Владимир Щербаков - Атланты, боги и великаны Страница 8

В.И. ЩЕРБАКОВ. Это одновременно убеждает и в жизни на других планетах. Эта пока еще загадочная полевая форма жизни дает шансы противостоять марсианским холодам или меркурианской жаре. Разумеется, ответственность за эти предположения мне приходится взять на себя или разделить ее с фантастами, например с Гербертом Уэллсом, который писал о жизни на Луне. Правда, я не берусь судить, как она может сочетаться - я имею в виду жизнь поля - с белковыми молекулами. Могу лишь фантазировать, а это неуместно в контексте нашей беседы, в целом превосходящей фантастику. Даже с точки зрения фантаста это очень серьезно - не только управлять приборами одной лишь силой мысли, но и формировать живое, саму жизнь, ее программу на огромных расстояниях. И для этого нужен лишь луч или биополе. Суперпрограмма - с помощью биолуча выращивать живые организмы на других планетах. Правда, это уже вмешательство в их экологию. Пожалуй, не проходит... Голова кругом идет. Кстати, как обстоит с человеческим мозгом, с нейронами, со всем этим сложным аппаратом человека?

В.П. КАЗНАЧЕЕВ. Если взять хотя бы размерность 1-2 млн. лет, то для 4 млрд лет это более мелкий интервал, чем миллисекунда для нас. Значит, по существу, ни о какой эволюции, мутациях речи быть не может. Это как взрыв одновременно возникает из белково-нуклеиновых и каких-то сочетающихся с ними форм новое космопланетарное качество в эволюции живого вещества на планете Земля - интеллект.

Скорее всего у гоминид, которые эволюционировали до того, в известном процессе накапливается в головном мозге 12-15 млрд. нейронов. И вы знаете, что у обезьян и у человека каждый нейрон со многими другими, если не с каждым, связан проводниками той же нейрогенной конструкции. Это "компьютер" проводникового типа.

В то же время мы знаем, что в каждом нейроне - теперь это доказано существуют биополя; они отражают сущность функций каждого нейрона, потому что в нейроне в секунду протекает свыше 1011-12 химических преобразований. Это сложнейшие пульсирующие поля. По нашему мнению, на поверхности Земли у протогоминид в разных участках планеты одновременно, взрывом происходит скачкообразное преобразование "компьютеров" проводникового типа в "компьютер" полевой, то есть все 12-15 млрд. полей этих нейронов мозга объединяются в одно пульсирующее поле. Возникает новый голографический фильм, в котором и отражается внешний мир, память которого и возможность отражения внешнего мира против проводникового "компьютера" возрастает в десятки и сотни миллиардов раз.

Итак, информационный космопланетарный скачок и порождение интеллекта на планете Земля... Это и есть происхождение человека. И не труд, и не слово, а космопланетарный процесс, который мы до конца еще не понимаем, ответствен за это. Если мы, люди, произошли именно так, то, вероятно, на первом уровне нашей эволюции каждый человек с другим человеком был объединен полями, и на какое бы расстояние ни уходил член семьи или первобытной орды, все эти люди друг друга видели, знали - то есть это телепатия, дальняя связь, образное видение друг друга в голографических образах. И это было основой нашего интеллекта. Не отдельная персона, а именно группа, объединенная этим одним полем, и составляла основу человеческого, самого первоначального планетарного интеллекта.

И лишь впоследствии, когда этот сложный интеллект в динамике выживания начинает усовершенствоваться, появляется потребность более простого, более императивного информационного механизма, появляется первый сигнал, звуки, слова. Поэтому наш "словесный интеллект", вербальные поля, семантические поля (и в этом отношении нужно согласиться с Налимовым) представляют собой не первичную природу человеческого интеллекта, а лишь вторичное и более примитивное его проявление, В процессе эволюции эта полевая форма за вербальными кулисами слова, языка, в туманах этих вербальных полей, которые отодвинули первозданную основу нашего интеллекта, сохраняется в образе жизни, в религиозных обрядах, формируется постепенно в монотеистических больших религиях, фольклоре. Значит, религия не есть наносное, вторичное, результаты социальных процессов. Религиозное мышление является первичной базой, основой сохранения человеческого интеллекта в его первой - полевой структуре. Вот почему такие интуитивисты - и авторы первых писаний, и библейские авторы, и более поздние в России (так мы приходим к работам Федорова) - требуют специальной оценки. Это гигантский кладезь, это реальное отражение и прошлого, и настоящего, и будущего, и поэтому, вероятно, в этих работах содержится не меньше, а, может быть, больше фактического материала, чем в крупнейших трудах естествоиспытателей, которые занимались неживым косным миром - таковы, например, Менделеев, Лавуазье или Ломоносов и многие другие крупнейшие ученые. И только те представители, которые не понимают этой разницы и реальной материальности интуитивистов, вероятно, сегодня могут заявлять о лженауке, бороться с такого рода тенденциями, защищая, по существу, гибель человечества, а не его прогресс.

В.И. ЩЕРБАКОВ. Видимо, этот "интеллект слова" на некоторое время отодвинул тот "интеллект живого поля", о котором сейчас речь. Вербальная, то есть речевая, связь возникла не на пустом месте. Вначале было мыслящее поле, неограниченная телепатия. Весь строй древних источников как будто бы свидетельствует не только о "дословесном интеллекте", но и о свободном общении человека с животными. Правда, гораздо позднее, спустя тысячелетия, потомки представили дело так, что сами животные говорят будто бы иногда с человеком - на человеческом языке. И это мы встречаем не только в сказках, но и в мифах разных народов. На самом деле мифические животные, говорившие с человеком якобы на его языке (библейский змей, например), использовали не вербальные сигналы (слово), а живое поле. Это не вопрос, скорее добавление для читателя.

В.П. КАЗНАЧЕЕВ. Итак, мы с вами люди, и мы есть сложное сочетание многих форм - и полевых, и белково-нуклеиновых. Мы в своей эволюции еще не поняли своего происхождения. Мы не поняли и иных работ, и мифологии, и фольклора, и того, что накоплено сейчас в теософии и теологии, как отражения нашего древнейшего глубинного интеллекта, когда восприятие нами же окружающего живого мира, друг друга, космопланетарного живого вещества, уходящего в космос, осуществляется на принципах, отличных от нашего же собственного восприятия неживого, косного мира.

Вот почему наследие Соловьева и Бердяева, наследие Циолковского в его космоэтических аспектах, Федорова, то, что говорил Вернадский, с точки зрения истории смыкания европейского и восточных интеллектов, непреходяще. Это и феномен Рериха, который предсказывал в этих культурных явлениях, отражающих красоту космопланетарного мира, и роль нашего духовного мира. В этих работах сегодня нужно видеть колоссальную ступень нашего познания человека и его интеллекта, подъем на которую имеет не меньшее значение для сегодняшней истории и выживания человека и человечества, чем наш выход в космос. Это сравнимые вещи. И поэтому, если мы будем развивать наш "физический" выход в космос, мы не должны отрывать этот выход от накопленных человеком знаний о живых полевых формах, то есть о себе самом.