Ольга Елисеева - Сокол на запястье Страница 8

Начальник выжидающе молчал.

-- Городки колонистов по нашу сторону пролива, которые еще при моей бабке признали власть меотийских цариц, узнав, что Тиргитао взяла Гекатея себе в мужья...

"Взяла в мужья -- странные у них все-таки понятия! - хмыкнул про себя Асандр.

--...что Тиргитао скрепила договор с Пантикапеем браком, -- гнула свое Бреселида, -- и решили избрать Гекатея своим архонтом. Понимаешь, что это значит?

-- Понимаю. - медленно проговорил воин. - Эллины хотят избавиться от власти Тиргитао и решили, что сейчас подходящий момент. Но это нарушает договор. Неужели Гекатей согласился?

-- Гекатей расчетливый человек, -- грустно улыбнулась Бреселида. - Он не принял предложения, но... и не отказался. Он прекрасно понимает, что в таком деле можно больше потерять, чем приобрести. Однако Тиргитао подозревает его в сговоре со своими подданными и намеренно ищет повода к ссоре. Теперь, после гибели номада Ферусы на вашей стороне, он есть.

Асандр подавленно молчал.

-- Мы на краю войны. - заключила женщина. - Я хотела предупредить, чтоб ты, увидев меотийское оружие, по привычке, не принял за союзников тех, кто может оказаться врагами.

Асандр наклонился с седла и поцеловал Бреселиду в щеку.

-- Спасибо. Я буду на стороже.

-- Пока еще ничего не случилось, -- женщина вздохнула, -- но повелишь ли, я спинным хребтом чувствую, что это не надолго.

-- Вот и я думаю, чего у меня все кости крутит? - рассеялся воин. Но голос его был невеселым, а во взгляде появился холод.

* * *

Город Пантикапей раскинулся на террасах большой горы с плоской вершиной и был с севера окружен рекой. Ее илистые берега утопали в зелени диких садов.

Проехав под стеной из желтых блоков песчаника, караван миновал ворота. Хлеб пропустили сразу. Меотянки оказались на шумных не мощенных улицах, плотно зажатых глухими стенами домов из кирпича-сырца. Бреселида любила Пантикапей, она никогда не видела городов больше и красивее него. Внимание всадницы привлекла толпа, давившаяся у каменной толлы в углу площади. Здесь лавки с желтыми полотняными навесами были раздвинуты, и горластые торговки выкрикивали не свой товар, а что-то совсем не членораздельное.

Подъехав ближе, Бреселида с седла увидела странное зрелище. За толой в земле была вырыта довольно тесная пещера. В ней, свернувшись клубком, лежал большой питон. Он не обращал на кричащих людей ни малейшего внимания. Временами змей поднимал плоскую голову и прищуривал желтые яйцевидные глаза. Они то и дело подергивались пленкой, а на узкой шее заметно было сглатывающее движение, словно у питона ходил кадык.

Шесть молодых жриц в черных пеплосах стояли вокруг земляной дыры и, горестно завывая, драли на себе волосы, царапали ногтями лица. Похоже, они на что-то жаловались. Остальные собравшиеся вторили им с еще большим жаром. Некоторые из них кидали в питона кусками лепешек и яблоками, от которых змей уворачивался с невероятным проворством. Толпа явно досаждала ему. Наверное. он предпочел бы уползти из этого шумного местечка в один из диких яблоневых садов на берегу реки.

Происходящее показалось Бреселиде забавным. Она приказала своим всадницам проводить телеги до складов в порту, а сама решила остаться поглазеть на диковинное действо.

-- Что здесь творится? -- спросила она у старика в соломенной шляпе, то и дело подпрыгивавшего на одной ноге, чтоб рассмотреть змею.

-- Священного питона Гекаты выгнали из храма на горе. -- отозвался он. -- Лучники Аполлона, будь они не ладны, оскорбляют богиню. А все проклятый Гекатей! Который год уже от варваров жизни нет! Сам женился на амазонке и допустил в город вонючих степняков! -- старик поднял глаза на собеседницу и осекся.

-- Сдается мне, ты воняешь посильнее меня, дедушка! -- рассмеялась Бреселида. -- А почему люди швыряют в змею яблоками?

-- Они ее кормят. -- процедил сквозь зубы старый колонист, всем видом показывая, что разговор с кочевницей задевает его эллинское достоинство.

-- Мы не хотим, чтоб богиня подумала, будто весь город желает лишить ее святилища. -- вмешалась молоденькая торговка зеленью, выглядывавшая из своей лавки. -- Поэтому надо кормить питона. Тогда гнев Гекаты не рухнет на наши головы.

-- Пусть разбирается с Аполлоном Иетросом, а не с нами, -- буркнул старик.

В это время на каменных ступенях широкой лестницы, спускавшейся с горы, запели флейты. Четыре темнокожие рабыни-тавриянки прошествовали к толле и сгрузили с плеч тяжелые корзинки.

-- Подношения от госпожи Динамии, благочестивой супруги нашего архонта. -- провозгласила старшая.

Служанки начали вынимать фрукты, кульки с ячменной мукой, амфоры с молоком и оливковым маслом. Было очевидно, что одному питону столько никогда не съесть и большая часть подношений предназначена для бездомных жриц Гекаты. На это намекали и свернутые шерстяные плащи, которые жена Гекатея послала служанкам богини.

"А еще говорят, что у них правят мужчины!" -- усмехнулась Бреселида.

Вряд ли муж Динамии одобрил бы поведение. Но дерзкий поступок супруги архонта подчеркивал, что она все еще хозяйка у своего очага и не собирается изменять Богине Матери.

-- А это для священного Змея. -- рабыня тряхнула круглой плетенкой, в которой кто-то жалобно пищал.

"Станет их перекормленный питон глотать мышей!" -- с презрением подумала Бреселида.

Но к удивлению всадницы при виде очередной игрушки змея проявила не свойственное ей оживление. Ее зрачки расширились, в них появилось через чур осмысленное выражение. Голова поднялась на длинной шее и выжидательно застыла, чуть покачиваясь из стороны в сторону.

Жрицы взяли из рук служанок корзинку, сняли крышку и осторожно перекинули жертву за частокол из пик, отгораживавший питона от зрителей.

Мышь заметалась по утоптанной площадке, над которой, как черное обугленное дерево, нависало толстое тело Змея.

Меотянке отчего-то стало не хорошо. Она видела, как едят убитую добычу волки в степи. Видела, как коршуны, сделав круг, кидаются на ягненка. Сама загоняла и убивала косуль из лука. Но то, что сейчас происходило на ее глазах, не было честным поединком со смертью. У зверя всегда есть возможность убежать. А мышь обрекали на смерть с самого начала.

И добро бы питону принесли дохлого крысака -- возмутилась Бреселида. Пусть ест. Но право на живую кровь требовало предоставить и жертве хоть маленький шанс спастись.

Мышь, между тем, повела себя довольно странно. Вид у нее был одновременно обреченный и героический. Она встала на задние лапки, сложила передние на груди и, не мигая, уставилась в громадные желтые глаза чудовища. Питон тоже не спешил. Он пожирал жертву взглядом, но не двигался с места, словно между ними шел немой поединок.