Виталий Забирко - Войнуха Страница 8

Донован потоптался на пороге, отвернулся и безжизненно поплелся назад. Километрах в пятнадцати на юго-восток что-то урчало, стрекотало, изредка бухало, и тогда над горизонтом среди бела дня мигала зарница. А сзади, в черном провале хижины, шепеляво насвистывал сквозняк и раскачивал огрызки веревок.

— Пусто, — надтреснутым голосом сказал Ратмир, к Феликс вздрогнул. — Впрочем, это можно было предугадать…

Феликс тяжело вздохнул и откинулся в кресле. — Удивляюсь я ему… — задумчиво проговорил он. — Ведь он, кажется, любит эту Айю?

Ратмир только пожал плечами.

— Не понимаю я это, — продолжал Феликс. — Как можно полюбить существо, пусть внешне и похожее на человека, но биологически абсолютно отличное от него…

Ратмир удивленно вскинул брови.

— Ты считаешь… — он внезапно улыбнулся. — По-твоему, любовь можно характеризовать только как влечение противоположных полов?

Феликс поморщился.

— Грубо, но, наверное, где-то так.

— А куда же ты отнесешь любовь, допустим, к домашним животным? — саркастически улыбнулся Ратмир.

— Но ведь народец — не животные.

— Хорошо. А любовь к детям? Допустим, к своим детям любовь можно объяснить материнским или отцовским инстинктом. А к чужим?

Феликс неопределенно пожал плечами. Ратмир хотел что-то добавить, но, увидев, что Донован возвращается, промолчал.

Донован подошел к «богомолу», сорвал шлем и бросил на сиденье. Лицо у него осунулось и потемнело, будто он успел загореть.

— Пошли купаться, — хрипло, ни на кого не глядя, сказал он и, не ожидая согласия, пошел сквозь рощу к Лагуне, на ходу расстегивая куртку.

Феликс встревоженно глянул на Ратмира.

— Иди тоже искупайся, — сказал Ратмир. — И заодно присмотри за ним. А я пока переговорю с Нордвиком.

— Хорошо, кивнул Феликс. Он девитализировал «богомол», спрыгнул на песок и зашагал вслед за Донованом.

Донован расшвырял одежду по всей роще, с отвращением сдирая ее с себя и бросая на кусты, на песок, себе под ноги, вышел на пляж в одних плавках и вошел в воду. Вода в Лагуне была теплой, парной, вечерней. Не то. Сейчас бы холодную, ледяную, отрезвляющую, чтобы встряхнуться, промерзнуть до костей, заработать на всю катушку: взмах — гребок, взмах — гребок, голову под волну, — сбить дыхание, устать, безмерно физически устать… Нет, не получится так. Не хочется.

Донован остановился, лениво перевернулся на спину. Сзади, ужом скользя по воде, догонял Феликс. Он подплыл к Доновану поближе, довольно фыркнул, затем тоже перевернулся на спину и затих. Вода была туманно-зеркальной и почти неощутимой. Она легонько баюкала, усыпляла, чувствовалось, что она куда-то ненавязчиво тянет, уносит от берега, и это было приятно и противиться ей не хотелось.

Их снесло на песчаную косу. Донован почувствовал затылком дно, сперва не понял, что это так назойливо трет его по голове, удивился, затем перевернулся и встал на ноги. Вода была по колено. Над тихим гладким океаном за косой висел сиренево-зеленый мягкий закат, как свежая, еще мокрая акварель. А на песке, прямо перед Донованом, буквально в двух шагах от него, сидел спиной к нему словно вырезанный из черной бумаги человечек и строил вокруг себя песочный городок.

Донован вздрогнул. Сзади шумно забарахтался в воде Феликс, выскочил на берег и тоже от неожиданности застыл.

Человечек обернулся.

— Дылда? — удивился он. — Ты вернулся? Здравствуй. Я всегда знал, что ты вернешься. — Он отвернулся и снова принялся что-то сооружать из песка. — Иди сюда, — позвал он, — помоги мне. У меня что-то не получается.

Донован проковылял к нему на подгибающихся ногах и упал на колени прямо на песчаные постройки.

— Ты что?! — вскочил человечек. — Не видишь, что ли? Ты…

— Обожди, — поймал его за руки Донован и усадил на песок.

Человечек весь дрожал от обиды и негодования.

— Извини, Райн, — сказал Донован. — Ну, извини. Сегодня сумасшедший день… — Его лицо вдруг стало жалким и плаксивым. — Где вы все? — просительно протянул он. — Куда, почему вы ушли из Деревни?

А-а… — скривился человечек. — Все ушли в Войнуху играть. — Он махнул рукой в сторону развалин.

Феликс подошел ближе.

— Что он говорит? — спросил он.

Донован досадливо отмахнулся.

— Что это такое? Что у вас тут вообще творится?!..

— Войнуха? — удивился Райн. — Это игра такая. Только шумная и длинная очень… Мне она не понравилась, и я ушел. — Он отвернулся и стал поправлять растоптанные домики. — Ее Кирш придумал, — сказал он.

Донован даже зажмурился. Кирш, подумал он. Все-таки это ты, Кирш. Что же ты тут натворил…

— А ты надолго вернулся? — спросил Райн, прихорашивая песочную пирамидку. — Мы вас ждали: и тебя, и Алешу… И Айя тебя ждала… — Он разгладил песок. — Скажи, что бы мне в центре соорудить?

Донован не слышал. Внутри все оледенело. В висках стучала кровь — ждала… Она его ждала! Горло перехватило стальным холодным обручем. Только почему — ждала? Почему — ждала, а не ждет?

— Что с ней? — прохрипел он.

— С кем? — Райн удивился. — С Айей? А ты разве не видел ее? Она в Деревне…

Донован обомлел. Он вскочил, засуетился, но сразу же сник, обмяк.

— Неправда, — с болью сказал он. — Неправда это. Зачем ты врешь, Райн?

— Вру? — обиделся Райн. — Я не вру…

— Ее нет в Деревне. Я был там — кампалла ее пуста. Давно пуста.

— А-а… Вот ты о чем, — Райн начал лепить песочную башню. Она сейчас живет в кампалле Йио. Как вернулась из Города, так перебралась туда и живет.

Донован, словно не понимая, уставился на него.

— Ты… Это правда?!

— Правда? А почему нет?

Донован рванулся назад к Лагуне, прыгнул и бешено, в пену взбивая воду, поплыл к берегу. Феликс недоуменно посмотрел на Райна, затем вслед Доновану и, поминутно оглядываясь, тоже вошел в воду.

— Ну вот, — сказал Райн. — Пришли, напакостили… Он отвернулся и принялся поправлять разрушенный песочный городок.

Донован выбрался на берег. Сзади, где-то посередине Лагуны, безнадежно отстал Феликс, но он на него даже не оглянулся и побежал в Деревню. Быстрее, быстрее, подгонял он сам себя, не замечая, как ветки кустов плещут его по голому телу. Остановился он только у кампаллы Йио. Перевел дух, вытер локтем лицо и, наконец, отважился заглянуть внутрь хижины.

В кампалле было чисто прибрано, тихо и уютно. Пахло морем и листьями тмитянного дерева. На потолке уже начинал светиться большой оранжевый светляк, а стены мерцали голубой искрой. Кампалла была жилой.

Донован свыкся с полумраком и увидел, что в углу, закуклившись в паутину гамака, как в кокон, чуть слышно посапывала Айя. Сплюх ты мой милый, по-детски умиленно подумал он и тихонько позвал: