Владимир Аренев - Паломничество жонглера (фрагмент) Страница 8

- Жмун велел передать тебе, чтобы не торопился выступать, - проворчал он Гвоздю.

В труппе Ясскен выступал в качестве заклинателя змей и разрезателя Лютен (в колдовском гробу, разумеется). Кстати сказать, с Лютен он практиковал и менее экзотические, но более приятственные упражнения, на которые Кайнор давно уже махнул рукой. Ясскен же, вообще не просто сходящийся с людьми, Гвоздя откровенно побаивался и (а как же!) немного презирал.

- Пойдешь гвоздить после того как Киколь с Друлли выступит, - процедил он. - Канат Санандр сейчас натянет.

Кайнор похлопал его по плечу:

- Замётано, старина! Слушай, кстати, у тебя часом запасного свистка для Друлли не найдется? А то я свой вместе с кафтаном оставил в доме одного здешнего рогоносца.

- Небось, ты же его и сделал рогоносцем, - скривился Ясскен.

- Не уверен, хвастаться не буду. Но что рога у него после сегодняшнего стали увесистей - слово даю. Так как насчет свистка?

- Держи, - подал трюньилец, - а то ведь запорешь выступление.

"Я тебе его и так запорю, милый мой", - Кайнор спрятал свисток в карман и снова хлопнул факира по плечу, мол, благодарствую. Тот вздрогнул и выскочил из фургона, как будто воочию узрел снизошедшего зверобога.

А Жмун тем временем вещал:

- ...Еще говорят, на монастырь Лягушки Пестроспинной, что в слиянии Ургуни и Тхалема, совершили нападение злодеи неведомые. Будто многих поубили, добро все монастырское покрали да и сами скрылись. Сказывают еще, что потом нашли десятерых молодцев в Гнук-Шунеке, в каком-то из тамошних постоялых дворов - и будто у всех глаза были вырезаны и яблоки глазные во рты им вложены, а из животов, будто, все ребра кто-то повынимал.

Гвоздь, вполуха слушая Жмуновы "Вести", дунул в свисток, чтобы проверить, услышит ли Друлли. Дунул, а сам улыбнулся краешком губ: любит нынче народ страшные байки, да и раньше, наверное, не меньше любил. Мало ли за что обрушилась на Гнук-Шунекских молодцев ярость жрецов Пестроспинной. А мы вот увязали одно с другим: нападение на монастырь (действительно наглое и необъяснимое) и ритуальное умерщвление в одном из городов неподалеку. Будет о чем здешним жителям посудачить в течение следующих двух-трех недель, а там, глядишь, новые какие-нибудь артисты прикатят, новыми байками порадуют.

Так и живем.

- ...А собственными глазами видели мы вот что: на переправе через Клудмино объявилось чудище озерное. И пожрало там пятерых овец, двух коров и бывшего при стаде пастушонка.

- Да, может, убёг ваш пастушонок-то, с овцами и коровами, - хмыкнул кто-то из толпы. - А на чудищу свалил.

- Если и убёг, то без ног, - окоротил зубоскала Жмун. - Ибо ноги пастушонка и остатки коровьих внутренностей я видел так же, как вижу сейчас тебя, уважаемый.

"Уважаемый", было слышно, крякнул и счел за благо от ответной реплики воздержаться.

Кто-то стал расспрашивать Жмуна, видели ли артисты само чудище, но Кайнор уже не вслушивался (не видели!), потому что на свисток, хоть и с запозданием, примчалась в фургон Друлли и вполне справедливо затребовала вознаграждения. Пришлось скормить ей еще один пирожок из Лютениных запасов (ничего - ей, гадюке, диета даже на пользу пойдет!) и погладить мохнатую за ухом.

Гвардейцы на боковой скамеечке что-то поутихли, даже оборачиваться перестали... ах да, Жмун уже закончил вещать, его заменил Санандр. Силач, пока Жмун забавлял народ, установил на крышах фургонов высокие шесты, а между шестами натянул, как водится, канат. У каждого свои подмостки, и канат - подмостки Кайнора, но время гвоздилок еще не настало.

Сейчас почтенную публику, ковыряющуюся в носах и скептически похмыкивающую (ну-ну, удиви меня, да?), развлекал Санандр. Делал он это неспешно, с эдакой снисходительной ленцой и обманчивой легкостью: жонглировал тремя стальными булавами, потом разогнул и согнул несколько подков. В толпе вякнули: "Обманует! Поддельные!" - он предложил желающим проделать то же самое. Охи, вздохи, "Гляди, кум, чтоб пупок не развязался!", подковы возвращаются к Санандру. Кто-то захотел взвесить в руках булаву - силач вручил ее добровольцу, тот покряхтел, пытаясь приподнять, да и бочком-бочком юркнул за спины односельчан.

Словом, всё как обычно. "Это если забыть про гвардейцев", - поправил себя Кайнор.

Санандр, например, о гвардейцах помнил очень хорошо. И о паре слов, которыми успел с ним обменяться Гвоздь, - тоже.

- Не порадуют ли господа нашу почтенную публику? - Он с широченной, в пол-лица, улыбкой приблизился к Жокруа К`Дунелю и предложил ему: - Возьмите сабли и выйдите против меня, безоружного. Я вас сильно-то не зашибу, не бойтесь. - И Сананадр подмигнул так нахально, что после этого ни один уважающий себя мужик не смог бы отговориться, не ударив лицом в грязь.

- Разумеется, - сказал К`Дунель, не двигаясь. - Шорнэ, Гуник и ты, Лавракон - порадуйте-ка почтенную публику.

После этого он повернул голову ко второму фургону и вызывающе улыбнулся, как будто совершенно точно знал, по чьей просьбе подошел к нему сейчас Санандр.

- Хитрый, зараза, - шепнул Друлли Гвоздь. - Ну ничего, мы еще поглядим, кто кого.

Народу тем временем явлено было не слишком продолжительное действо избиения трех вроде бы вооруженных гвардейцев одним совершенно безоружным Санандром. Сабли и их хозяева лихо вспархивали в воздух и летели в разные стороны; "почтенная публика" получала удовольствие на всю катушку. К`Дунель, судя по его довольной физиономии, тоже, хотя ему-то как раз, вроде, следовало бы переживать за судьбу подчиненных.

Потом гвардейцев собрали, почистили и отправили на фургонные лавки отдыхать. Санандр откланялся - и его сменила Киколь. Она сперва сплясала под молодецкий свист мужской части публики и завистливое шипение женской, ну а потом Жмун объявил выступление "единственной в своем роде и неповторимой Друлли - Собаки, Которая Умеет Считать".

- Ну иди, морда, - подтолкнул псину Кайнор. Сам он подобрался поближе к выходу из фургона, но устроился так, чтобы оставаться незамеченным снаружи.

Друлли показывали различные предметы, числом от одного до пятнадцати, и просили прогавкать соответствующее количество раз. Кайнор считал и свистел в свисток - Друлли послушно отзывалась лаем. Длилось это минут десять, а то и больше.

Наконец ведра, цветы и прочий пригодный для счета матерьял у публики закончился. Да и сами сельские - хоть и были воодушевлены зрелищем животины, которая умеет то, что не умеют некоторые из них, - все же малость притомились. Кайнор в который раз удивился: вот ведь, казалось бы, Санандровы булавы с подковами или разрезание женщины должны увлекать народ гораздо сильнее. А им подавай Друлли, Друлли и снова Друлли! Загадка человеческой природы, вот что!