Эдуард Кондратов - Десант из прошлого Страница 8

Серж достал смятую сигарету, закурил. Ясно было, что работать сегодня он не сможет.

— К черту!

Решительно встал со скамейки и, сутулясь, пошел по чистенькой, безликой аллее. Только виски — и побольше. «Спиваюсь, — насмешливо думал он, мельком оглядывая проходивших мимо девушек, — начинает тянуть к стойке. Ну и пусть…»

— Алло! Как у вас насчет зрения? — раздался за спиной сердитый оклик.

Карповский оглянулся: опустившись на колено, черноволосая девушка в коротких брючках собирала рассыпанные на теплом асфальте свертки. Ее глаза округлились от злости: нахал, задел и не извинился, даже не взглянул.

Карповский оживился: девушка была недурна. Подбежав, он успел поднять последний сверток.

— Простите, — сказал Серж. — Я и вправду слепой. Пройти мимо вас, мисс, — преступление.

В темных глазах девушки мелькнуло недоверие. Но уже через секунду она рассмеялась — громко и непринужденно. Ей понравился этот широкоплечий парень.

Серж умел обращаться с девушками: вскоре он уже весело болтал с черноволосой и звал ее по имени. И даже успел узнать, что работает она продавщицей в универсальном магазине, на углу, за сквером. Перл была ему симпатична, и он уже решил отказаться от первоначального плана: напиться до галлюцинаций. Куда лучше поужинать с девочкой. Видно было, что она не откажется: Серж знал себе цену. Он совсем было собрался предложить ей встретиться вечером, как вдруг, случайно взглянув через улицу, замер: из длинной бело-синей машины вышел и направился к бару «Цветок Бикини» сухопарый человек с седым ежиком волос на крупной, надменно вскинутой голове. Торопливо кивнув удивленной девушке и крикнув ей: «До встречи», Карповский с опасностью для жизни, почти бегом пересек улицу и уже у самых дверей бара догнал худощавого. Услышав быстрые шаги за спиной, тот обернулся.

— Хэлло, это вы? Неужели? — произнес он с холодным удивлением.

Вместо ответа Карповский фамильярно схватил его за плечи.

— Давно, Гейнц, давно я вас не видел!.. Какой вид, какая машина! Не то что тогда, а?

Гейнц натянуто улыбнулся.

— Пошли в гору, не отпирайтесь, старина. И я уверен, что вы расскажете, как это вам повезло.

Серж не мог не заметить очевидного: Гейнца встреча радовала куда меньше, чем его самого. Но разговор «гуд дей — гуд бай» не устраивал Карповского, и он легко погасил ворохнувшееся самолюбие.

— Идемте, Фред, я угощу вас отличной бурдой… Не могут же, черт побери, старые знакомые расстаться просто так, не поболтав и не выпив. Так ведь, мистер Гейнц, или не так?..

Видимо, Гейнц все-таки понял, что Серж Карповский прилип к нему намертво. В конце концов, у него есть свободные полтора часа. Не все ли равно.

— Конечно, конечно, — вяло сказал он. — Как-никак прошло столько времени…

— Много, — радостно сказал Карповский, — чего там считать. — Кстати, одобряю ваш выбор: «Цветок Бикини» — вполне респектабельно. Даже для вас, Гейнц, даже для вас!..

И они оба рассмеялись: сдержанно — Гейнц и нарочито весело — Серж Карповский.

— Понимаете… А-а, да что вы понимаете, Гейнц!.. У вас немецкая фамилия, значит вы немец, немец. Хоть и прожили здесь жизнь. А у немцев фантазии — кот наплакал… Пардон, у вас тоже были. Гофман, например… Адольф Гитлер — фантасты… Вы извините меня, Гейнц, я уже пьян… Но фантазия вашего фюрера… Пардон, «вашего» — это я так, ненароком. Позвольте мне быть откровенным, Фред, но Гитлера я считал и считаю де-ге-не-ра-том! Возводить храм на трупах, залить землю кровью — не-ет, это не для меня… Хотя сегодня… Знаете, Гейнц, я видел сегодня в кино нечто вроде Гитлера — только там он Рацел. Продался венерианам… Я даже вошел в его шкуру, когда смотрел…

Карповский залпом выпил двойное виски. Его лицо побагровело и лоснилось от пота. Сунув в рот сигарету, он сделал попытку затянуться, не замечая, что забыл ее прикурить.

Гейнц щелкнул зажигалкой.

— Так к чему же вы клоните, Серж? — снисходительно произнес он.

Жадно вдыхая дым, Карповский начал было что-то говорить, но закашлялся и потянулся за бутылкой. Налил, отхлебнул, отдышался. Потом прищурился и, глядя Гейнцу в глаза:

— Куда клоню?.. А вот куда. Скажу. Вы, Гейнц, всегда отчетливо представляете свое место среди людей. В так называемом обществе. Вы органически приемлете общественную иерархию. Разве вам понять, что такое настоящее честолюбие. Оно… Оно жрет. Беспредельное могущество… Возможность перетряхивать мир… Вот так, как она…

Карповский кивком указал на смазливую барменшу, взбивавшую коктейли. Та заметила его движение и на всякий случай спросила:

— Виски?

Карповский показал через плечо два пальца и продолжал. Глаза его лихорадочно поблескивали, он возбуждался все больше.

— И поэтому я не завидую вам, Фред. Слышите, не за-ви-ду-ю, как не завидую самому президенту. Даже он не может чувствовать себя свободным и всемогущим. Как этот Рацел…

Он замолчал, невидяще глядя сквозь Гейнца. Тот коротко рассмеялся.

— По-моему, вы уже на полпути к всемогуществу.

Карповский лизнул сухие губы, недобро взглянул в глаза Гейнцу.

— Намекаете на сумасшествие, Фред? Знаю, все может кончиться и так.

Гейнц посмотрел на часы: этот болтун начал его раздражать. Но Серж, не обращая на него внимания, продолжал:

— Сколько планов у меня было, сколько планов! Я ставил себя на место Магомета, изобретал новую религию — такую, на которую должны были клюнуть все. И понимал, что людям теперь не до религии. Разве что на часок, после обеда, а верят они только в чековую книжку. Мне не давали покоя лавры Игнатия Лойолы, я преклоняюсь, Фред, перед иезуитами. Но ведь нынешним пигмеям нужны покой и дивиденды, на кой им тайная власть над другими. Как я их ненавижу, как презираю я их, Гейнц, — этих практичных, этих… Эх… Послушайте, Фред, — сказал Карповский неожиданно спокойно. — Вам никогда не приходило в голову, что все вокруг нас — ну, все-все: капитализм, коммунизм, войны, сами люди — все это до поры до времени…

Гейнц пожал плечами: что он имеет в виду?

Карповский закусил палец, помолчал, затем продолжил:

— Представьте, Фред, что будет, если они в самом деле прилетят? Те, что оттуда… Не с Венеры, а дальше… Понимаете, Гейнц? Наткнутся на нашу планетишку и решат прибрать к рукам. Захотят — и нет ни Гейнца, ни Сержа, никого вообще. И мы ничего не сможем сделать. Ха, весело, правда? Вот уж засуетимся — все мы — и капиталисты и коммунисты. А они рраз! — и все. Только вдруг им понравятся, предположим, Советы? Их оставят, а нас — тю-тю. Вот и решится спор, какой строй лучше. Без нас обойдутся…