Георгий Гуревич - Только обгон: (По мотивам мемуаров йийита Гэя) Страница 8

Впрочем, сие не от нас зависело. Мы с радостью пришили бы пуговицы заблаговременно — обстоятельства не позволили.

— Рэй, а на “Паломнике” тоже таскают грузы вручную?

— Там, ребята, роботы-грузчики с лапами-домкратами.

— Эх, нам бы хоть один!

— Веселее, братва, улыбочки на лицо! Планета смотрит на нас в телескопы. Гэй, у тебя уныло-длинный нос. Подрежем ножичком? Все легче, вес поубавится.

Только вечером мы давали себе передышку — от ужина до полуночи, чтобы дух перевести, лечь в кровать — и заснуть при нормальной тяжести. Собираемся за столом и первым долгом глядим на табло. Сколько прошли? Два световых часа, все ещё в пределах родной планетной системы. Ну а “Паломник”? Двадцать три светодня отмахал, ещё трое суток отыграл у нас. И со скоростью тоже: у нас — две сотых скорости света, у них — 0,34 с, в семнадцать раз больше. Ничего, ребята, ничего, нос вешать незачем: ускорение выше у нас, вторая производная в нашем кармане.

На самом деле все это на табло читалось косвенно. Ведь прямые данные мы получали с опозданием. Свет от “Паломника” шёл со скоростью света, попадал в наши приборы через двадцать три дня. Но я не буду всякий раз упоминать: “По расчётам, по расчётам…”

Вторая производная у нас в кармане, когда-нибудь мы обгоним. И тут же, победив “Паломника” мысленно, мы начинаем спор о методах изучения пещеры Тэя, о природе фей. Существа или вещества? Есть у нас сторонники феодальной теории, есть и сторонники феерической. Первые изучают линкос, психологию, философию истории; вторые увлечены анализом, возятся с призмами, вымеряют спектральные линии, обжигают пальцы кислотами, изучают оттенки цвета.

— Надо доказать наглядно, что мы существа с развитой нравственностью, — говорит Гэтта, главная феидистка.

А мы с Пэем убеждённые фееристы, мы придумываем опыты, которые сумеют выявить границы чудотворных возможностей пещеры. Ведь границы возможностей дают намёк на механизмы волшебства. Допустим, перед глазами возникает текст. Если в минуту появляется сотня знаков, видимо, печатание идёт вручную, если тысяча знаков — вероятно, работает диктофон, если миллион знаков — идёт лента с записью.

— Сколько подарков изготовляли феи в секунду, ты не слыхал, Рэй?

Рэй у нас главный авторитет, к нему чаще всего обращаются за справками. Ведь он частенько бывал на “Паломнике”, немало слышал от Джэтты, больше, чем хотелось бы её хитрому отцу. Оказывается, у фей действительно была своего рода норма: около трех килограммов в секунду. Гости не замечали ограничений, пока требовали мелкие предметы: воду, пищу, одежду. А когда заказали дом, он появился не сразу. Стены как бы вылезали из грунта, пухли, вздувались опарой, и от них, словно ветки, вырастали лаги, половые доски, балки перекрытия, стропила, кровля. Все это продолжалось несколько минут. Временами конструкция получалась явно несообразной, должна была обвалиться, но не рушилась. Должно быть, на самом деле феи строили не из досок, а из чего-то более прочного, только по виду похожего на доски. И особенно неприятна была медлительность, когда космонавты начали восстанавливать ракету. Тут им требовались многотонные детали, а феи возились с каждой по полчаса.

— Ну конечно, фееризм, — говорю я. — Чувствительный слой определённого размера, определённой мощности. Феи сказочные выполняют все желания в мгновение ока: махнула палочкой — и готово! И отсчёт примитивный — весовой, на килограммы. Что-то механическое.

— Все равно это существа, феи, — горячится Гэтта. — У сказочных фей тоже свои ограничения. Эта выполняет три желания на выбор, но только три категорически, а другая — любое количество желаний, но не разрешает пользоваться дарами, пока не скажешь: “Довольно мне”, скромность проявишь. Феи — женщины, а у всякой женщины свои причуды.

— И ты веришь в каждое слово сказки, девочка?

— Нет, не верю, конечно. Но в какой-то мере сказки отражают действительность. Возможно, наши предки изредка встречались с феидами

Рэй вспоминает ещё одну причуду. Феи принимали заказ любого размера, но только по очереди: пока не выполнят одно, за другое не принимаются. Когда любители дикой природы заказали нетронутый лес, им пришлось сутки сидеть не евши. Феи делали трухлявые стволы, кору, источенную личинками, муравейники, тину и не слушали просьб о бифштексах.

— Конечно, живые. Не хотели отвлекаться, — восхищается Гэтта.

— А по-моему, типичный телефон-автомат. Занято, и баста. Содержание разговора автомат не разбирает. Пустая болтовня, но занято.

— Слушай, Рэй, а как же получалось изготовление леса? Ведь в дереве центнеры, тонны, кряжистый дуб должен был формироваться больше часа. Что же, ствол стоял без кроны целый час и все время истекал соком?

Оказывается, у фей это было предусмотрено. Гости пещеры заказывали не только деревья, но и животных, собаку в частности. Живое существо получалось не мгновенно, оно тоже нарастало: лапы, живот, хвост, спина, потом голова. Но пока собака росла, она была недвижна, как статуя, даже холодная на ощупь. И ещё секунды две стояла как бы ошеломлённая, а потом встряхнулась, завиляла хвостом, залаяла.

— Ну конечно, только разумные феиды могли придумать предосторожности, чтобы живое существо не погибло при формировании.

Я не сдаюсь:

— Это просто свойство жизни, Гэтта. Феерические минералы создают точную копию животного. Но точная копия живого способна жить. Как только возникает мозг, он сигнализирует сердцу, сердце качает кровь и прогревает все тело.

— Гэй, не так просто. Минералы не могут знать о мозге и сердце. Ведь заказчик воображает внешний вид собаки: мокрый нос, висячие уши, лохматый хвост. Никто не думает о её мозге и сердце. Феиды создают даже то, о чём заказчик не помышляет.

Однако Рэй вспоминает, что феям удаётся не все. Забавляясь, Тэй и его друзья пробовали творить сказочные чудища: пятиголового пса, огнедышащего дракона, сказочного тяни-толкая. Но страшный пёс, лохматый, клыкастый и красноглазый, лежал словно тряпка, парализованный. Его единственное сердце не сумело обеспечить кровью пять мозгов. Огнедышащий дракон сдох немедленно, спалив себе глотку, а тяни-толкай провёл сутки, вертясь волчком в безнадёжных попытках забодать передней головой заднюю, и погиб от заворота кишок.

Младший астроном, самый романтичный из четверых, заказал живого ангела. Как и полагается ангелу, это было бесполое миловидное существо с локонами, в длинной рубахе и со снежно-белыми крыльями. Летать ангел не сумел: крылья оказались бутафорскими. Трое суток он плакал крупными слезами, попрекал астронома, потом, к счастью, дематериализовался. Все создания фей были временными, в пещере они исчезали через три дня. Чтобы сохранить, нужно было или подновлять заказ, или вытаскивать срочно за пределы пещеры.