое царство фантастично для того, кто худо знает, какое царство - второе и третье. А если ближайшие смежные земли уже изведаны... Тогда можно назвать самую отдаленную страну, известную только по названию, о которой ничего достоверного слушатель не знает. Греческий герой Ясон сражается с драконами и добывает золотое руно в Колхиде - в нынешней Грузии. Спутников Одиссея пожирает шестиглавый дракон Сцилла, чье местожительство в Мессинском проливе против нынешней Сицилии. Для греков героической эпохи Сицилия и Грузия были краем света, вполне вероятным местом обитания драконов. Владелец волшебной лампы Аладдин из арабских сказок "Тысячи и одной ночи" живет в Китае. Враг его, волшебник, - в Магрибе (Северная Африка от Ливии до Марокко). За два тысячелетия географический размах расширился. Теперь край света проходит через Марокко и Китай. Край света считала поздняя сказка удобным местом действия. И фантастика унаследовала этот прием. Наступила эпоха географических открытий. Моряки, побывавшие в дальних странах, рассказывают разные чудеса. Вполне можно поверить, что есть за морем идеальное государство с совершенным общественным строем. И когда Томас Мор хочет поведать об идеальном строе, он выбирает самую правдоподобную для своего времени форму - отчет о путешествии на отдаленный остров Утопию. Начиная с XVI века фантастика, та, которая хочет быть правдоподобной, в основном географическая. Ведь в путешествие на Луну куда труднее поверить, чем в открытие нового острова. Их десятками открывают мореплаватели вплоть до конца XVIII века. Вспомните "Путешествия Гулливера". Они выходят в 1726 году. Перед вами литературная имитация - мнимые мемуары капитана. Вы читаете о грузах, оснастке, шквалах, вам дается маршрут, порты, даты и координаты. При желании остров Лилипутов и материк Великанов можно нанести на глобус. Первый из них находится западнее Австралии, второй - в Тихом океане, между Японией и Америкой. Иллюзия достоверности соблюдена, а "кто хочет проверить, пусть сам туда отправится". Но во времена Свифта еще никто не плавал в тех морях. Их исследовал капитан Кук и другие уже после смерти писателя. Пересекли эти моря - лишили возможности помещать там мнимые острова. Однако к XIX веку не остается неведомых морей на нашей планете. Все реже открываются новые острова, совсем негде открыть новые страны. Фантастика оттесняется к полюсам (сатира Ф. Купера "Моникины", "Приключения Артура Гордона Пима" Э. По). Хаггард расселяет свои фантастические племена в глубине Африки ("Копи царя Соломона"). Но и материки в середине века пройдены вдоль и поперек. Какая-нибудь заброшенная долинка может еще найтись, но никак не совершенное государство на острове Утопия. И настоящей находкой для фантастики было открытие каналов на Марсе. Казалось бы, сами ученые удостоверили, что на Марсе есть разумная и материальная жизнь. Именно тогда, в последней четверти XIX века, и началась космическая эра в фантастике. Десятки писателей отправляют своих героев на Марс. Отправляют с разными целями. Герой Бэрроуза ("Боги на Марсе") сотнями крушит слабосильных, плохо вооруженных марсиан, как и полагается колонизатору. С Марса являются безжалостные агрессоры Уэллса. На Марс помещает совершенное общество будущего А. Богданов ("Красная звезда"). А демобилизованный красноармеец Гусев летит на Марс, чтобы продолжать там дело революции ("Аэлита" А. Толстого). Ученые открыли Марс для фантастики, и ученые закрыли Марс. Астрономы измерили температуру поверхности планеты и пришли к выводу, что Марс скучная, холодная, высокогорная пустыня с разреженным воздухом, в лучшем случае поросшая кое-где скудными лишайниками. И фантастика оставила Марс. В 1960 году я писал в статье: "За два года у нас вышло восемь книг о путешествиях на Венеру, ни одной о Марсе, ни одной о Луне". Почему жаркая Венера привлекала теперь авторов? Да потому, что планета эта покрыта густыми облаками, как чадрой, предоставляет возможность для вольного воображения. А фантазируя о Луне и Марсе, приходится стеснять себя данными точной науки. Но как только ракеты выяснят, что именно находится под облачной пеленой Венеры, фантастика покинет и эту планету. Рано или поздно она окончательно переселится за пределы Солнечной системы. На небе бесчисленное количество звезд, жизнь есть на многих, и как бы далеко ни распространили свою власть телескопы, все равно за пределами видимого останется достаточно места для Фантазии. Отныне и навеки край света проходит в космосе. Из темного леса - к звездам, такова оказалась тенденция движения фантастики. Тенденция, обычай, отнюдь не непреложный закон. Как правило, фантастика XVI-XVIII веков была географической, но именно тогда Сирано де Бержерак летал на Луну и на Солнце. А сейчас рядом с многочисленной космической фантастикой существует подземная, подводная, земная, более скромная но размаху. И в самом деле, неведомого зверя, неведомый город можно упрятать под воду. Но если вам захочется изобразить неведомую страну, народ, цивилизацию, куда вы поместите их? В космос, волей-неволей. А куда еще? В четвертое измерение? Но выше говорилось, что это математическая абстракция. В антимир? Нет никакой уверенности, что античастицы образуют где-нибудь антивещество и, главное, что это антивещество находится где-то рядом. Могу напомнить еще одно место действия: микромир. Существует уже триста лет наукой оспариваемое представление о структурной бесконечности материи: планеты состоят из атомов, атомы - из частиц, частицы - из каких-нибудь микроатомов... Может быть, на тех микроатомах живут микромикролюдишки. Но хотя сам я собираюсь написать книгу о путешествии к тем внутриатомным лилипутам, все же не могу не признать, что добрый старый космос как-то доступнее, правдоподобнее, значит, пригоднее для научной фантастики. И напрасно сетовали в свое время критики, что космические фантазии заполонили страницы книг. Пусть предложат иное место действия!