Борис Зубков - Призраки Страница 8

Стой!.. Вспомни, что представляет из себя твой Директор.

Жене и сыну Прайс выставлял свои отношения с Директором так, будто они добрые приятели: «Он сказал мне „Молодчина!“ и предложил сигару. Мы очень мило поболтали».

«Вчера опять забежал к Директору, оторвал от срочного дела, мне стало неловко, хотел уйти, но он задержал меня. Обещал перевести в начальники отдела. Сам затеял этот разговор. Осведомлялся о тебе, Сали…».

Прайс лгал. Директор не мог мило болтать, предлагать сигару или похлопывать по плечу. Директор представлял собой одиннадцать железных ящиков, усеянных красными бородавками индикаторов. Пупырчатый ящик № 7 вот с кем, или, вернее, с чем, имел дело Кен Прайс.

Кто-то, невидимый и всезнающий, каждую неделю вкладывал в ящик данные по изменению Коэффициента Умственного Развития, сведения о платежах прайсовских клиентов, результаты обследования его семейного положения и прочие цифры и анализы, вплоть до содержания холестерина в крови и количества крепких напитков, истребленных за неделю.

Ящик № 7 мгновенно, с быстротой хорошо смазанной молнии, выводил Индекс Профессиональной Пригодности, сумму недельного вознаграждения, иногда назначал премию. Вся жизнь коммивояжера зависела от Индекса Пригодности. Он не должен был опускаться ниже ста сорока. Сто тридцать девять — немедленное увольнение. Но и ни в коем случае не подниматься выше трехсот пятидесяти. Слишком способные сотрудники — потенциальные зазнайки и завистники или опасные интриганы. Благополучие, надежда и страх плыли по бурной реке жизни между двумя берегами, обозначенными роковыми цифрами 140 и 350.

Когда из черной дыры электронного Директора начинала выползать лента с цифрами Индекса, Прайс напрягался и застывал, как преступник, ожидающий, когда судья нахлобучит парик и промямлит первые слова приговора. Но в глазах судьи преступник все же видит презрение, жалость или на худой конец равнодушие. Здесь — ничего! Директор не имел глаз, и все человеческое было ему чуждо. Его кажущееся беспристрастие оборачивалось жестокостью. Приходя к Директору, Прайс каждый раз страдал, не понимая до конца причину своих страданий. Как один из рядовых сотрудников фирмы он имел право обращаться с просьбами и заявлениями только к ящику № 7. Разумеется, предварительно превратив эти просьбы и заявления в колонки цифр, единственно доступных пониманию Директора.

Вот и сейчас он должен срывающимся от волнения голосом продиктовать в телефон серию чисел. Ящик № 7 разжует информацию и превратит драму жизни в потрепанную магнитоленту. Он выдаст решение с тупым высокомерием ограниченного электронного идиота. И Прайс должен будет покориться этому решению. Нет, к черту! Пусть аппараты «Медикал-Секыорити» сворачивают набекрень мозги своих клиентов.

Какое до этого дело старшему коммивояжеру!

Все же, снедаемый угрызением совести, он доложил Директору о том, как похитили выключатель мозгов и что секрет аппарата, вероятно, уже известен злоумышленникам.

Ящик № 7 сработал быстро и четко, как клапан новенького унитаза. Приказ, записанный на магнитоленте, в переводе с электронного на человеческий язык звучал примерно так: «Меньше эмоций, мистер Прайс. Или ваш Индекс Пригодности полезет к нулю. Фирма получила заказ на выключатель мозгов. Даже содержатели педикюрных кабинетов имеют профессиональные тайны и жаждут выключать мозги, чтобы безбоязненно болтать с женами. Мы выполним их заказы во что бы то ни стало. Заключим деловую сделку, мистер Прайс, вы молчите о том, что секрет выключателя похищен, мы оставляем вас на работе в прежней должности. Свою вину вы искупите делом. Приступайте к делу! „МедикалСекьюрити“ начинает крупную рекламную кампанию в пользу вибрационных методов лечения».

Прайс облегченно вздохнул. Ящик № 7 поступил с ним неслыханно милосердно. Хотя, конечно, финансового возмездия в виде штрафа не миновать.

Уходя от Директора, Прайс уже бормотал про себя обращения к будущим клиентам, обязанным вкусить прелесть новейшего вибрационного лечения:

— Мистер Паралитик, наша дрожащая кровать, совершая тысячу двести колебаний в секунду, размягчает застывшие суставы. Ручаюсь, через полгода вы сумеете победить в беге на сто ярдов Черную Стрелу — Боба Клива…

— Дорогая миссис, мое сердце разрывается от горя, видя вашего малютку в столь плачевном состоянии. Увы, недостаточное умственное развитие не поддается лечению, кроме… Кроме Гигиеничного Вибрационного Ошейника нашей фирмы.

Он разбалтывает мозги со скоростью семнадцати килоциклов в секунду…

— Кровяные шарики, мистер Дряхлый Симпатяга, вот в чем секрет успеха у женщин. Вибрация кровяных шариков передается на расстоянии, действуя возбуждающе…

Грандиозная кампания под лозунгом «Дрожите все! Дрожите день и ночь!» поглотила дни и мысли Кена Прайса.

Он забыл о Хэмсте, изобретателе Великого Театра Призраков.

Забыл, пока тот не напомнил о себе самым удивительным способом.

Ночью в окно спальни постучали. Только безумец или потерявший последние крохи рассудка пьяница мог решиться стучать в окно. Стекла первых этажей уже давно делали электропроводными и на ночь пускали по ним ток высокого напряжения. Но стук повторился.

Прайс оторвал голову от пневматических присосков Самоусыпляющей Подушки, нащупал на столике шестиствольный револьвер, стреляющий струями слезоточивого газа, и осторожно, прижимаясь к стене, действуя по заветам лучших гангстерских фильмов, прокрался к окну. Все стекло заполнила прозрачно-белесая, словно медуза, чудовищная маска.

Черные впадины глаз и рта прикрывали длинные мутно-белые волосы. Крючковатый и плоский клюв, величиной с лопату гробовщика, стучал по стеклу. Прайс закричал, не слыша собственного крика, как во сне. Но Сади все же проснулась и включила свет. Тяжелые веки чудища заморгали, из впадин глаз выглянули и задрожали черные усы, похожие на антенi ну портативного телевизора. Чудище, словно притянутое светом лампы, прильнуло к окну и в следующее мгновение прошло сквозь стекло. Оно все состояло из одной огромной студенистой головы, и теперь голова эта лежала, колыхаясь, в кресле, подмигивая сквозь заросли белых волос.

— Пришелец! — взвизгнула Сали. — Марсианин!

— Вздор! — прошептал Прайс, сжимая револьвер. — Опять шуточки твоего папаши…

С грохотом и звоном упало и разбилось зеркало, висевшее возле кровати. На стене, в том месте, которое только что занимало зеркало, явственно проступил силуэт обезьяны. Силуэт набух и потемнел, приобрел выпуклость барельефа и… сквозь стену прошла в комнату рыжая обезьяна. За ней, кривляясь и скаля зубы, протиснулись еще шесть обезьян постепенно уменьшающихся размеров. Прайс схватил Сали за руку и потащил к двери, без его помощи она не смогла бы сделать эти несколько спасительных шагов.