Елена Ворон - Без права на смерть Страница 80

— «Леди Звездного Дождя», — заявил он. — И «Отверженное Завтра».

Красотка вскинула брови, белобрысый подскочил на месте, как мячик.

— Ничего себе разведка! Как вы узнали? Я ж ни единой живой душе… Только в набросках. — Толстяк уставился на Лоцмана с растущим изумлением.

— Кто писал «Эльдорадо»? — негромко спросил охранитель мира, оглядел присутствующих, остановил взгляд на пышнотелой блондинке.

— Я. — Девица смутилась, точно ее уличили в чем-то непристойном, одернула тесное платье.

— Ясно. И все четверо — с Анной вместе — продались Ит… Паулю. Подписали контракт на романы, которых требует сегодняшний читатель.

— Так и есть, — подтвердила Мария. — Молодой человек, я вижу, вам не по нраву издательские идеи Пауля? Тогда я с вами. Вот моя рука. — Мария шутливым и одновременно искренним жестом протянула руку. Он сжал ей пальцы.

— Идемте к морю. — Потянув Марию за собой, охранитель мира махнул в открытое окно, с хрустом приземлился на гальку.

Мария не подвела: опершись одной рукой на его ладонь, другой — на подоконник, она гибким движением спрыгнула вниз.

— Вот это да! — Она засмеялась — видно, сама не ожидала от себя такой прыти.

Из окна высунулись три головы: брюнетка, белобрысый и пышнотелая.

— Эй, куда пошли? Мария, тут отличные вина!

— Я за рулем, как и вы… Господи, какая красота! — ахнула Мария, разглядев актеров метрах в тридцати от дома.

Актеры неспешно удалялись по прибрежной полосе. Эстеллино платье сияло серебром, Лусия в белом плыла, как неземное видение, ее алый шарф пламенел. Рафаэль обернулся, заметил Лоцмана, однако актеры продолжали уходить.

— Идемте к ним, — сказал обеспокоенный охранитель мира. Куда это они направляются, хотелось бы знать. — Мария, постарайтесь мне поверить.

Он ей всё рассказал: о Поющем Замке, об умирающем Дархане, о Кинолетном городе, о том, как разорвал границу и вызвал Анну в свой мир. Услышав историю про Эстеллины заколки, Мария засмеялась:

— Так похоже на Анну! Она всю жизнь была без ума от побрякушек. Никогда их, впрочем, не имела — дорогих. Я вам уже на четверть верю. А как погляжу на это чудо — на актеров, — верю почти совсем. Хотя «почти совсем» не говорят. Господин Лоцман… А можно по-простому, без «господина»? Спасибо. Скажите: как вы чувствуете себя в нашем мире?

— Скверно. Я здесь чужой. А вот актерам, кажется, хорошо. Дорвались до желанного.

— Когда вы говорите, что литературные персонажи уходят в Большой мир, — раздумчиво промолвила Мария, — это, знаете ли, фигурально. Они живут среди нас — в сознании людей, воздействуя на умы и сердца. Пауль со мной не согласен. Он полагает, будто книги людей не воспитывают — и он, издатель, вместе с авторами никакой ответственности не несет. Опасное заблуждение.

— Еще бы, — мрачно заметил Лоцман, вспоминая разгорающуюся войну в Кинолетном. Он поклялся убить Ителя — но разве можно карать смертью самоуверенного коротышку, который понятия не имеет о том, что из-за него творится в иномирье? Надо ему объяснить. Положим, Итель поверит, однако остановит ли его это знание — большой вопрос. — Мария, как вы писали «Дарханца»?

Она улыбнулась.

— Писала Анна, а сочиняли мы вместе. Идеи были в основном мои, исполнение — ее. Вы бы знали, что это было за время! — вздохнула она с теплой грустью. — Такой радости жизни, такого восторга я не знала уже никогда. Ну, только если перед свадьбой и в медовый месяц, но то — другое… Мы с Анной упивались своими выдумками, всей этой игрой. Мы буквально жили там, на Дархане; и он был здесь, вокруг нас. Наши герои были живые, стояли перед глазами; у нас было столько друзей! Мы были в них чуть ли не всерьез влюблены.

— Вы не дописали вещь.

— А не пошло. Придумали до конца — конец, помнится, там трагический, в духе нашего развеселого девчоночьего удальства. Ведь мы еще ничего не знали о горе и смерти. А написать не получилось. Мы с Анной — пока не рассорились из-за Пауля — много раз вспоминали. Даже не повесть, а то время, когда были мы молодые и беспечные. Знаете, так хочется туда вернуться…

Анне тоже хочется, подумал Лоцман — не зря образовался туннель в горах. Мария продолжала:

— Пауль уверовал, будто понимает требования момента. Что, если раньше книги учили светлому и доброму, теперь должно быть всё наоборот. Зло непременно должно побеждать и ни в коем случае не осуждаться.

— Простите, — учтиво прервал Лоцман, — давайте вернемся к «Дарханцу». Мир питается вашей памятью, если вы вспомните его, он оживет.

Мария прошла несколько шагов молча. Под ногами похрустывала галька.

— Я почти готова допустить, что вы говорите правду. Да и Пауль уверял, что так, а уж он — человек трезвомыслящий. Скажите честно: вы напоили его и Анну каким-то галлюциногеном?

Лоцман указал на движущиеся впереди фигуры:

— Это — тоже галлюцинация? Когда я успел опоить вас?

— Ох, не знаю, — промолвила она с внезапным отчаянием. — Если всё это правда — оно подрывает основы мироздания. Весь мир оказывается не таким, как нам представлялось. И мы, писатели, — какая на нас сваливается ответственность! Не только за качество книги, но и за актеров, кино и Лоцманов. Счастье, что я не подписывала контракта с Паулем, не марала рук. А то продашься — и неожиданно узнаешь, что из-за этого умирает твой Лоцман… Застрелиться можно. Я поняла: продажа Лоцмана — это когда предаешь собственное нравственное чувство. Вы правы — писатель после этого погибает, остается в лучшем случае ремесленник. Или халтурщик. Бог мой! Как была права мудрая Мария, когда не подписала ОБЯЗАТЕЛЬСТВО… ой, заговорилась! Не подписалась пахать на Пауля.

— «Последний дарханец», — напомнил Лоцман. — Мария, поймите: там Стэнли умирает.

Она взглянула на него — он угадал — с упреком:

— Думаете, я помню что-нибудь, кроме названия?

— Я расскажу. Или нет — принесу книгу.

— Во-первых, то был блокнот. Во-вторых, он валяется где-то у меня в гараже, среди прочего хлама.

— А у меня есть книга. Мария, обождите здесь; я позову актеров, и мы вернемся в дом.

Оставив Марию, охранитель мира ускорил шаги, нагнал своих.

— Меня удивляет: отчего никто не поинтересуется, чем заняты их Лоцман и Богиня. Идемте обратно.

Актеры остановились. Отрешенные, чужие лица, призрачный свет.

— Инг, пойдем — Богиня зовет. И вообще, пора возвращаться.

— Куда возвращаться? В Замок?

В голосе Ингмара слышалась враждебность. Рафаэль, прищурясь, покусывал губу, Эстелла смотрела исподлобья, Лусия — с вызовом. Лоцман ощутил острую тревогу. Их надо немедленно отправить домой.

— Эст, ты меня звала. Ты кричала: «Приходи, здесь ужас что!» И теперь я, твой Лоцман, говорю: пойдем со мной в Замок. Я не позволю Анне глумиться над вами дальше.