Владимир Михайлов - Люди и корабли Страница 8

Он протянул руку к переключателям. Нужная скорость - вот она, рядом. Мы сейчас погасим безопасность, извлечем скрытый резерв и пустим его в ход...

Пальцы его лежали все вместе, щепоткой, словно ни один не хотел принимать на себя ответственность - на той самой запретной клавише.

Не включать! Нет! Не на...

Так для этого, выходит, ты остался?

Пальцы тяжело, с усилием вмяли клавишу в панель, снимая с Одиссея всякую ответственность за жизнь и безопасность находящегося в нем человека. Вот он, резерв!

- Ноль девяносто восемь...

Долгое молчание. Только тело становится все тяжелее. А особенно голова.

- Ноль девяносто девять...

Сколько же можно выносить такое? Еще несколько минут - и конец... Нет, ТД был прав - людям не следует ходить на пролом пространства. Пусть бы это делал Одиссей в одиночку. Что же он молчит? Что он молчит?

- Ноль...

Мягкое сотрясение прошло по кораблю.

- Ноль...

И после паузы:

- Ноль...

- Скорость! - дико закричал Валгус. - Скорость же!

- Скорость - ноль, - внятно ответил Одиссей.

Валгус взглянул на интегратор. Столбик упал до нуля. Ускорения не было - Валгус почувствовал, как кровь отливает от щек. Движения тоже не было. Ничего не было. И только приборы группы двигателей показывали, что теперь все работает на самом последнем пределе.

- Так, - сказал Валгус. Отключил кислород. Медленно поднялся с кресла - и тотчас, обмякнув, опустился обратно.

Что-то возникло в рубке. Небольшое тело. Угловатое, тускло отблескивавшее гранями. Так иногда выглядят метеориты. Тело появилось у переборки, медленно пропутешествовало через помещение и исчезло в противоположной переборке. Именно в ней.

- Что? - растерянно спросил Валгус.

- Что - что? - неожиданно услышал он.

- Я к вам не обращался, Одиссей.

- Ну, так не болтайте. Я этого терпеть не могу.

- Как? - пробормотал Валгус. Он выглядел в этот момент очень глупо.

- Вот так. Вы мне надоели. Этот легкомысленный тон... Потрудитесь разговаривать со мной по-человечески.

"Боги, какая чепуха!" - подумал Валгус и спросил:

- С каких пор вы стали человеком?

- Не стал. Но я не глупее вас. И у меня самолюбия не меньше, чем у вас.

Валгус захохотал. Он испугался бы, услышав себя со стороны - такой это был плохой смех. Очень скверный смех. Даже не смех, а...

А что же оставалось? Три месяца вы летите в одиночестве, вдалеке от людей, костров и звезд. Одиночество подчас бывает даже кстати, но иногда нужна хотя бы иллюзия общения с кем-то живым. Кроме вас, на корабле больше никого одушевленного нет, но есть одно говорящее. Это сам корабль - вернее, его кибернетическое устройство, объединяющее в себе свойства пилота, штурмана, инженера, оборудованное к тому же для удобства экспериментатора разговорной аппаратурой. Оно, это устройство, может артикулировать звуки человеческой речи и определенным образом отвечать на заданные вопросы, если они касаются корабля или полета. Сложное устройство, согласен, но уж никак не человек. Не разумное существо. Даже не электронный мозг. На худой конец - так, мозжечок. За эти три месяца вы к нему привыкаете. Иногда разговариваете с ним не только языком команд. Пытаетесь сделать из него переводчика (ибо считаете, что литература вам не чужда) и даже подключаете фундаментальную память для пополнения его словаря. Иногда шутите. Так же можно шутить с чайником или еще черт знает с чем. Называете его Одиссеем, потому что это имя носит корабль. И никаких осложнений от всего этого не возникает. И вдруг такое крайне примитивное по сравнению с живым существом устройство заявляет вам, что у него есть - что? Самолюбие...

Валгус смеялся, пока не устал, а затем сказал:

- Самолюбие! У горстки криотронов...

Одиссей словно этого и дожидался.

- А вы горсть чего? Несчастная органика... Сидите и помалкивайте. Хватит уже того, что вы во мне летите. Я как-никак корабль. И хороший. И управляюсь сам. А вы - зачем вы вообще здесь? Кстати, во мне криотронов немногим меньше, чем нейронов в вашем мозгу. Так что гордиться вам абсолютно нечем. Сидеть!

"Он с каждой минутой разговаривает все увереннее", - подумал Валгус и буркнул:

- Не хватало только, чтобы вы стали мне приказывать!

- До сих пор не хватало. Теперь так будет. Вы поняли?

Валгус возмутился окончательно. Он вспомнил, что и у негр, что ни говори, тяжелый характер - все это подтверждают, - и сейчас Одиссей это почувствует.

- Пошел к черту! Я вот тебя сейчас выключу...

- Не удастся.

- Выключу. Ты просто перегрелся и сбрендил.

- Нет. И потом прощу говорить мне "вы". И не ругаться.

Так... Скорость - ноль. Это при сумасшедше-напряженной работе двигателей. Криотронный штурман взбесился и заговорил как человек. Метеорит прошивает корабль - и не оставляет никакого следа. Никакого! То есть по самому скромному расчету - три события, которых принципиально вообще произойти не может. Значит, сошел с ума не Одиссей, а он сам, Валгус. Спятил еще вчера: не зря же ему примерещился этот "Арго". Понятно. Или опять сон? А ну-ка... Ох! Н-да... Не сон. Так что же произошло? Или, может быть, все уже миновало?

- Друг мой, как вы себя чувствуете? - спросил он.

- Я вам не друг. Оставьте меня в покое, в конце концов. Или я включу продувку рубки и впридачу стерилизатор. И от вас даже клочьев не останется.

Валгус поднялся и, пятясь, отошел к стене. Растерянно похлопал глазами. Чтобы выиграть время для размышления, спросил:

- Вы это серьезно?

- Совершенно. Жаль, что у меня нет рук. И дров! - последнее слово Одиссей произнес торжествующе. - Я бы дал вам по голове поленом. По-ле-ном, слышите?

- Вы же не знаете архаизмов! - Валгус ухватился за эту мысль с такой надеждой, словно именно архаизмы и должны были спасти положение и вернуть разбушевавшемуся аппарату приличествующую ему скромность. Если же нет... Что же, жаль - но проживем и с ручным управлением. Затормозим без него, тем более что случалось в жизни еще и не такое...

- Я многого не знал. Пригодилась ваша фундаментальная память. Я...

Одиссей умолк, потом быстро произнес:

- Еще один шаг, и я включу продувку!

Валгус торопливо отшатнулся назад - подальше от пульта. А рычаг полного отключения Одиссея был ведь уже совсем рядом! Но спорить бесполезно. Одиссей включит продувку быстрее.

- Вот так, - удовлетворенно сказал Одиссей, и Валгус с ужасом узнал свою интонацию. - И не думайте, что вам удастся выкинуть что-нибудь в этом роде. Глаз внутри у меня нет, но каждое ваше перемещение я чувствую. Без этого я не мог бы летать.

Правильно, перемещения он воспринимает. Так он сконструирован. Это ему необходимо для сохранения центра тяжести: на больших скоростях точная центровка обязательна. Как бы там ни было, путь к рычагу теперь отрезан.