Роберт Шекли - Червемир Страница 8

Роберт, с моей точки зрения, ты очень странное существо, живущее в условиях, для меня непостижимых. Это правда. Но все же я знаю, что по духу мы с тобой близки. И эта правда поважнее. Я верю, что все мыслящие существа, где бы они ни находились, ищут себе братьев по разуму.

Хорошо, что мы встретились, брат.

И очень хорошо, что по чистой случайности встретились два создателя эстетических структур. Возможно, как-нибудь мы потолкуем на профессиональном уровне.

Мы, черви, слепы. Если, конечно, я правильно понял твое определение зрения. Такими уж мы рождены. Но мы осознаем свою зрительную световую слепоту, потому что мы видим во сне модели, которые потом вслепую копируем наяву. Может, однажды мы и прозреем?

Пока что вместо зрения у нас вибрации, которые мы посылаем и получаем в ответ при общении друг с другом. Наш способ слушать отчасти сродни зрению, потому что в процессе общения мы видим четкий образ нашего собеседника, его настроение, отношение к нам и тому подобное. Мы не обладаем специальными органами для световосприятия, как вы, поскольку у нас не на что смотреть, кроме как на переднюю стенку червоточины. И ту не увидишь, слишком плотно с ней соприкасаешься.

Вот так обстоят дела: я, слепой червь, отпрыск бесчисленных поколений слепых червей. И все же я претендую на то, что очень многое я вижу почти как ты, живущий при свете, окруженный формами, фактурами и цветами. Мы верим в то, что зрение — это врожденное и неотъемлемое свойство существ, наделенных ощущениями, и что визуально-световая слепота очень мало что значит. Мой друг Клаус наверняка назвал бы зрение трансцендентальной функцией — мы слепы и в то же время — отчасти зрячи. Мы сами не знаем, как это получается и что же именно мы видим на самом деле.

Голова червя венчается круглым органом, снабженным режущими кромками, которые просеивают, режут, разламывают, сверлят, рубят и грызут почву короче, полным набором для туннелирования. Мы поглощаем материю, она проходит сквозь нас и выходит в качестве испражнений.

Силы червя растут пропорционально его скорости. О тех, кто быстро движется, у нас говорят: «Он сделал себе хвост», что звучит лучше, чем «сильно/быстрый червь», — выражение, имеющее труднопередаваемый уничижительный оттенок.

Стоит ли говорить, что мы полностью ощущаем поверхность наших туннелей: почва облегает нас со всех сторон. Проблема трения решается тем, что мы выделяем определенную субстанцию, которую ты скорее всего назвал бы «слизью». Мы же называем ее «божественной смазкой».

Когда группа червей путешествует вместе, каждый из них зондирует почву, учитывая интересы других. Это просто необходимо, потому что вопрос свободного пространства вокруг червя для него жизненно важен. Пища, кров, искусство — все крутится вокруг одного — вопроса выживания. В прошлом мы перепробовали уже множество политических систем. Но большую часть своей истории Червемир живет по законам анархии, так как попытка физически заставить кого-то соблюдать чьи-то законы приведет лишь к гибели законодателя. Однако все-таки какие-то социальные организации нам необходимы, так как популяция растет, а жизненное пространство уменьшается. Да, теперь не древние времена, когда, по легендам, мир был девственным и можно было двигаться беспрепятственно куда захочешь. Правда, и червей тогда тоже не было. Ни червей, ни их червоточин.

Время от времени у нас появляются черви, одержимые высокими идеями, и они быстро собирают вокруг себя толпу фанатичных последователей, готовых отдать свои жизни за торжество Закона и Порядка. Но эти жизни расходуются крайне экономно, потому что даже фанатики могут поостыть, если их начнут убивать одного за другим. Чаще всего их посылают на поиски сумасшедших или одержимых, которые своим иррациональным мышлением действительно представляют угрозу для любого из нас. Их непредсказуемые перемещения сдерживают прогресс червеобщества, и, кроме того, их сумасшествие может быть заразительно. Случались даже эпидемии, как, например, в так называемые Годы Ретроградных Спиралей.

У нас есть комплекс общественных знаний по вопросам выживания, но в нем нет никакого порядка. Мы называем его Кодексом. Это свод этических правил поведения. Однако что в нем говорится, не знает почти никто, так как до сих пор его составители не смогли прийти к единому решению, что оставить, а что отбросить. Но мы можем себе позволить так небрежно обращаться с законодательством, потому что мы все равно не способны никого заставить ему следовать.

Вся популяция червей движется всегда строго по часовой стрелке. Одиночек, идущих против общего движения, называют у нас «ретроградами». Жизненное пространство червей можно описать как сферу, заключенную в еще большую сферу нашего мира. Где-то наверху — легендарная неизведанная Сердцевина. Вот между двумя этими пределами и движется широким фронтом наша популяция. Причем чаще всего — группами, собравшимися по возрастному принципу. О природе Сердцевины известно очень мало, хотя и существует множество гипотез. Но подробнее о ней мы поговорим в другой раз.

Как я уже говорил, миграция червей происходит по часовой стрелке, осваивая все новые территории. Но по-настоящему неоткрытых новых земель у нас уже нет мы все следуем по пятам друг за другом, одержимые одним стремлением: быстрее двигаться и, следовательно, быстрее расти — в этом залог успеха. Хотя, с другой стороны, это увеличивает опасность: ведь чем больше/быстрым становится червь, тем скорее/чаще он сталкивается с преградами и тем выше вероятность попасть в ловушку, так как трудно на высокой скорости дать правильную оценку почве. Это-то и заставляет червей все время менять скорость и направление, постоянно сжиматься и расширяться и периодически идти спиралями для того, чтобы хоть немного отдохнуть.

Я сейчас подумал, что не совсем верно описал тебе, что такое «ретроградное движение». На самом деле, если пользоваться им умеренно, это не так уж плохо. Ни один червь, как бы принципиален он ни был, не в состоянии прожить всю свою жизнь, двигаясь только по прямой, без небольших возвратов. Правда, есть записи, повествующие о житиях высокоморальных червей классического периода (на память приходит старец Като). Ничто не могло заставить их свернуть с избранного пути. И когда дьявол ставил им преграду, они предпочитали погибнуть, не склонив головы и, насколько мы знаем, без малейшего сожаления.

Большинство из нас не любит двигаться только по прямым, так как это, несмотря на всю практичность такого способа, все же быстро надоедает. Зато в искусстве ретроградизм играет просто огромную роль: нет ни одной фигуры, сочетающей в себе сложность с изяществом, которую можно было бы выполнить только по прямой.