Феликс Дымов - Санаторий Страница 80

Тихо щелкнула входная дверь. Интересно, кому это не спится в такой час? Приглушенные шаги по коридору к ванной комнате. Все ясно, Служба Жилья. Вот тоже работка — не приведи Господь! Круглые сутки на ногах — то здесь, то там, дел хватает: течет все, сыплется — дома-то паршивые, системы жизнеобеспечения из строя выходят, да и мало ли что… Я вот работаю, через весь Город ездить приходится, а те, кто на соцпособии сидит? Целый день дома, ни одного живого лица рядом, сплошные телевизоры — озвереть можно! Вот и вызывают Жилищников по поводу и без повода — все-таки разнообразие, а иногда и приключение, особенно для одиноких, стареющих женщин. Во всяком случае, больше всего анекдотов про Жилищников ходит — может, зря, а может, и нет.

В ванной тонко запела струя воды. Что, неужели все? Быстро, однако. Надо встать, принять работу, расписаться. Все равно не сплю, а завтра не нужно будет в контору заходить.

Смотрю на часы. Ого! Скоро утро. Время вроде и незаметно прошло… Ничего, днем бессонная ночь даст о себе знать.

Пол прохладный, ступать приятно. Подхожу к ванной комнате, заглядываю внутрь. Из крана с шумом вырывается широкая струя воды, закручивается, исчезает в отверстии слива. Трогаю воду рукой — температура нормальная, и только тогда замечаю, что рядом никого нет. Странно, а где же Жилищник? Я озираюсь по сторонам, но тут в квартире внезапно гаснет свет. “Только этого еще не хватало!” — вслух думаю я, и как бы в ответ за моей спиной раздается тихий голос:

— Не пугайтесь, пожалуйста!

Ничего себе, “не пугайтесь!”. Непроизвольно дергаюсь всем телом, хорошо, что в темноте не видно. Так можно и инфаркт схватить!

— В чем дело? Что вам нужно? Кто вы такой?

— Не пугайтесь, пожалуйста! — мягко повторяет голос. — Мне необходимо с вами поговорить.

— Какие разговоры в темноте? Что со светом?

— Свет будет через несколько минут. Но мы должны поговорить, пока его не наладили. Это очень важно и не предназначено для посторонних ушей…

— Что вы имеет в виду?

— Да у вас квартира просто нашпигована микрофонами, фонофонами и телекамерами! Вот и пришлось ненадолго нарушить энергоснабжение вашего блока.

— Кому это потребовалось запихивать ко мне микрофоны? Что я, кинозвезда?

— Вы не кинозвезда, а микрофоны и камеры установлены теми, кто хотел бы помешать нашей встрече.

— Да кто вы такой, в конце концов? — все еще не понимаю я.

— Мне поручено переговорить с вами от имени Исполнительного Комитета “Союза Обеспокоенных Ученых”.

Вот оно что! Все точно, мне Зоркий Глаз так и говорил — будут вступать в контакт. И бесцеремонно, как все, что они делают! Да что я им, кролик, что ли, бессловесный!

— Ну, — говорю, — и что же от меня глубокоуважаемый “Союз” пожелать изволит? Чего еще хотят? Мало того, что следят на каждом шагу, мало того, что в голову забираются, так и в собственном доме от вас покою нет! — разошелся, аж самому страшно. Все ему высказал, что о “Союзе”, о их методах работы, о снах этих дурацких думаю.

Душу отвел, молчу, дыхание перевожу. И он молчит. Ага, думаю, проняло!

Помолчал он и спрашивает негромко:

— Скажите, пожалуйста, откуда такой гнев, такая негативная реакция на мое появление? Ведь, насколько мне известно, никакого вреда мы вам не причинили, а операция со светом — вынужденная, и я еще раз приношу свои извинения…

— Да что мне в ваших извинениях! Объясните лучше, для чего было всякие ужасы из будущего придумывать и другим навязывать, да еще во сне? Ей-богу, лучше со Службой Контроля дело иметь — они хоть в мысли мои не лезут, спасителей человечества из себя не разыгрывают…

— Да, да, — соглашается ночной гость, — я так и подумал, что ваша бурная реакция имеет какое-то простое объяснение… Служба Контроля… Вот откуда и подробная информация о “Союзе”, и слова злые, а главное, знакомые слова. Что ж, очень жаль — тем трудней нам будет понять друг друга, ведь для этого вы должны, как минимум, поверить нам.

Интересное дело, о доверии заговорили. Значит, им тоже что-то от меня надо. И те, и эти — все чего-то от меня хотят… А мне ни от кого ничего не надо, оставили бы в покое!

— Послушайте, — говорю, — как вас там… По-моему, этот разговор не имеет смысла. Верю я вам, не верю, какая разница? Ваши дела — это ваши дела, я в них лезть не намерен, они меня не касаются…

Говорю, а сам чувствую, что не то говорю, фальшиво как-то, словно не его, а себя в чем-то убедить пытаюсь… А он отвечает:

— Хорошо. Поступайте, как знаете, это ваше право. Но могу я попросить хотя бы выслушать меня?

— Пожалуйста. — Я пожимаю плечами, стараясь выглядеть как можно равнодушнее, хотя в темноте это и не важно. Вообще-то, мне, конечно, любопытно, что понадобилось от простого Техника Исполкому самой запрещенной в стране организации.

— Видите ли, в чем дело, — слышится вновь негромкий голос. — Все, что вам говорили в Службе Контроля о “Союзе Обеспокоенных”, — это и правда, и ложь одновременно. Правда в том, что мы одними из первых разглядели и научно обосновали путь, по которому движется, а точнее — катится наше общество.

Происходят странные вещи. Производство самых современных средств уничтожения превратилось в самоцель, запасы радиоактивного сырья и готовых Изделий настолько повысили общий фон излучения, что неизбежно в самом ближайшем будущем приведет к экологической катастрофе: комбинаты ОПК отравляют воду, воздух и землю, и при всем при этом ничего не производится, абсолютно ничего — ведь все, что выпускается, в буквальном смысле зарывается в землю… до поры до времени…

Да, мы пытаемся бороться против неизбежности всепланетной гибели. Мы используем в этой борьбе самые современные достижения науки, многие из которых разработали сами. А что прикажете делать? Слишком долго наука рабски выполняла самые мерзкие задачи, которые ставили перед ней те, кто считает себя вправе решать судьбы других.

Да, мы вынуждены работать нелегально. Легальные методы борьбы привели к тому, что организация была практически обескровлена. Сначала, в нарушение всех конституционных гарантий, “Союз Обеспокоенных” запретили, варварски уничтожив штаб-квартиру и уникальный лабораторный комплекс. Затем началась настоящая охота и физическое истребление руководителей и рядовых членов “Союза”. Именно истребление — хладнокровное, беспощадное. Юрген Бахчевский — премия 1997 года по физике — помните, “поля Бахчевского”, сверхдальняя космическая связь?.. Убит среди бела дня в самом центре города двумя выстрелами в голову. Убийца скрылся… Хейн Бергер — первый руководитель, отец “Союза”. Дольше всех противился переходу на нелегальное положение, выступал в печати, по телевидению — пытался убедить, объяснить, заставить задуматься. Убит “при попытке к бегству” — это девяностодвухлетний, полупарализованный старик?! “Слава и гордость нации” — Александр Ли, единственный в истории ученый, получивший личную благодарность от Организации Объединенных Наций за создание противораковой вакцины… Взорван в своем автомобиле вместе с женой и трехлетней дочкой…