Жанна Пояркова - Фрагментация памяти Страница 8

Я надел наладонники и очки, колдуя над виртуальной панелью, пот лился в глаза. У женщины появилось лицо. Это было очень красивое лицо – я собрал ее из того, что мне нравилось. Синтезированная из девушек мечты ведьма, по мертвенно-бледному лбу которой сейчас медленно стекала струйка крови. Стоп-тайм в бите нагнетался виляющей вдали мелодией, она зловеще присвистывала, обещая скорый накат. Напряжение можно нагнетать до бесконечности, но многие тогда рехнутся прямо в зале, если не ослабят контакт с Сетью, а эти пижоны редко его ослабляли.

«Попытай удачи, мертвец…»

Успел! Губы раскрылись:

«Сдохни».

Я дернул ручку усилителя; нефильтрованный, бездонный гитарный бас ворвался в зал, наполняя его вибрирующим гулом. Черный латекс, впившийся в формы стократно убитой, живой-мертвой Некро, хотелось содрать вместе с кожей. Она смеялась, откидываясь назад и зачерпывая руками острые звездочки. Смешанный с гитарным звуком голос заставлял покрываться мурашками, делать стойку, визжать от восторга и умолять о том, чтобы она приказала хоть что-нибудь. Дева «Хайвэя», созданная мной для того, чтобы не умереть без денег. Некро, сотканная из вожделения, кровавых фантазий, цитат давно умерших музыкантов и гитарного воя.

«Играй в меня».

Откуда-то нахлынула такая ненависть, что я дернул ручку до упора, желая, чтобы головы тех, кто стремился сюда, закипели и взорвались, как в микроволновой печи. Жужжащие сэмплы, стрекочущие удары, пучки опасных вибраций – полный контакт, full. Некро шептала, перевернувшись и кусая губы под очередным любовником, лица которого не было видно. Голос рвал мелкие сосуды, вокруг нее струились остатки вирт-клипа, в которых мертвецы выбирались из могилы и двигались на город плотной волной. Смерть, от которой невозможно отказаться, – засунутое в распахнутый рот дуло револьвера, секс до агонии. Стрелки зашкаливали, показывая критический уровень. Они дергались в ритме ударных – в том же, в котором сокращались сотни тел внутри «Хайвэя».

«Сдохни».

Длинные пальцы с черными ровными ногтями скребли землю крупным планом. По тому, как они слегка подергивались, можно было ощущать ритм фрикций.

«Сдохни».

Кто-то врезал мне по лицу, отодрав очки. Я увидел Масахико, у него из носа шла кровь, а глаза светились бешенством. Техник убавил мощность, развернулся – и ударил еще раз. В зале царила неразбериха, половина народа в бессилии попадала на пол, пытаясь выбраться из трансовой грезы, другая половина изнемогала, трахаясь и танцуя, танцуя и трахаясь, трахаясь и танцуя…

– Ты спятил, ты ненормальный! – Мэй бушевала, размахивая руками и борясь с желанием мне врезать. – Ты же едва не убил всех клиентов!

Она бы ударила, если бы не боялась. Не знаю, в чем тут дело, – в спидерах или в чем-нибудь еще, но я чувствовал, что если она поднимет руку или прикажет вышвырнуть меня своим громилам, я ее уничтожу. Мэй тоже это чувствовала, поэтому не подходила ближе. Мелкие колечки проволоки, из которой было сделано ее платье, тихо позванивали.

– Ты уволен! Уволен, мать твою! – взвизгнула она, бросила жиденькую пачку кредитов, которую я тут же подобрал, и указала на дверь. – Забирай кейс и катись к дьяволу!

– Дьявол с изобретением Сети потерял актуальность.

Я вышел из клуба, крепко сжимая в руках кейс с составляющими мертвой девы «Хайвэя», и зашагал к подземке. В голове стояло видение лысой инопланетянки, вырывающей из головы антенны, на основаниях которых оставались маленькие кусочки кожи; я никак не мог понять, откуда оно взялось и как выкинуть его из головы. Перемахнув через ограду, я поймал тачку и попросил отвезти прямо к «Дыре», нигде не останавливаясь. Сейчас Мэй придет в себя и пошлет за мной отряд япошек, чтобы вернуть ставшую их визитной карточкой кибернетическую Некро. Когда она сердится, плохо соображает. Я откинулся на сиденье и вдохнул воздух свободы, пялясь в затылок механического водителя. Думать о последствиях не хотелось.

«Сдохни».

Три

Я мечтал работать в ретроклубе, но снобы, которые открывали эти заведения, были слишком чувствительны к образованию и социальному статусу; кроме этого, они проверяли кандидатов на подверженность сетевым влияниям, и тут дыра для нч-инъектора не добавляла мне харизмы. Им нужен был стерильно чистый электроник, не похожий на панка, сектанта или хакера, – обычный парень, который мог настраивать старую аппаратуру. Ламповые усилители, древние примочки для гитар, простая ударная установка, настоящая еда и напитки. Последнее стоило бешеных денег, ведь в Тиа-Сити днем с огнем не сыщешь еду, которая не высыпается из пакетика или не выдавливается из тюбика с кислотной надписью. В ретроклубах собиралась публика из тех, кто панически боялся Сети и зависимости от нее, проклинал Игровую Среду и скучал по «старым добрым временам». По большей части здесь зависали отпрыски богатых семей, служащие корпорации, которые пытались отдохнуть от собственного детища, просто любители экзотики или туристы, изучающие прошлое Тиа-Сити.

Хозяева обычных клубов были не столь щепетильны, поэтому периодически мне удавалось устраиваться на работу по настройке очередной системы, пичкающей людей коктейлем из синтетических звуков. Из-за того что я занимался этим без лицензии, без образования, платили мало. Но электронная музыка, бесчисленные суррогаты изнасилованных компьютерными преобразователями частот никогда мне не нравились – еще один наркотик, который продавали так же, как таблетки. Я хотел работать в ретроклубе не из-за денег, а чтобы вспомнить, как звучат гитары, как зарождается грохот в гулком брюхе настоящих барабанов, как четко слышен жесткий звук ерзающего по струнам медиатора, как щекочет тембр необработанного голоса, но каждый раз, когда я пробовал, передо мной хлопали дверью.

Когда это случилось последний раз, я создал Некро и продался «Хайвэю». Им нужно было что-то особенное, истеричное, жестокое, злое, полное насилия и изуродованной музыки. Именно это я им и дал, слегка даже переборщив, добавив в синтетику гипнотических ритмов сочное звучание гитары, пропитав вибрациями басовых струн. Отвратительная продажная девка, которая должна была для меня заработать. Да, если уж говорить правду, то это даже не я ее придумал – я просто переделал образ, который описывал один парень из Сети. И вот теперь развратный символ «Хайвэя» лежал у меня на коленях упакованным и спрятанным в кейс. Чем дальше мы отъезжали от клуба, тем четче я понимал, что теперь в покое меня не оставят. Наверняка они уже запустили поиск, опрашивая доступные им камеры, так что нужно было быстрее скрыться в трущобах, пока японцы не сделали из меня отбивную.