Евгений Филенко - Шествие динозавров Страница 8

Едва различимый приближающийся звук. Будто частый цокот копытцев. Если, к примеру, выпустить козленка на паркетный пол. Но откуда и зачем козленок здесь?. Я попятился. Выставил дубину перед собой. Собрался, как тогда… в трамвае, тысячи лет тому вперед .

Сначала показалась голова. Потом, спустя какое-то время — все остальное. Но мне хватило и головы, чтобы подавиться собственным желудком.

6

…все как обещано. И убаюкивающий полумрак, и неизвестный клавесинный концерт Вивальди. И красивые женщины, статус которых в обиталище моего хлебосольного хозяина я так и не сумел определить. Не то жены, не то, упаси Бог, наложницы. Ибо сказано в некоторых, как принято у нас писать, «буржуазных» прогнозах на будущее, что поскольку девочки рождаются и выживают чаще, грядет Великая Полигиния… И красное вино в хрустальных бокалах. Спрашиваю название и тут же забываю. Такого вина я не пробовал тыщу лет. Только водку «из опилок». Да иногда, крайне редко, пиво.

Лысого гиганта зовут Ратмир. «Младой хазарский хан»… Ну, молодости он явно не первой, и даже не второй. Признаться, возраст его для меня — загадка, ясно лишь, что не «младой». Черты лица под бурой коркой загара — как под вуалью. Но в остальном самый доподлинный хан. В богатом и просторном халате, развалился на тахте, а вокруг снуют молчаливые чаровницы из гарема.

— Так что вы построили? Как называется ваше общество? Коммунизм или?.

— Допустим, построили не мы, а вы. В буквальном смысле, Вячеслав Иванович. Нам это досталось в наследство. И сундуки со златом-серебром, и горы окаменелого навоза. Если вам так необходим термин, можете считать наше общество развитым социализмом, — он пригубляет из бокала, а в это время невозможно красивая женщина вносит на овальном блюде ворох зелени, из которого кокетливо выглядывает большая птица в золотистой лоснящейся корочке.

Я чувствую себя такой же птицей. Ощипанной и приготовленной с травами. Вдобавок, угодившей не в свою тарелку. Я нелеп в этих джинсах, в заплатанном свитерке, и хотя никто не попрекает меня непротокольным прикидом, сознаю свое убожество. Я косноязычен, и это мне досаждает. Моя башка не мыта почти неделю — воду в нашем доме отключили еще в августе, а посещение бани требует немалой мобилизации моих душевных сил. Всякий раз, когда мимо, задевая меня краем развевающихся газовых одежд, проплывает одна из ханских пери, я в панике ощущаю, что от меня разит козлом. На пуленепробиваемой роже Ратмира угнездилась тонкая усмешка. Должно быть, он понимает мое состояние и испытывает удовольствие от этого понимания. Возможно, моя зажатость входит в его планы. Скорее бы все кончилось…

— Сорохтин Вячеслав Иванович, — говорит Ратмир, уперев в меня рентгеновские свои глазки. — Тридцать пять лет, женаты вторым браком. Судя по всему, на сей раз удачно.

— Сведения из моего досье? — ввинчиваю я.

— Сыну четыре года, — невозмутимо продолжает он. — Образование получили высшее, историк по профессии и по призванию. Днем читаете лекции в педагогическом институте. Вечером совершаете набеги на ведомственные архивы, таща оттуда все, что плохо лежит. Ночью тайком от родных сочинительствуете. Упомянутая монография. Своим социальным статусом недовольны, хотя и сознаете, что ничего изменить нельзя. Жена получает больше вас, плюс приработок уборщицей. Фактически она содержит вас с вашими хобби…

— У меня тоже есть приработок, — уныло возражаю я, хотя он прав, кругом прав.

— Гонорары от ваших статей, — понимающе кивает Ратмир. — Нищенское подаяние. Одна надежда на диссертацию. Но дело движется крайне медленно, потому что вы сильно отвлекаетесь на культы личности. Кстати, защитившись, вы получаете право на дополнительную жилплощадь и мзду. Но право еще нужно реализовать. Вы этого не умеете.

Голова слегка кружится от вина, хрустящего на зубах птичьего мяса и аромата, исходящего от женщин. Клавесин священнодействует. Я спокоен. Я уже поверил: да, это наше будущее, мне в нем неплохо, и в общем безразлично, как данная общественная формация именуется.

— А ну, колитесь, любезнейший, — нагло требую я и со всем удобством разваливаюсь на своем ложе. — Чем сердце успокоилось? Защитился я или нет? Получил новую квартиру?

— Мокруху шьете, гражданин начальник, — парирует он. — Я в законе, своих не закладываю, сука буду, век свободы не видать… Вы, Вячеслав Иванович, в темпоральной механике человек темный, девственный. Не понимаете принципа детерминизма. В том прошлом, откуда мы вас выдернули, вы прожили некую жизнь, являющую собой цепочку вполне конкретных фактов. Связанные с вашей персоной события намертво впечатаны в историю. И ничего тут не изменить. Допустим, проболтаюсь я, что никогда вы не защитились, прожили бедно, померли рано и скверно. Как бы вы ни барахтались, все равно проживете как вам на роду написано и помрете в установленный срок. Ну, выложу я перед вами досье. Что с того? Перед возвращением домой мы эти сведения из вашей памяти вытрем. «От многой мудрости много скорби, и умножающий знанье умножает печаль». Екклесиаст. Не нужно печалиться, Вячеслав Иванович. Живите весело. Ругайте власть. Грабьте архивы…

— «Мудрость разумного — знание пути своего, глупость же безрассудных — заблуждение». Соломон. Черт с вами. Говорите, что нужно.

— Вопрос в лоб: хотите поработать на будущее?

— Ответ в лоб: не знаю.

— Достойно… Нам нужен историк. Человек независимых суждений. Трезво и критически мыслящий. Разбирающийся в социальной механике. Физически здоровый. Непременно — светлый шатен со специфическим разрезом глаз. Иными словами, нужны именно вы.

— За комплименты спасибо. Особенно насчет здоровья.

— Пойдете на сотрудничество — мы из вас атлета сотворим. Ну, не Брюса Ли, не этого… — он щелкает пальцами, припоминая, — не Шварценнеггера. Чак Норрис вас устроит?

— Ни с кем из названных лиц не имел чести…

— Странно. Упомянутые личности — существенная часть вашей культуры. На стыке двух субкультур — спорта и видео.

— Ни в малейшем соприкосновении с данными субкультурами отроду не состоял.

— Бог вам судья. Кроме того, обещаем массу приключений, а также, что для вас особенно важно — исторических впечатлений. Тут и рабовладельчество, и культы какие захотите.

— На кой мне это ляд, если при возвращении вы все впечатления сотрете?

— Пойдете на сотрудничество — не сотрем. К чему плевать в колодец — пригодится воды напиться. Подготовленный специалист на дороге не валяется.

Я залпом выплескиваю в себя содержимое бокала, предупредительно наполненного одной из красоток. Провожаю ее взглядом. Это не остается незамеченным.