Кирилл Берендеев - Ностальгия Страница 8

- Значит, я была права, что сразу же сказала тебе.

- Да. В самую точку. Точней не придумаешь.

- И ты из-за этого?... но почему?

Он покачал головой.

- С тобой напиваться я не намерен.

- Ну, так после.

Он не ответил. Марина поняла, что завтра не увидит его в любом случае, сегодня он узнал и понял такое, от чего захотелось забыться как можно дольше и вычеркнуть хотя бы следующий день из памяти. Он все равно будет пить, не с ней в ресторане, так дома, пить, тупо наполняя "по самую рисочку" стакан и зараз смахивая его содержимое в себя, пить долго, с каким-то непонятным, нечеловеческим озлоблением на самого себя, на саму необходимость пить до полного беспамятства.

- И все-таки. Что случилось?

Он поднял голову, но смотрел не на нее, а как бы сквозь, в окно, мимо одиноких прохожих, и еще дальше, мимо сада и стены дома напротив, куда-то очень далеко. И, наконец, выговорил хрипло:

- Что-то страшное грядет. Я не говорил тебе, все молчал, молчал. Не могу больше, да и смысла нет. С каждым днем ближе, а ни защиты, ни спасения нет.

- Ты о чем?

С огромным усилием он оторвал взгляд от навязчивого видения. Потер лоб.

- Извини. Заговорился, устал. Вчера совсем запарился с Морозовым, едва уломал подписать бумаги. Ему и так вышка, а он - ни в какую. Не в его, дескать, это правилах.

Она отдернула руку.

- Зачем... зачем все это?

- А зачем твоим товарищам еще один "глухарь", скажи мне, пожалуйста? Те, кто убили Осипенко... они его из-за джинсов убили... ведь кошелек даже не тронули, только джинсы стащить хотели, и то не успели. Их мы не найдем. Я даже не сомневаюсь в этом.... Шпана, конечно, маленькие подонки, группка сопливых завистников, увидели и решили взять. Всех их хватать можно, всех, на каждого что-то найдется... - он помрачнел. - Только не в этом дело. Дело в монетке твоей, - и он вынул из кармана гривенник. - Хорошо, что ты ее у бригады забрала. Им лучше не в курсе быть, что Остапенко Павел Андреевич так лопухнулся, когда сюда приехал. Хотя, он вообще человек был невнимательный.

Марина взяла в руку и снова положила десять копеек на стол.

- Значит, из-за гривенника?

- Да, - Антонов неохотно кивнул. - Управление среагировало по стойке смирно. Все материалы тотчас пошли в дело, любые средства, годные для того, чтобы спустить его на тормозах, - он стукнул пальцем по краю монеты, та перевернулась на "решку" обнажив дату: 1986. - А пока я прокручивал фокус с Морозовым, ребята еще кое-что умудрились откопать. Еще одну монету.

Он снова полез в карман. Монета, явившаяся глазам Марины, была ни на какую из ранее ей виденных не похожей. Маленькая, размером с двушку, достоинством же в пять копеек. На ее "решке" был указан номинал, несколько смещенный в верхний правый угол, в левом находится какая-то невыразительная веточка; на "орле" - изображение Георгия Победоносца, надпись "Банк России" и совсем уж несуразная дата, которая и воспринималась-то скорее как число: 2000.

- Что же это? - тихо произнесла она, стараясь хоть внешне не показывать того страха, что внезапно закрался ей в душу. - Что же это?

- Их много таких, - сказал Антонов, - даже не десятки. Когда в 75-ом было обнаружено тело некоего человека, идентифицировать которого так и не смогли, погибшего по необъяснимой причине. Он точно в барокамере оказался, под чудовищным давлением, так его смяло всего. Тогда еще никто не поверил увиденному. Сочли провокацией, дурной шуткой, чем угодно, но не истиной. А ведь вместе с ним были найдены фрагменты того самого устройства, что и переправило бедолагу. С сундуком этим до сих пор мучаются физики, уж больно сильно пострадал. И тоже, кстати, непонятно почему.

Потом нашли одного выжившего, живущего в глуши, неподалеку отсюда, очень много знающего наперед. Он, кстати, занимался знахарством и предсказаниями по картам Таро. Побеседовали с ним по душам в отделе, кое-что начало проясняться. Вскоре обнаружили еще одного - диссидента. И еще. И еще. В 79-ом в КГБ был создан отдел "А", который и поныне занимается подобными временными аномалиями. Три года назад его главою сделали меня.

- Ты не рассказывал.

- Говорю сейчас. Когда к власти пришел Андропов, мы получили разрешение, которого давно добивались раньше - на использование психозондажа тех подозреваемых, о которых успели выведать за прошедшие пять лет. И то в порядке эксперимента. Странно, но высшее руководство и тогда не верило, и сейчас еще сомневается во всем происходящем...

- А эксперимент? - спросила Марина.

- Эксперимент... не знаю, сказать, что прошел удачно... наверное, нет, но кое-какой результат дал. Для проведения мы отловили пятерых, которые получили дозу пентатала натрия и принялись говорить.

Услышав о наркотике, Марина зябко поежилась. Антонов не обратил никакого внимания на это, он внезапно вернулся в то официальное состояние, с которым и пришел в столовую. И снова точно читал по бумажке:

- Как выяснилось, у троих просто шарики поехали за ролики, их пришлось отправить в соответствующее учреждение, еще один оказался сотрудничающим с БНД инженеришкой. Но вот кассета пятого...

- Ты ее слушал?

- Нет. И никто не слушал. У нас в отделе, никто, - поправился он, кроме психиатра, готовившего "сыворотку правды". Его тотчас перевели от нас подальше, прямиком в Москву, не знаю теперь, ни где он, ни что он. А кассета тотчас пошла "наверх" добралась до самих кремлевских старцев. Их она напугала до полусмерти. Ходили у нас самые разные слухи о том, что записано на ней, слухи самые невероятные и противоречащие друг другу, то одно предрекающие, то другое. Да и как не ходить, когда всякий начальник с Лубянки, кто прибывал в нам в областной центр, тут же вызывал меня к себе, делал квадратные глаза и под большим секретом лепетал что-то о тех неисчислимых бедах, которые, - по словам того, кто наговорил в наркотическом бреду эту злосчастную кассету, - буквально сотрут страну в порошок. Поэтому вам надо закручивать гайки на местах, крепить ряды и прочее и прочее в том же духе, никакой конкретики, никаких точных указаний, но выполнение доложите в недельный срок. Это самое главное....

А кассета и для нашего шефа и для многих кремлевских вождей и в самом деле была как термоядерная бомба индивидуального действия. Помнишь, наверное, как быстро они принялись покидать наш мир, особенно высокие службисты из безопасности у нас, да и в странах соцлагеря. Самоубийства, инфаркты, инсульты. Помнишь, конечно, и как крепили они ряды с высочайшего дозволения нашего шефа и закручивали гайки, пока генсека с Лубянки не доконал его собственный страх.

Он помолчал немного и продолжил уже иным тоном.

- После смерти Андропова нас хотели прикрыть. Боялись, как бы мы еще что не раскопаем. Но так и не решились, велели в качестве компромисса продолжать действовать, но ни в коем случае не прибегать к столь крутым мерам, а просто следить, просто узнавать, выведывать, выяснять... Ничего не предпринимая, ни в коем случае. То ли и в самом деле боятся, то ли... подготовились как следует и уже ждут, сами ждут, понимаешь? - он зло махнул рукой. - И, главное, как все у них просто! А наши люди все регистрируют и регистрируют прибытия новых и новых пришельцев. И все чаще и чаще. Как эпидемия, как нашествие.