Пол Андерсон - Война крылатых людей Страница 8

— Многие наши философы верят в это, — сказал Дельп, — но сам я практик, и мне всегда было безразлично, как там есть на самом деле.

— Движение вашей планеты необычно. Собственно, со многих точек зрения, это игра природы. Ваше солнце более холодное и красное, чем наше. Поэтому на вашей планете холоднее, чем у нас. Ваше солнце обладает массой немногим меньшей, чем масса нашего солнца, и находится от планеты примерно на таком же расстоянии. Поэтому год на Диомеде — так мы называем вашу планету — ненамного длиннее земного, кажется, он составляет семьсот восемьдесят два диомеданских дня, верно? Диаметр вашей планеты в два раза больше, чем Земли, но здесь отсутствуют тяжелые металлы, находящиеся в изобилии на других планетах. Поэтому гравитация… О, дьявол! Снова неизвестный термин… Поэтому мой вес здесь только на одну десятую больше, чем на Земле.

— Ничего не понимаю, — сказал Дельп.

— А, неважно, — хмуро ответил Вейс.

Диомед не давал покоя планетологам. Его нельзя было отнести ни к одному из основных типов планет: он не был относительно маленьким шариком твердой материи, как Земля или Марс, он не был также газовым гигантом со сколлапсированным ядром, как Юпитер или 61С Лебедя. Он был средним телом, масса которого составляла 4.75 массы Земли, но абсолютная плотность была гораздо ниже. Это было вызвано почти полным отсутствием всех элементов, более тяжелых, чем кальций.

В планетной системе, к которой принадлежал Диомед, была еще одна похожая на него планета, остальные были более или менее нормальными газовыми гигантами, вращающимися вокруг центрального светила, карлика типа G8, принципиально не отличающегося от других звезд такой величины и температуры. Доказывали, что какое-то неправдоподобное космическое отклонение или же особенное магнитное поле, словно случайно созданный масс-спектограф космического масштаба, привели к тому, что в этой части первичной газовой тучи не оказалось никаких тяжелых элементов. Почему же внутри Диомеда не произошел молекулярный коллапс? Сам напор массы должен был вызвать дегенерацию материи. Наиболее вероятный ответ на этот вопрос предполагал, что минералы, образующие массу планеты, были не типичными, поскольку возникли при отсутствии таких элементов, как хром, марганец, железо и никель. Их кристаллическая структура явно была более стабильной, чем, к примеру, структура оливина, самого важного из земных веществ, созданных при конденсации в результате давления…

— Оставим в покое эту тяжесть, — сказал Дельп. — Так что же необычного в движении Иктанис? — Так звучало местное название планеты, которое соответствовало земному понятию «Океания».

Вейсу нужно было время для размышления — технические детали еще выходили за пределы его небольшого словарного запаса. Дело было в том, что наклон оси Диомеда составлял почти девяносто градусов, так что оба полюса планеты находились в плоскости эклиптики. Этот факт в сочетании со светом холодного солнца, бедным ультрафиолетовым излучением, имел решающее влияние на формы жизни.

На полюсах почти полгода царила ночь, и ее влияние на процессы эволюции не мог ослабить день, продолжавшийся остальные полгода. В полярной зоне обитали некоторые виды животных, впадавшие в спячку на всю долгую ночь, но они не представляли интереса для людей. Даже на широте в 45 градусов длинная ночь продолжалась три месяца, а зима была более суровой, чем где-либо на Земле. Диомеданцы, наделенные разумом, обитали на территории, ограниченной 45 градусами северной и южной широты. Ближе к полюсам находиться они не могли. Ежегодные перелеты в более теплые районы и обратно отнимали слишком много времени и энергии, и обитатели планеты находились в состоянии постоянной борьбы за существование на уровне палеолита.

Здесь, на тридцатом градусе северной широты, Абсолютная Зима продолжалась одну шестую часть года (немного больше двух земных месяцев), а полет к экватору, где размножались туземцы, занимал несколько недель. По этой причине ланнахи были в значительной степени более цивилизованными. Дракхоны же прибыли сюда из мест, расположенных еще южнее.

Но без металлов достичь можно было немного. Конечно, магния, бериллия и алюминия на планете было достаточно, но что пользы в них без развитой технологии электролиза, для которой нужны были медь и серебро?

Дельп склонил голову.

— Ты говоришь, что на твоей земле день всегда равен ночи?

— Ну, не всегда. Но с вашей точки зрения, это почти так.

— Значит, поэтому у вас нет крыльев. Путеводная Звезда не дала вам их, потому что они вам не нужны.

— Может быть и так, — вынужден был согласиться Вейс. — Впрочем они нам и не пригодились бы. Земной воздух слишком разрежен, чтобы существо твоих или моих размеров могло летать при помощи собственных сил.

— Как это понять — разрежен? Воздух — это… воздух!

— Это неважно. Ты должен поверить мне на слово.

Как можно пояснить понятие гравитационного потенциала представителю цивилизации, в которой математика находится на евклидовом уровне? Можно было бы сказать так: «Слушай, если ты поднимешься на шесть тысяч триста километров над Землей, ее притяжение упадет до одной четвертой первоначального. Но чтобы уменьшить притяжение Диомеда до такой же величины нужно подняться уже на тринадцать тысяч километров. Отсюда также следует, что Диомед может удержать вокруг себя значительно больше воздуха. К этому еще прибавляется более слабое излучение солнца, а также относительно меньшее ультрафиолетовое излучение. Но все же основное значение имеет гравитационная постоянная.

Здесь такой плотный воздух, что если бы пропорции содержания в нем кислорода и азота были такими же, как на Земле, то это вызвало бы у меня отравление. К счастью, диомеданская атмосфера содержит семьдесят процентов неона. Кислород и азот находятся в меньшинстве — их молекулярное давление немногим больше, чем на Земле. Похоже обстоит дело и с водяными парами, и с двуокисью углерода».

Но Эрик Вейс не стал пускаться в пространные объяснения.

— Поговорим о землянах, — сказал он только. — Понимаешь ли ты, что звезды — это тоже солнца, такие же, как и твое, но неизмеримо более далекие? А также то, что Земля вращается вокруг одной такой звезды?

— Да, это я могу понять. Я слышал похожие рассуждения философов и могу поверить твоим словам.

— Понимаешь ли ты, какие мы могущественные, если можем преодолевать межзвездные пространства? Понимаешь ли ты, как мы можем вознаградить тебя и твоих друзей за помощь при доставке нас на базу, и как наши друзья смогут вас покарать, если вы заточите нас здесь?